Р. Эйнбоу - Экипаж Большого Друга
— Что? Кхе, да, я тут, — Чарли в своём репертуаре.
— Нет, я посижу. Всё равно не усну. Вот очнётся Ваня, а рядом и нет никого, поговорить не с кем. Ты, Чарли, не обижайся.
— Ну, как на тебя обижаться? Всё я понимаю и одобряю.
Я постоял немного, Алёна теперь выглядит серьёзнее и взрослее, исчезла детская беззащитность во взгляде. И в голосе.
— Спокойной ночи, Саш.
— Спокойной ночи.
X— Проект «Хранители» и порча — две большие разницы, как говорят у вас в Одессе, — лекция Соломона длилась полчаса и подходила к концу. — Они были запущены с интервалом примерно в тысячу лет. Порча старше, и верфь не имеет к ней никакого отношения. Я могу получить доступ на верфь, но не выживу в зоне порчи. Диски шааян, наоборот, доступа иметь не могут. Не та у них конструкция. Популярный вопрос — что делать?
Сол чересчур всё разжевал, мы над проблемой ломали голову с раннего утра. Соломон пытался войти в контакт с охранной системой верфи с безопасного расстояния, но молчанье было ему ответом. Ситуация патовая, осталось уповать на озаренье. И судя по лицам экипажа, никого пока не осенило.
Вот она, верфь, Чарли вывел увеличенное изображение на обзор. Вообще-то, название мы придумали неудачное. Огромный шар с металлической поверхностью, размером всего в три раза меньше Луны. На тусклой поверхности можно различить непонятного назначения «каналы», купола, «кратеры». Всё это, явно, не следы космических катаклизмов, а элементы конструкции, чужой, непонятной, враждебной. Что у неё там, под оболочкой, понять невозможно. Датчики Соломона и Друга оказались бессильны. Они не смогли даже определить, из чего состоит эта оболочка. «Кажется, это металл», — задумчиво произнёс Чарли после долгих размышлений. «Скорее всего, ты прав», — ответил не менее задумчивый Сол. Такая вот информация к размышлению.
Посидев для порядка ещё минут пять, я не выдержал и предложил отправиться в спортзал. Мирон немного посопротивлялся, но вынужденно подчинился мнению большинства, представленному мной и Димкой. Алёна так и сидела возле Ивана, подозреваю, воспользовалась гипнодопингом. По заверениям Чарли полковник шёл на поправку и скоро должен прийти в себя.
Вяло терзая тренажёры, мы убили часа два. Разговоры велись тоже какие-то вялые, бессодержательные, как выразился Герке, для развития мимических мышц. В начале третьего часа, когда мы собрались заканчивать добровольное истязание, прорезался Чарли с сообщением:
— Есть идея, нужен «одобрямс».
— Излагай, — Мирон резко отпустил «щупальца» тренажёра, и они с шипением втянулись в стену.
— Сол наконец проанализировал конфигурацию поля, составляющего основу пирамид кристов, и считает, что оно может быть модифицировано по образцу его полей. Тогда кристы смогут получить доступ на верфь.
Мы переглянулись, лицо нашего учёного мужа озарилось улыбкой впервые за последние дни:
— Одобряю! А как сами кристы отнесутся к такому предложению?
Мне показалось, я знаю, как они отнесутся:
— А куда они денутся? Их цивилизации порча мешает даже больше, чем нам. Они давно ищут пути да подходы. А тут реальный шанс. Нет, не откажутся. Чарли составляй петицию и не давай им много времени на размышления, намекни, мол, у нас ресурс этого самого времени совсем маленький.
— Понял. Как ответят, доложу.
Димка нахмурился:
— Я смотрю, капитан, ты совсем политиком становишься. Растёшь, так держать.
Я не понял:
— О чём ты? Что я не так сделал?
— В том-то и дело, что всё так. Но не узнаю я тебя.
— Ну, знаешь, ты тоже здорово изменился. И не скажу, что в лучшую сторону, — непростительная с моей стороны откровенность.
— Брэк! — Мирон махнул полотенцем, которым только что утёр пот. — Давайте, вы после выясните, кто из вас более прав.
Димка махнул рукой и резко вышел из зала. Была бы тут нормальная дверь, наверно, хлопнул бы.
Мирон неловко потоптался и тоже покинул зал. Я с досады саданул ногой по стене, стало легче, нога, правда, отнялась, пришлось сесть. Чарли попытался успокоить:
— Не переживай, у всех нервы на взводе. Сам понимаешь.
— Чарльз…
— Всё, молчу. Нет меня. Кристам позвонил, они обещали ответить до вечера.
Ничего не ответив, я направился в душ, гениальное изобретение, способное не только тело приводить в порядок.
Потянулись часы ожидания. Обед, чтение исторических хроник, посещение медбокса, я не знал, куда себя деть. Хорошо Мирону, у него всегда есть занятие — его место в рубке редко пустовало, а любимая консоль оставалась выключенной.
Наконец прозвучало долгожданное:
— Они согласились, — без всякого вступления заявил Чарли. — Просят инфу и ждут Соломона в качестве донора.
— Тогда я пошёл, — Сол не выказал эмоций. — Думаю, процесс модификации займёт у кристов несколько суток. Я на связи, буду вас информировать.
Вот и хорошо. Теперь следовало начинать готовить экспедицию. Мы обсуждали состав, экипировку и прочее до самой ночи. На следующий день при посредничестве великого Сола договорились, что шааяне выделят нам один из своих кораблей вместе с командой. На нём пойдем я и Димка, тут уж не до психологической совместимости.
Полдня Чарли «русифицировал» оборудование шааян, и целый день ушел на освоение управления «патиссоном». Настоящими пилотами мы, конечно, не стали, но рулить научились сносно, благо, управление аппаратом оказалось достаточно простым. И, что совершенно точно, память и реакция у нас обоих стали лучше. Уж не знаю, каковы тут количественные показатели, но по личным ощущениям я стал быстрее в несколько раз. С одной стороны новость не могла не радовать, с другой вызывала смутные опасения, просто на уровне «боюсь, сам не знаю, чего».
В отличие от Соломона кристы трансформировали корабли без видимых эффектов. «Наш человек в Гаване» докладывал, что процесс идёт нормально и близок к завершению.
С утра третьего дня ожидания Иван в первый раз пришел в сознание надолго. До сих пор лишь Алёна успевала поговорить с ним, после чего Чарли запускал «кашпировского» и погружал полковника в сон. В этот же раз мы всей ватагой ввалились в медбокс, дабы засвидетельствовать своё почтение. Иван выглядел совсем молодцом и, сидя на койке, уплетал за обе щеки крабовый салат. Физиономия, слегка украшенная майонезом светилась радостью существования и любопытством. Хвост на затылке выглядел, словно реклама парикмахерской.
Мы принялись наперебой делиться новостями и интересоваться здоровьем, пока Димка не спросил:
— Что же там у вас произошло?
Ваня помрачнел:
— А вот не помню почти ничего. В памяти осталось, как эта страхолюдина прёт на нас. Мы по ней из главного калибра, потом удар, не видел, почувствовал, как закрылся шлем. И потом ещё удар, и всё. Это произошло после сброса «Тунгуса». Чем он нас приложил?
