Р. Эйнбоу - Экипаж Большого Друга
Непонятно, то ли взрыв модуля так силен, то ли постарались братья по разуму, но половины диска просто не было. Издалека он напоминал разломленное печенье, брошенное неряшливым дитём. Когда подошли вплотную, стало видно лохмотья обшивки, висящие обрывки коммуникаций, оплавленные переборки. Вокруг вились «патиссоны» спасательной команды, людей не видно, они сейчас пытаются пробиться к печально знакомой нам спасательной капсуле. Если кто и смог уцелеть, то только там.
Я приткнул своего «Тунгуса» рядом с тоннелем, уходящим вглубь гигантского обломка. Димка пристроился неподалёку. Облачение в вакуум-скафандры заняло минут пятнадцать.
— Ну что, командир, выходим? — Димкин голос звучал глухо, к нему примешивался шорох помех.
— Пошли, — я продавил шлюз, наполовину оказавшись за бортом.
Скафандр имеет собственный слабенький привод, позволяющий летать в невесомости, но управлять им по-настоящему хорошо из нас умел один Иван. Я же первым делом, как только вырвался на волю, врезался плашмя в торчавшую на пути балку. У Димки получилось немного лучше, он попал в тоннель с первого раза. Чарли передал на мелкий комп моей «сбруи» план корабля сервов, он высветился как будто немного впереди меня, полупрозрачный, но вполне читаемый. Место нашей «парковки» обозначено красной точкой. До капсулы, подходы к которой сейчас расчищают спасатели, нужно пройти всего метров сто по этому самому тоннелю.
Я постепенно освоился с управлением, всё же тренировки на базе не прошли зря. Вскоре к свету наших фонарей присоединился свет ламп, освещавших место завала. Возле него суетились сервы в скафандрах ярко оранжевой раскраски, чем живо мне напомнили куртки дорожных рабочих. Мы подоспели как раз к тому моменту, когда последний обломок свода коридора отодвинули от люка, ведущего в шлюз. Один из спасателей подтащил здоровенный чемодан, вытянул из ниши в стене длинный провод с разъёмом, воткнул в гнездо на чемодане, оказавшемся просто аккумулятором. Спасатель надавил кнопку справа от люка, тот дрогнул, изнутри вырвалась струя пара, сдувая по пути пыль и оседая инеем на стене. Люк открылся полностью, голос Чарли у меня в шлеме произнёс:
— Они предлагают, чтобы внутрь пошли вы и один из них.
— Ну, так идём, — бросил Димка и ловко залетел в шлюз.
Я успокаивал себя и заранее готовился увидеть всё, что угодно. В тёмной кабине витали в невесомости пять тел. Четверо шааян и Иван, я узнал его по полевому комбинезону, раздувшемуся из-за пониженного давления внутри спасательной капсулы. Четыре трупа обезображены до полной потери человеческих очертаний. Удар при взрыве оказался так силён, что их просто размазало о стенки кабины, плюс декомпрессия.
Температура в кабине минус сто по Цельсию, но тело Ивана ещё сохраняло гибкость, система жизнеобеспечения комбеза работала.
— Чарли, он жив? — спросил я, холодея.
— Не могу сказать, телеметрия сдохла, — быстро ответил Чарли. — Его нельзя тащить по коридору, батарейки костюма не хватит. У спасателей есть какие-то боксы для этих целей.
Наверно Чарли разговаривал одновременно и со спасателями. Тот, что вошёл в капсулу вместе снами вытянул из шлюза большой тюк, на который я не обратил до сих пор внимания. Он потянул ручку на тюке, и тот развернулся на манер надувного матраса, состоящего из двух половинок. Мы уложили Ивана между ними, спасатель застегнул молнию, попытался объяснить нам на пальцах, что нужно делать дальше.
— Он говорит, что запас питания у одеяла — полчаса, — выдал резюме Чарли.
— Успеем. Дим, понесли.
Мы добрались до моего «Тунгуса» через двадцать минут. Руки ходили ходуном, когда я расстегивал на Иване комбез. Зрелище страшное. Я мало смыслю в медицине, но переломы видны невооруженным взглядом, кости торчат наружу. Весь комбез изнутри залит кровью, свернувшейся, чёрной. На лице полковника жутким синим рисунком проступили кровеносные сосуды.
В себя я пришёл от окрика Чарли:
— Что вы встали столбами!? Он же жив, вы что, не видите! Быстро его на койку, подключите аптечку, она сама разберётся, что ему надо. И сюда, живо. Я иду встречным курсом.
Мы встрепенулись, быстро уложили Ивана в спальном отсеке. Димка захлопнул забрало шлема и отправился к своему модулю. Я приказал Стасу возвращаться, а сам занялся аптечкой. Пока добрались до Друга, ничего в облике Ивана так и не изменилось. На мой взгляд, жизни в нём осталось не больше, чем в манекене, но приборы говорили обратное.
Меня поразило поведение Алёны. Когда мы несли Ивана в медбокс, она шла рядом, неотрывно глядя на него. Лицо напряжённое, глаза сухие с расширенными зрачками. Когда запустили «кашпировского», все кроме неё отправились в рубку.
— Я тут посижу. Нехорошо его одного оставлять, — ответила она на мой немой вопрос.
В рубке Чарли обрисовал состояние Ивана:
— Пять открытых переломов, сотрясение мозга, трещина в черепе, разрывы внутренних органов. Ко всему ещё и лучевое поражение. Какова доза радиации, не знаю, но при таких не живут. С такими травмами вообще не живут. Наш чудо лекарь его на ноги поставит, но когда, не знаю.
— Что же произошло? — спросил я. — От взрыва «Тунгуса» не было б радиации.
Чарли через несколько секунд ответил:
— Модуль успели сбросить. Он, кстати, уцелел, его подобрали шааяне, с разряженной батареей, за пределами зоны порчи. Обещали вскорости вернуть. Похоже, в диск угодил гамма лазер, краешком зацепил.
Возникла пауза, и я понял, насколько устал за этот, оказавшийся очень длинным день. Потери шааян составили половину всех кораблей, на уцелевших многие ранены. Силы «коалиции тринадцати» потеряли к верфи всяческий интерес и потихоньку покидали место событий. Их корабли уходили по одному — Чарли каждый старт отмечал на обзоре жёлтой искрой. Кристы — единственные, с кем мы поддерживали связь, ещё не объявили о своём решении. Но меня не покидала уверенность в том, что они пойдут до конца, как и мы.
По пути в родную каюту я зашёл в медицинский отсек. Алёна сидела рядом с койкой Ивана и читала с консоли учебник по педиатрии. «Меня такое чтение успокаивает», — ответила она как-то на мой недоуменный вопрос.
Лечебный сеанс «кашпировского» продолжался почти полчаса, и обещано было повторение завтра. Иван не выглядел покойником, даже, я бы сказал, вполне сносно смотрелся, но в сознание так и не пришёл.
— Пошли спать, сестра милосердия. Тут и без тебя есть, кому позаботиться, — тихо сказал я, положив руки Алене на плечи.
— Что? Кхе, да, я тут, — Чарли в своём репертуаре.
— Нет, я посижу. Всё равно не усну. Вот очнётся Ваня, а рядом и нет никого, поговорить не с кем. Ты, Чарли, не обижайся.
