Джудит Тарр - Солнечные стрелы
Если бы ты был женщиной, сказал Эсториан восхищенно, самые знаменитые певцы обеих империй слагали бы песни в твою честь.
Только не в Асаниане. Мальчишка накрутил на указательный палец один из локонов своих желтых спутавшихся волос и безжалостно дернул. Эсториан вздрогнул.
Бессмысленно слагать песни в честь женщины или оленейца.
Или принца двора?
Этого, сказал Корусан, я не знаю. Его голос звучал странно, мышцы лица стали подергиваться, словно болезнь вновь оживала в нем. С каким-то ожесточением он размотал кушак, потом отстегнул ножны с мечами и снял кожаный пояс. За ними последовали обе рубашки, сапоги, брюки и все остальное, что было на нем. Он оставил на шее только цепочку с топазом и стоял перед Эсторианом нагой и прекрасный, глядя куда-то в сторону и в потолок. Он являл собой нечто среднее между мальчиком и мужчиной, и мускулистые плечи бойца странно сочетались в нем с мягким, почти женским изгибом бедер и легкими худыми ногами танцора. Тонкие хрупкие линии шрамов рассекали его кожу в разных местах, он не был неженкой и, судя по всему, не отступал в схватках. Какое-то время он как будто колебался, потом молча прыгнул на своего господина. Все с тем же молчаливым ожесточением он сорвал с Эсториана тунику и швырнул ее в груду одежд, темневшую на полу. Эсториан почувствовал, как легкий холодок пробежал по плечам, он поежился, раздумывая, что еще может выкинуть его одичавший любимчик. Он не боялся этого львенка, хотя и знал, что сила его велика. Холодок опять царапнул его, кожа покрылась пупырышками. Корусан протянул руку и молча коснулся его плеча. И опять между слугой и господином проскочила какая-то искра, потрясшая их обоих. Это было так неожиданно, что показалось Эсториану забавным. Он засмеялся. Глаза Корусана превратились в узкие щелки, он опять прыгнул на своего хозяина, опрокидывая его на ворох одежд. Эсториан, падая, сильно двинул кулаком в бронзовый бок, чтобы сбить дыхание дебошира. Он действовал почти инстинктивно, одной рукой прикрывая горло, а другой пытаясь сковать движения нападавшего. Корусан извернулся с невероятной гибкостью. Тело его горело сухим лихорадочным жаром. Эсториан, рванувшись в сторону, вложил все свои силы в мощный бросок, но добился только того, что они оба рухнули в бассейн. Мягкая, теплая вода накрыла борцов. Ноги подростка оплели торс мужчины. Эсториан забился, как рысь, попавшая в сети. Утоплен... он будет утоплен... Оттолкнувшись пяткой от скользкого пола, он вынырнул на благословенный простор, отфыркиваясь, хватая ртом воздух, пытаясь разжать клещи, стискивающие его чресла, но хватка Корусана была мертвой. Скверный мальчишка, маленький негодяй... Ему показалось, что он плачет. Как-то очень уж подозрительно вздрагивала мокрая желтоволосая голова, уткнувшись в его плечо, и желтые руки, охватившие шею, и бронзовые скошенные лопатки. Он был легким как перышко в этой ласковой, обволакивающей их воде. Эсториан осторожно погладил вздрагивающую спину. Она глянцевито поблескивала, кожа мальчика натянулась, под ней прощупывались ребра и позвонки. Он переместился к стенке бассейна и выпрямился, стараясь не onrpebnfhr| свою драгоценную ношу. Сердце его опять пронзила щемящая боль. Дыхание мальчика успокоилось. Корусан, шевельнувшись, разжал ноги и встал на плоское дно купальни. Но он не отстранился от своего господина, и Эсториан расценил это как жест безграничного доверия. Мальчишка сейчас был в полной его власти. Его голова, лежащая на плече Эсториана, моталась из стороны в сторону, как у капризного ребенка, но ребенком этот маленький негодяй не был. Одна рука оленейца продолжала охватывать шею императора, другая принялась осторожно и вкрадчиво исследовать выпуклости плеча. Твердые пальцы мальчишки сбежали вниз
до локтя, переместились на брюшной пресс, помяли, словно массируя, бедра мужчины, потом поднялись выше на грудь, и еще выше к самому горлу. Помедлили деликатно, как пальчики опытной соблазнительницы, и зарылись в мокрый шелк бороды. Эсториан опустил взгляд. Золотые пылающие глаза метнулись ему навстречу. Лицо мальчишки сейчас казалось мертвенно-белым, и шрамы, рассекающие его щеки, приобрели багрово-красный оттенок. Эсториан кончиком пальцев провел по ним.
Меч? полуутверждающе спросил он.
Нож, сказал Корусан. Его голос вновь стал холодным и спокойным. Один след в знак посвящения, другой за мою вспыльчивость. Я вел себя плохо, когда меня принимали в братство. Он сражался за свою вуаль и мечи? Конечно. Тут не о чем было спрашивать. Все ясно и понятно без слов.
Скажи, ты с самого детства такой красавчик? Корусан растерянно захлопал ресницами. Редкое и весьма отрадное зрелище. Эсториан позволил себе улыбнуться. Мальчишка нахмурил брови.
Разве красота так уж важна?
Конечно. Особенно если ее закрывают вуалью. Скажи, зачем тебе это надо? Чтобы люди не говорили, вон пошел хорошенький дурачок? Глаза Корусана посуровели.
Ты, медленно, чуть задыхаясь, сказал он, ты, мужественный и сильный мужчина, ты отвергающий свою собственную красоту, ты вздумал судить меня?! Мальчишка оскалил зубы.
Яне... Эсториан не успел договорить и взвыл от резкого укуса в плечо.
О, бог и богиня! Мальчишка откинул голову и, кажется, собирался повторить свой маневр. С ужасающим спокойствием Эсториан наблюдал за ним, ощущая холодок в позвоночнике. И вновь между ними пролетела искра и принесла мгновенную боль, словно тысячи крохотных раскаленных шпаг разом вонзились в его тело. Он не знал, чего теперь ждать от маленького безумца. Лунатик опять оскалил ровные белые зубы, как будто собирался откусить собственный язык или сожрать заживо стоящего рядом с ним человека. Он начал с губ, потом перешел к подбородку, потом стал вгрызаться в горло, потом укусил сосок. Однако яростные укусы его были бескровны. Хищно урча, как голодный пес, он глодал его руки и кисти, потом вцепился зубами в бедро, потом... Эсториан, тяжело дыша, выбрался из бассейна. Безумный мальчишка тащился за ним, подобно огромному морскому крабу, оставляя на полу блестящие лужи. Он явно не желал стоять на своих собственных ногах. Он обхватил руками колени Эсториана, обжигая горячим дыханием его бедра. Эсториан ощутил тяжелый толчок в паху. Он смутился. В бронзовой коленопреклоненной фигурке, склонившейся перед ним, не было ничего женского. Его обнимал полумальчик-полумужчина, безумец, маленький негодяй, наглец. Он заслуживал примерного наказания. Эсториан опустился на колени. Поцелуй был быстрым и острым как лезвие бритвы. Зубы их стукнулись друг о друга, дыхания пресеклись. Они зашатались и опрокинулись на груду одежд.
Бархат, сказал Корусан. Бархат и сталь.
