Сергей Суханов - До и после Победы. Книга 2. Становление.
Но это все техника. В дополнение к нашим ДРГ по немецким тылам как обычно действовали штурмовики, мобильные танковые группы и ударные разведчики - мы довели их производство до пяти штук в неделю и уже могли позволить удары и по небольшим целям - машинам, орудиям, танкам, скоплениям солдат, а то и, при проведении операций, по отдельным пулеметам. 10-кг управляемой бомбы было достаточно для уничтожения танка или автомобиля. Высотный бомбардировщик мог взять сто таких бомб, и при вероятности поражения цели в тридцать-семьдесят процентов - в зависимости от типа цели - один воздушный аппарат мог уничтожить или повредить в среднем пятьдесят целей за один вылет. Четыре оператора постоянно выискивали и гвоздили наземные цели. Немцы начали ставить множество макетов боевой техники, в том числе и двигающейся, поэтому приходилось селектировать цели и по тепловому излучению. Оператор управлял бомбой по направленному радиолучу - направленная антенна была нацелена на бомбу, у которой сзади была антенна, воспринимавшая сигналы из верхней сферы конусом в тридцать градусов. Иногда оператор "терял" бомбу - при резком маневре бомбардировщика или самой бомбы, если он слишком сильно поворачивал ее. Тогда она прололжала падать как обычная, и иногда оператор снова мог поймать ее в управление. Немцы пытались глушить радиоканалы, но безуспешно - направленные радиоканалы так просто не заглушить - для этого источник помех должен "заглянуть" в раствор антенны, а так - его сигнал приходил заведомо слабее управляюшего сигнала, если только удачно сядет на один из боковых лепестков диаграммы направленности, но это было не так-то просто, да и время полета составляло секунд пять - а за это время надо не только определить канал, на котором идет управление, при том, что операторы выбирали один из десяти доступных, но и вообще определить, что идет бомбардировка - кто его знает - высотник просто так пролетает сверху или уже что-то сбросил ? Гораздо эффективнее получалось у немцев ставить пассивные помехи - их новые зенитные снаряды при взрыве разбрасывали алюминиевую фольгу, которая экранировала управляющие сигналы на высотах до восьми километров - эффективность бомб снизилась. К счастью, фрицы не могли прикрыть все цели - просто не хватало зениток.
Весь этот ад, что мы устроили немцам в их тылах, привел к росту кривой их потерь. Если раньше, еще полгода назад, их ежедневные потери при отсутствии наступательных боев были где-то триста человек убитыми и полста ранеными, то теперь они возросли в двадцать раз - шесть тысяч одних только трупов. Соответственно, даже без проведения наступательных или оборонительных операций, в год они будут безвозвратно терять нужные нам два миллиона человек. Конечно, наивно ожидать, что они так и будут терпеть этот отстрел, но пока тенденция обнадеживала.
В этом нам сильно помогала новая техника разведки. Тепловизионные приборы нами применялись уже более года и постоянно совершенствовались, хотя самонаводящиеся ракеты пока не получались - чистота материалов была недостаточна для датчиков небольшого размера и они теряли цель. Но тепловизоры уже давали приличную картинку - матрица из 64х64 элементов вибрировала, сканируя площадь, и выдавала на ЭЛТ развертку вполне телевизионного качества. Мы могли различать отдельных пехотинцев с расстояния в пять километров, танки - с восьми, а стреляющую батарею, точнее - пороховые газы - с двадцати.
Неожиданно выстрелила радиолокация. Еще полтора года назад, когда проектировались наши РЛС, меня поймал один из физиков. Он чуть не подпрыгивал рядом от нетерпения и, махая руками, восторженно, взахлеб, рассказывал мне мелкие детали их придумки. Только услышав начало его рассказа, я тут же прервал его радостный монолог и рванул в лабораторию. И вот теперь мы подходили к покрашенной белой краской двери, у которой стоял часовой, а ученый все продолжал сыпать терминами. Я остановил его речь - не надо такое выносить из этих стен.
В лаборатории на столе находилась интересная конструкция - среди собранного из стальных трубок каркаса размещался карданный подвес с двумя электромоторами, а в самом подвесе была закреплена тарелка антенны. Провода тянулись от конструкции к пульту управления с ЭЛТ. Физик махнул рукой - "Запускайте !". Младший лаборант защелкал тумблерами. Ожил блок управления, разогрел свои лампы. Лаборант щелкнул еще парой тумблеров. Завыли моторы и антенна дернулась и вдруг начала четко сканировать своим хоботом пространство перед собой. Напротив у стены было какое-то нагромождение ящиков, стальных труб, мешков с цементом, и сейчас на экране электронно-лучевой трубки просматривались смутные ориентиры этой композиции.
- Ну что сказать, молодцы ! Какие параметры прибора ?
Физик снова начал сыпать терминами из радиотехники и механики. Я его остановил и попросил выдать только сухую информацию и как и когда они смогут улучшить эти показатели. Пока на сантиметровой волне, на расстоянии двадцать метров и при мощности пятнадцать ватт они могут разглядеть вот это. На других расстояниях пока не проверяли - помнили о секретности.
Молодцы. Физика как руководителя, и лаборанта как автора идеи наградили, обеспечили режим секретности, улучшенное жилье и продолжение работ. Так у нас появилась возможность сканировать поверхность земли радиолучом. И это позволило вести разведку и бомбометание и в плохих погодных условиях - через тучи, облака, ночью, что очень пригодилось, особенно после появления у немцев высотных ракет.
На доводку технологии ушел почти год, и сейчас мы стали массово применять сканирующие РЛС для поиска техники, так что прячь ее, не прячь, оператору надо только решить - какую управляемую бомбу послать на уничтожение - пятьдесят, сто или двести пятьдесят килограммов. Этого добра у нас было более чем достаточно - на немецких складах мы взяли много авиабомб и теперь снаряжали их устройствами управления. Производство этих устройств, как и другой массовой электроники, было максимально автоматизировано. Наши инженеры стали делать под массовые изделия специальные поля сверлильных точек - они состояли из набора головок сверления, расположенных над нужными позициями, и при подводе такой головки к плате шло сверление сразу многих отверстий. Для одной платы было достаточно двух-трех сверлильных полей. Конечно, такое поле было применимо только к одной плате, и при внесении в нее изменений приходилось менять и конфигурацию сверлильного поля - переставлять, убирать, добавлять сверлильные головки. Но значительное повышение скорости сверления многократно компенсировало эти затраты. Односторонняя установка элементов и пайка волной также многократно ускорила изготовление плат для радиоаппаратуры - теперь вместо сотен высококвалифицирвоанных рабочих нам требовалось два-три десятка - для подачи, выемки заготовок и контроля процессов. Еще сильнее ускорил работы переход на поверхностный монтаж пассивных элементов - резисторы и конденсаторы мы стали делать без ножек - эти элементы припаивались к контактным площадкам на плате своими плоскими контактными площадками, для чего под каждую плату делался свой набор паяльных полей, где, как и в сверлильных полях, под каждый резистор или конденсатор вводилась своя паяльная станция. Рабочему требовалось вставить нужные резисторы по каждому паяльному органу - и далее все делалось автоматом - поле подводилось к плате, резисторы прижимались пружинками, по краям опускались подпружиненные паяльные жала и расплавляли припой, нанесенный на контактные площадки платы и элемента, надежно сплавляя их друг с другом.
