Б Липов - Метагалактика 1995 № 3
— О!!! — Произнес фантаст.
— О!!! — С несколько другой интонацией ответила Яшина половина и перенесла всплеск эмоций на напрягшиеся губы Владимира Ивановича.
Капкан несколько ослаб от того, что правая рука нервно зашарила по пуговицам, обдирая липучки на куртке и брюках фантаста.
«Однако, решительная дамочка и, что самое страшное, профессионально подготовлена! — Мелькало в голове полузадушено втягивающего ноздрями воздух Ахенэева. — Этак я и действительно превращусь в практика».
И Ахенэев, проявив титанические усилия, выскользнул из капкана и, отскочив на середину комнаты, стал лихорадочно приводить себя в порядок.
— Простите, графиня, но, по-моему, сейчас не время и не место заниматься подобными обрядами. — С трудом переводя дух просипел фантаст. И в ту же секунду прикусил язык. — Что я мелю? А Яша?… — И, обозвав себя мозгляком и трусом, добровольно шагнул к графине.
— Извините, совсем зарапортовался… Время, не время… Просто не привычен к подобной трактовке выдающихся фрейдовых идей. Насколько все неожиданно, согласитесь со мной?… — И, замолчав, с надеждой взглянул на дверь. — Господи, где же Эльвирочка?
Супруга князя повернулась к Владимиру Ивановичу спиной и энергично предложила:
— Распустите мне молнию и раскрепоститесь, раскрепоститесь, в конце концов. Что вы, в самом деле, как малахольный юнец!
Ахенэев судорожно потянул за язычок полуметровой молнии и знатная фрейдистка, выскользнув из своего платья, как змея из кожи, притянула полуобморочного фантаста к себе и, не встречая сопротивления, продолжила начатое ранее его «раскрепощение».
— А если войдут? — Заплетающимся языком спросил Владимир Иванович.
— Отгоните посторонние мысли. Думайте об одном… — деловито ответила графиня, заканчивая раздевание писателя.
Пружинный всхлип принявшего на себя груз двух тел дивана слился с разрывающим барабанные перепонки криком Якова.
— Неверная! — Загремел возмущенный голос. — И эту потаскуху мне подсунули в жены?! Требую немедленного развода. Соблазнила близкого друга! Будьте свидетелями, господа, позвал он находящихся в соседнем зале. Пусть ищет себе другого, с меня хватит…
В комнату, помимо Якова, проникло несколько священников, жадными глазами оценивающих графинины стати. А следом за ними, во главе полыхающих фотовспышками репортеров светской хроники появилась и Эльвирочка.
— Дорогой, — нимало не тушуясь, обратилась к Якову супруга. — К чему этот шум? Мы с твоим писателем обменивались мнением о фрейдовском учении. И в наших действиях я не вижу ничего шокирующего. Убери, пожалуйста, репортеров, милый. И не будь ханжой.
Однако, перед тем, как вползти обратно в платье, графиня, потворствуя пишущей братии, не забыла принять несколько наиболее выгодных поз.
— А впрочем, пусть продолжают снимать. Неплохая реклама, — она разрешающе махнула рукой.
— Я тебе покажу рекламу! — Эльвирочка яростно растолкала репортеров и, вплотную приблизившись к фрейдистке, одним рывком разодрала платье на сопернице.
— Володенька! — Принесла она разбросанную по всей комнате одежду. — Ты не успел мне изменить? Нет? Ну, и то хорошо…
34— Всем посторонним покинуть помещение, — Антихрист решил не дать разгореться скандалу, но тут же спохватился. — Стоп-стоп-стоп! Назад!! Балтазар! Незамедлительно изымите у всех репортеришек дискредитирующие чету Загробштейн фотопленки и готовые снимки. И возьмите подписку о неразглашении.
Могучий Балтазар Косса, заслонив свои телом входную дверь, прорычал что-то свирепое из пиратского жаргона и приказал:
— Фотоаппараты на бочку! А не то, всех повздергиваю на рее, как рыбу в коптильне. Вы меня великолепно знаете — шутить не намерен.
Раздосадованно-испуганные репортеры поспешно свалили на стол свою амуницию и скучковались в углу будуарчика.
— Что ты наделала, идиотка! — Подлетел к стоящей с отрешенно-спокойно скрещенными на груди руками графине братец-директор. — Сорвать такую выгодную сделку! Не могла потерпеть с приобщением к своему любезному Фрейду до лучших времен? Ну и наградил Сатана сестренкой! Да запахнись ты, наконец, дура эмансипированная!
— Телка яловая, — добавил Балтазар.
Графиня переменилась в лице, гримаса злобы и ненависти ко всему миру страшно исказил ее красивые черты.
Хлесткая пощечина откинула директора метра на три, но Далдубовская только распалилась и, настигнув братца, яростно врезала по второй щеке.
— Господи! — Звенящий визг графини перешел на истерику. — Как вы мне все опостылели! Дикари средневековые… А ты, скот в папской рясе, как ты посмел оскорбить чистопородную ведьму?! Вспомни, папское отребье, свои похождения… Как в одном монастыре триста монахинь сделал своими наложницами! Вспомни, как со своей дочерью и со своей внучкой… А ну, прочь с дороги!
И настолько была страшна в гневе растерзанная красавица, что Балтазар попятился.
— Как я вас ненавижу! — Уже с порога негодующе добавила Далдубовская и, обращаясь к князю, с едким сарказмом кинула. — Загробштейн! Я отказываюсь от своих супружеских прав. Так что считайте контракт расторгнутым… О-о, вечная тьма!! Никто не хочет меня понять, да и не поймет никогда. — С пронизывающим стоном воскликнула графиня и, защемив дверью пальцы бросившегося вслед за ней братца, покинула кабинет.
— Ай-яй-яй! Какая хорошенькая была королева! Настоящее украшение нашей многострадальной планеты. Ах, какая женщина! — «Адмирал» шастал по кабинету, хлопая бриллиантом по кругленькому пузцу и приглаживая ушами макушку. — Ай-яй-яй! Я же ей три бриллианта авансом выдал! Ай-яй-яй! Какие убытки! И изумрудное колье унесла в сумочке… Может, стоит забрать назад? Другой подарим?
— Ну, что Вы, дядюшка! Вы же джентльмен, и, наконец — это просто нетактично, — укоризненно произнес ликующий в душе Яков. — Пусть подавится… На память. Чай, не обеднеем?
— Обеднеть-то не обеднеем… Не обеднеем, конечно, только — все равно, не по едурейски это… Ну да, слово монарха — закон! — Согласился с Яковом адмирал, но еще долго охлопывал макушку, приговаривая: Ай-яй-яй! Какие убытки. Драгоценность — тю-тю…
К Якову подошел директор ДНК-банка.
— Князь! Может стоит замять дело? Не будем консерваторами. Уверяю, что после полученного урока моя сестра переродится и станет воплощенной добродетелью и верной супругой.
Директор предпринимал попытки уладить конфликт полюбовно.
— Подумайте сами, князь! Речь идет не о банальной, тривиальной семье, а о первоистоках новой династии! Сумейте перебороть в себе личное ради общего блага!
