Аноним Шлифовальщик - Ложка дёгтя
Наверное, Гусаров прав: фашисты не остановятся после завоевания нового мира. Сейчас они переловили всех забредышей здесь; Павел и Гусаров были одни из последних пойманных. Завтра Народная армия завоюет новый мир. А послезавтра понадобится свежая кровь. Это будут или новые завоёванные миры, или начнётся преследование инакомыслящих. Сначала арестуют всех, кто сотрудничал с забредышами, затем - кто работал на них, потом тех, кто завидовал им... Потом арестовывать будет некого, а гвардейцы вряд ли захотят возвращаться к мирной жизни. Отвыкнут. И начнут тогда преследовать каких-нибудь темноглазых, горбоносых, загорелых и прочих отличающихся от большинства. Но Вит уже не увидит это, поскольку его, если верить Гусарову, арестуют в первой партии за контакт с забредышами.
- Я помогу вам добраться до Изобры, - сказал он, расчувствовавшись.
- Спасибо, конечно, - ехидно ответил оперативник, - только, сам видишь, как всё поворачивается.
- Вам домой надо, - улыбнулся Вит. - Дома стены думать помогают. Что-нибудь придумаете. Вон у вас какие головы есть.
Он указал на Павла, и тот, несмотря на тревожную обстановку, покраснел от удовольствия.
7
Возле Изобры абсурд начал превращаться в сумбур. Нелепы начали смешиваться, складываться, вычитаться и обрушиваться на окружающий мир двойной и тройной мощью алогий. Их уже невозможно было распознавать и классифицировать. Вит вцепился в направу, стараясь не потерять направление в царстве почти сумбурного абсурда.
Идти дальше пришлось плотной кучкой - так суммарная мощность нормальников выше. Однако, самая малая алогия превысила семь баллов. Павел как-то говорил, что алогия - это мера нелогичности мира. Онтология мира связана с логикой, подобно физическим законам, связанным с геометрией континуума. Изменение онтологии влечёт за собой изменение логики. А если онтология выписывает абсурдные кренделя, то и ничего логического в окружающем мире не остаётся. И, главное, непонятно, почему так происходит. Но это и не удивительно. Аборигены пользуются дарами Изобры, не зная её природы и внутреннего устройства. Люди вообще много не знают чем пользуются. Все знают, что одноимённые заряды отталкиваются, но никто не знает, почему. Дилаперы пользуются смежными мирами, но не знают их природы; то ли это параллельные миры, то ли наслоение трёхмерных миров в четырёхмерном пространстве, то ли ещё что. Но философ верит в людей. Ведь когда-то люди не знали причин возникновения молнии, ветра и дождя. Теперь знают. Значит, и Изобра познаваема. А, познав её, можно выведать ещё столько интересного, по сравнению с которым онтроника покажется детским лепетом.
А ещё Павел сказал, что раз возле Изобры абсурд равен максимуму, значит, внутри Изобры он выше максимума. Четырнадцать, двадцать, тридцать баллов алогии. Абсурд в Изобре настолько абсурден, что перешёл в новое качество, заабсурдное.
- Абсурд в обычной логике может быть совершенно неабсурдным в расширенной, - сказал Павел, морщась от бушующего вокруг сумбура. - Квадратный корень из отрицательного числа абсурден в поле действительных чисел, а в поле комплексных - нормальное явление.
- Нормальное явление, - подтвердили часы, идущие за путешественниками.
- Нормальное явление, нормальное! - захихикали ржавые рельсы, уходящие в небо.
- Абсурден в поле комплексных чисел, - сказал Бел, вышедший из-за сосны.
- Всё в мире комплексно, - сказал мудрец и выпил бокал машинного масла. - Сначала придумывают нечто, потом расширяют его до натурального ряда, затем придумывают нулевое значение, потом отрицательное, дробное и - венец творения - комплексное поле этого нечто.
- Мир с одной стороны старается уменьшить число сущностей бритвой Оккама, - проворковало воронье гнездо, - а с другой - увеличить их помазком Попандопуло-Кречинского. Это и есть диалектика.
В воздухе резко запахло испаром. Вит, борясь с путавшимся сознанием, велел надеть противоиспарники. Машина тоже велела. И пролетавшая мимо миска с макаронами подтвердила правоту слов Вита. И микроволновка подтвердила, и овощехранилище.
Они шли, цепляясь друг за друга. А рядом шли их души и тоже цеплялись друг за друга и за ненависть. Доброта таяла, как мороженое. Моряки и кинозвёзды ели её ложками, сделанными из гнутой печени ягнёнка. Нежность играла на баяне, сделанном из толстой нежности, тавтологический блюз.
- Не смотрите по сторонам, - шептал Вит и закрывал глаза идущему рядом философа. - Не смотрите, свихнётесь. Вперёд идти, только вперёд!..
- Зачем идти вперёд? - сказала добрая бабушка Павла. - Все всегда идут вперёд, и никто не догадается идти назад или вбок.
- Бабушка! - закричал философ, сбрасывая с глаз руку Вита.
- Внучек мой, - тепло ответила старушка. - Вырос-то как, возмужал! Дед тебя и не узнает. Он тут, рядышком, пошёл накосить травы кроликам.
Нелоголаз, выронив направу, изо всех сил вцепился в Павла. Тот вырывался и слёзно кричал:
- Отпусти меня, идиот! Они не умерли, ты же видишь, они не умерли. Они тут живут, в Нелоге!
- Тихо, дурак, тихо... - шептал Вит, крепко держа философа. - Молчи и иди! Не смотри на бабушку, не смотри!
- Можно и посмотреть, - возразило облако и рассмеялось. - Вы, люди, всегда на что-то смотрите.
- Действительно, пусть посмотрит, - разрешил Гусаров.
- Пусть, - сжалился Вит.
- Я ничего не говорил,- закричал оперативник. - Это не я сказал.
- Я тоже молчу, - ответил Вит.
- И я молчу, - ответил Вит. - Всё время молчал, даже не полсловечка за цельный день.
- Идём вперёд и не обращаем внимания, - посоветовал Вит.
Они шли меж бильярдных столов, на которых толстые почки играли в "подойди и ударь". Над столами висели лампы на шнурах, и горела яркая тьма. Толстый перец вышел из избы, чихнул три раза, перевернулся через левое колено и стал немощью, завёрнутой в железный лист псевдоматрицы. Пятое взаимодействие подружилось с седьмым кварком, и они вместе пошли бить отрицательный объём. А тот позвал на помощь отрицательную массу, но плотность снова стала положительной.
- Когда это всё кончится?! - закричал невозмутимый Игнат. Первый раз Вит увидел, как ничему не удивляющийся забредыш одурел от увиденного.
- Никогда, - сказала левая рука Игната и показала ему кукиш.
- Нормальник на полную мощность поставь, идиот! - крикнул дилаперу Павел. - Ты нормальность теряешь!
Сказав это, философ уселся на лавочку и закурил огромную козью ножку. Он смотрел на соседнюю завалинку, где сидела Маруся с подружками. Хихикая, они лузгали семечки и задорно поглядывали на жениха. А Павел выглядел молодцом: сатиновая красная рубаха, картуз и новые сапоги. Он давно хотел жениться на Марусе, да батя не разрешал, пока уборочная страда в разгаре.
