Ирина Дедюхова - Армагеддон №3
Он бы зарыдал от бессилия, но впервые его бессилие было настоящим, поэтому даже слез не было.
— Нет, сейчас они пойдут к нам! — упрямо сказала Марина, показывая рукою на сара, помогающего взлететь раненому неразлучнику, и уверенно добавила: — Им надо принести Последнюю Жертву… Пока в нас жива душа!..
* * *Вагон въехал в подготовленный циферблат, но почему-то вдруг остановился. Но разве это уже имело значение, если Факельщик так и не разжег свой огонь? Все жертвы будут приняты и оценены. Все получит свою цену.
— А-а-а… — еще громче, еще нестерпимее завыли женщины. И каждая из них знала, что уже никогда не сможет остановиться, потому что, разрывая былые балахоны, на их спинах прорастали огромными мясистыми червями, покрытые свежими сгустками крови, отростки, с любопытством вглядывавшиеся в мир, который беззащитным замер на самой кромке восьмой части.
И то, что когда-то очень давно было Колькой, подошло к самому разверстому зеву дымохода чума и подняло голову со страшным кровавым отростком к небу, словно пытаясь кому-то пристально вглядеться в глаза. На плечи, укрытые белым балахоном с подсыхающими пятнами крови, стекавшей по мертвому лицу, с неба, медленно кружась, посыпались черные, антрацитовые снежинки… Существо с воем подняло лапы вверх, будто стараясь дотянуться крючковатыми, серыми пальцами до светлеющих небес…
* * *Сары неспешно планировали над головами ощетинившихся сучьями и трезубцами привратников. Желтыми пылающими глазницами сары внимательно присматривались к жалким людишкам, не желавшим сдаваться. Они все еще пытались сопротивляться, хотя мир вокруг них засыпал, склоняясь к черной земле засыхающими сучьями, осыпаясь желтой хвоей на семена, корни и травы, которым никогда уже не суждено проснуться под черным снегом…
Сиплым визгом и клекотом сары переговаривались в полете, решая наверняка, кого же из троих выбрать им для Последней Жертвы. Круги над привратниками сжимались, сары разделились, пикируя и вновь взмывая ввысь, приглядываясь к терявшим силы, едва шевелившимся мужчинам с одинаковыми трезубцами, пытавшимся защитить нелепую женщину в расстегнутой дубленке и яркой шелковой блузке. Только у мужчин неразлучники приметили страшные металлические бляхи с изображением Хранителя и символов Веры. У женщины ничего нельзя было разглядеть в сером клочковатом тумане среди разноцветных бус и многослойных кружевных рюшей. Третей бляхи не было, и сары, уже ничего не опасаясь, почти не сговариваясь, ринулись на абсолютно седого привратника в узких черных очках…
Оторвать его от земли оказалось вовсе не просто, потому что женщина, визжа и царапаясь, била по крыльям сучьями, а другой привратник ловко орудовал трезубцем. Однако оглушить очкарика удалось сразу, одним ударом хвоста. Взмывая с жертвой вверх, схвативший его сар почувствовал, что безжизненно обмякшее тело привратника тяжелеет с каждым взмахом крыльев. Цепляясь коготками и оглушительно визжа, неразлучники попытались нести его вдвоем, но что-то, не сообразующееся ни с какой логикой, тянуло их к черной земле…
— Флик, — в отчаянии крикнул Ямщиков, — если не ты подожжешь все здесь немедленно на хер, я тебя сам сейчас придушу! Я тебя… Прямо сейчас… Флик…
Ямщиков обернулся к Флику и осекся на полуслове, потрясенный увиденным. Флик стоял с закрытыми глазами и поднятыми вверх слабыми ручонками. Он будто еще и улыбался в забытьи, а от лица, от бляхи, скрытой пышными рюшами, шло, разгораясь, нестерпимое свечение, будто сам Флик превратился в пылающий факел…
И сары тут же выпустили безвольное тело из когтей, поскольку окровавленная бляха на груди привратника жарким отблеском ответила женщине, взметнувшей руки над головой и пылавшей обжигающе страстным, испепеляющим Светом Любви…
Ямщиков следил за полетом Седого, уже не надеясь, что им повезет даже после того, как Флик поджег себя самого. И не повезло. Он только скрипнул зубами от бессильной ярости, когда, ломая ветки деревьев, Седой свалился прямо на огромную кучу валежника с торчащими пиками обломанных сучьев. С места его падения не послышалось даже стона. Все было поздно. Свет, лившийся от Флика, погас, и мир медленно погрузился во тьму, освещаемый теперь только столбом странного свечения на вершине сопки, больше похожему на густой багровый дым…
Расставив ноги и сжав покрепче трезубец, Ямщиков повернулся к Флику спиной, вернее, подставил спину едва державшемуся на ногах Факельщику. Чтобы как-то встряхнуть товарища, Ямщиков, отслеживая спускающихся к ним саров, бодро сказал, слегка обернувшись назад:
— Ну, что, Флик? Похоже, хана нам пришла? Полный и окончательный кердык, да?
В ответ Флик только шмыгнул носом и тихо прошептал:
— Гришенька, прощай!
Все еще прикрывая страшными лапами глаза, сары с визгом спикировали на Ямщикова, к спине которого прислонился обессиленный Факельщик. Первую атаку они все-таки отбили, но один из саров успел зацепить Флика хвостом за шею. Вроде бы и рванул-то слегка, протащив за собой пару метров, но Флик, задыхаясь и кашляя, упал на колени.
— Не поднимайся, Флик, стой на месте! — просипел Ямщиков, подбежавший к нему. — Береги силы, я попробую один…
Он крутился всем корпусом, высматривая крылатых тварей, пикировавших на него с двух сторон. Сары то спускались к нему, то вновь взмывали в темное небо, явно стараясь сбить его с толку, вымотать силы, забавляясь его беспомощностью. Понимая, что сейчас многое зависит от того, насколько быстро при атаке он, вдарив трезубцем первую хвостатую тварь, успеет увернуться от второй, Ямщиков утаптывал площадку возле Флика, которому шепотом приказал закрыть голову руками. А между тем в его собственной голове проносились какие-то нелепые мысли. Совершенно некстати вспомнилась песня про огромное небо, как ее пела какая-то баба, подняв руки так же, как Флик, над головой… Поэтому, стараясь не глядеть на разбухающее багровое облако над вершиной сопки, Ямщиков вслух негромко сказал сжавшемуся в комок Флику:
— Ну, сейчас будет нам с тобой, брателло, огромное небо одно на двоих!
И тут же ему досталось, как плетью, чьим-то хвостом по морде. Все его расчеты полетели к чертям собачьим. Он с рычанием прыгал на неосторожно подставленное крыло, тыкал трезубцем в чье-то чешуйчатое брюхо, получал удар копытом по затылку, вертушкой отбивал прямую атаку, наугад делал выпад трезубцем назад, и ему оглушительно кто-то визжал прямо в ухо… Немного легче стало, когда он почувствовал, что Флик пытается помочь, неловко тычась своей острогой в узловатые мохнатые лапы. Почти сразу Ямщиков понял, что вовсе не сражаться с ним насмерть вернулись сары, кинув Седого. Ни разу они не ударили Флика копытом, а зацепив хвостом, тут же отпустили, не переломав шейные позвонки… Меняя по ходу тактику, он понял, что позволил себя выманить слишком далеко от Флика. Он начал прорываться к первоначальной позиции, пытаясь прикрыть беспомощного товарища, но шею его арканом обвил мощный рыжий хвост сара так, что из рук выпал трезубец, а сам он едва устоял на ногах. Мотая всем корпусом и обхватив удавку руками, Ямщиков пытался столкнуть неразлучников, не дать возможность взлететь второму, уже вырвавшему острогу из ручонок Флика… Пелена застилала глаза, ноги уже едва касались земли, а Ямщиков еще пытался вырваться с хрипами: "Флик! Держись!" Но тот, пропустив довольно легкий щелчок хвоста, уже распростерся недвижный на черной земле перед саром, бережно подхватившим его за плечи когтистыми лапами…
Ямщиков сделал отчаянную попытку вырваться, но чьи-то необыкновенно острые когти уже, медленно приблизившись к самому подбородку, скользнули вниз, готовясь с силой вонзиться в горло. Сквозь кровавый туман, застилавший глаза, он увидел, как сар, расправив мощные розоватые крылья, пытается приподнять с земли Флика, неловко уронившего голову на грудь… В этот момент полузадушенный Ямщиков резко дернулся от когтей у самой глотки, сумев с силой ударить по больной ноге державшего его хвостом и лапами сара. От его визга у Ямщикова наступила временная глухота. И в мире, где больше не было ни одного звука, он все-таки сумел рассчитать последний рывок, успев ухватить Флика за ноги.
Вряд ли это что-то могло изменить в общем раскладе, поскольку даже Ямщиков не мог с уверенностью поручиться, что Флик еще жив. Дубленки на нем уже не было, как не было и сапог. Выше колен у Флика задрались какие-то короткие нелепые штаны, поэтому до самих штанин никак было не дотянуться. Но на еще теплых ступнях, за которые все-таки исхитрился ухватиться Ямщиков, были надеты прочные шерстяные носки с длинными ворсистыми голенищами. Волочась по земле вслед за бесчувственным Факельщиком, Ямщиков бессильно матерился на самого себя, что не догадался проследить за остальной экипировкой приятеля. И пока сар сомкнул крылья за горбатой спиной, не успев их расправить для рывка в черное небо, Ямщиков изо всех сил царапался по длинным полосатым носкам, заканчивавшимся где-то выше острых коленок Флика, соображая, за что же ему держать товарища потом, когда носки закончатся. Пушистые и прочные, они будто липли к рукам, помогая удерживать маленькие замерзавшие лодыжки. Вдруг Флик тихо застонал, пошевелив безвольно раскинутыми руками. Этот стон неожиданно придал сил ползущему с неодолимым упорством по носкам Ямщикову.
