Аноним Шлифовальщик - Ложка дёгтя
- Держи меня за пояс, - прокричал Вит.
- За пояс нельзя держать, - отреагировал Гусаров, глядя на раненого Шершавого. Нелоголаз сразу догадался, что это Шершавый. Он знал его много лет, они вместе грабили морские караваны и замки, похищая шелка, красавиц, золото и деревянные синхрофазотроны со стразами.
- Дорогие товарищи! - сказал диктор. - От имени Партии и правительства позвольте поздравить вас с Днём Святого Патрика! Этот праздник стал славной вехой...
Парикмахер с костылём рассмеялся. А океан заплакал рыбами и морскими животными. Слёзливость стала матерью. Отец был неизвестен. Катушка! Катушка! Где твой кабель?!
Вдруг раздался ужасный рёв, переходящий в инфразвук. Вся сумбурная вакханалия вокруг путешественников застыла в оцепенении.
- Ребятки! Это Изобра зовёт! - заорал от радости Вит. - Изобра-матушка! Метров двести осталось. Смотрите, какой испар густой.
Связанный Фил неожиданно разрыдался. Он ревел в голос, и крупные слёзы капали на землю. Алогия была очень высокой, поэтому слёзы превращались в трудных подростков и звание мастера спорта по борьбе с мадмуазель Крюшо. Но никто не обращал на это внимания, ведь спасение было уже рядом. Реальное спасение, а не то, которое повисло на ели и испортило десяток шишек.
Путешественники пошли дальше, борясь и сопротивляясь злу и насилию. Не убий, не укради. Подставь другую щёку. Точка, точка, запятая. Шли по нарастающему сумбуру с рюкзаками на спинах. Квадрат гипотенузы был ими доволен. Чихать он хотел на катеты. Да здравствует сумбур! Всё равно всему! Из малинового джема можно сделать рыбалку, из оперного театра - тонкий писк слона, из радости - бутылку игристого сундука. Из уголовного кодекса лёгким движением ноги получается рыжий ржаной вопль, из доблестной трусости - печальная влага на головном стекле, из папирос, набитых креветками - тупой желудок, испорченный управлением по работе с персоналом.
- Невесть что творится, - говорил бог. - Самое интересное, что кто-то в этом всём пытается найти смысл.
- Смысл есть во всём, - спорил с ним картофельный салат, - даже в бессмыслице.
Валенковость уже давно наступила и припекала корнями сметану. А там, чуть ближе чем за холмом, росли пешки и сохлая ненадёжность. Немного ещё оставалось идти путешественникам. Граммов пять, а то и ближе, вольт сто. Единицы измерения произвольны, любой из них можно измерять любое. А любое само может стать единицей измерения. Зачем что-то измерять, если само понятие меры не существует? Точнее, оно жило брёвен сто или двести, а потом умерло. И его похоронили с почестями, выстрелив три раза противозачаточными гардинами.
- Чуть-чуть ещё, орлы мои! - крикнул Вит. Он тоже давно умер, и памятник ему, вырубленный из Гусарова, стоял на берегу бронебойной реки. И курлыкали над ним небеса, и сел в тени Игнат, женатый на Игнате, и запел про далёко-близкие толстоглазые страны.
Осталось сделать последний рывок. Нормальники уже перекалились. Но это ещё полбеды. Беда началась, когда ширпачи вздрягнулись на карбе, а потом халала отпехтерела плинку. Вит хрякнул по тереплясине, и та вскалдабудилась всеми баглиаками.
- Хвалибруй! - взбулдыкнул Игнат, увстревая зебелую магликану.
- Епе! - якнул вздрюн, усластая каклоидность. - Епе, епе, переепе!
Перка. Макастура праста. Изобра вбебедилась, и Вит упредрил хеде-хеде:
- Доставай аккумуляторы! Быстрее, придурок!!
Павел, клякая, вбыкнул из рюкзака аккумуляторы и расчёты. Прибуя, некоторое время он баклунил над ними, а затем запридякнул их в самую середину. Все замерли, фиблюдая, как Изобра заиграла всему цветами радуги и заревела сотнями голосов.
- Сейчас всё будет, - орал Павел. - Господи, только бы в расчётах не ошибиться!
Процесс уже было не остановить. Сначала упипы по-прежнему дикласывали, но постепенно они начали рассасываться. За ними блебы растворились без следа. Хотя вкуснота ещё тилюмировала, но опасности уже не представляла.
Изобра заревела на басах и выбросила клубы испара. Когда тот рассеялся, путники увидели, как от творческой субстанции отступают нелепистые нелепы и нелепы, собранные из нелеп. Вот уже и ста йка птичек пролетела мимо путешественников. Почти нормальные птички, копыта у них были маленькие-маленькие, почти незаметные. Сосны стряхивали с себя последние капли подобострастия и тайного порока. Совсем близко прошагал медведь. Пусть с крыльями, пусть рогатый, но он именно прошагал, а не проехал на троллейбусе и не провдрыгал на бабуяке.
Теперь уже все дружно по примеру Павла орали:
- Давай, Изобра! Давай, матушка!
Мир стремительно нормализовывался на небольшой площадке радиусом метров в тридцать. За границами нормальности бесился сумбур, пытаясь прорваться через невидимую границу. Но Изобра, напитанная причудливой смесью различных эргий, не пускала его к путешественникам, стоящим в центре площадки.
- Хрен тебе! - кричал сумбуру потерявший хладнокровие Гусаров и показывал неприличный жест. - Выкуси!
Связанный Фил смотрел, как сухие шишки под его ногами постепенно отказываются от парламентаризма и табакокурения. Слёзы катились по его щекам, падали на землю и просто впитывались в почву. Игнат, совершенно потерявший голову, подбрасывал вверх банку консервов и, вопя от радости, наблюдал, как она падает обратно к нему в руки. Павел старался сохранить беспристрастность учёного, но улыбка сияла на его лице. Наверное, он чувствовал себя богом, творящим космос из хаоса.
Вит, как и все остальные путешественники, впервые в жизни наблюдал нормализацию. Он тоже радовался как дитя, видя над головой обычное солнце, не треугольное, не розовое и не сделанное из сливок или предвзятости. И чистый лесной воздух не твердел. И сосны не собирались удрать, а спокойно стояли на своих местах. Более, того, они перестали разговаривать, а просто росли, как и положено при нормальной природе. Павел оказался прав. Если взять эргий в тысячу раз больше, то можно искоренить Нелогу.
Но можно пойти ещё дальше. Открытие Павла позволит менять законы мира по желанию людей. Убирать мешающие, добавлять нужные, корректировать имеющиеся. И онтроника с обонточкой будут не нужны, если сам мир можно переделать по вкусу большинства людей. Можно будет сделать его приветливым и добрым. Два мешка энергии - и все станут сытыми, три мешка матэргии - богатыми, пять мешков синергии - счастливыми. Это ведь очень здорово, сделать мир комфортным. Пусть каждый будет счастлив. Это ведь так просто сделать. Искоренить несчастную любовь, устранить возможность несчастных случаев, вычеркнуть из человеческой жизни зависть, ревность, ненависть.
С краю площадки скопился невероятно неприятный мусор. Какие-то спутанные мокрые шевелящиеся волосы, отвратительно пахнущие свежей рвотой, нечто похожее на окровавленные кишки, дрянь, напоминающая ободранных собак... Вит догадался, что это и есть антионтроника - отходы от изменения онтологических законов. Кто знает, быть может, умные головы найдут и им применение. Нелоголазу показалось, что это сам сумбур, сконденсированный и умерщвлённый, лежит на краю площадки. Мусорная нелепость сметена могучей Изоброй и собрана в зловонную кучу.
