Ирина Оловянная - Маленький дьявол
Вслед за девушкой — она не даст нам заблудиться — Диоскуры вернулись на кухню. Чтобы выгнать их оттуда на улицу, мне понадобились все силы: вот это действительно сложность, из-за которой я обещал вернуться, но мы уже и так возвращаемся. Угрозами и посулами удалось-таки оторвать мышей от соблазнительных запахов. Мы вернулись к люку в парке (проф азбукой Морзе командовал: «направо», «налево» — так действительно очень удобно), спустились вниз, дальше обратный путь был уже известен.
В элемобиле я читал мышам мораль, приводя в качестве отрицательного примера нерадивого охранника и объясняя им всю опасность непослушания. Если бы проф меня слышал, он бы умер от хохота. Диоскуры поняли меня неправильно, мышиная логика:
«Это же хорошо, что человек оказался таким… как ты сказал?»
«Нерадивым», — мысленно прорычал я.
«Вот-вот, именно таким».
Неправильное я им имя дал: братцы Диоскуры как раз и были главными мифическими хулиганами, а теперь и мои такие же — вот и буду с ними мучиться.
Перед тем как я прервал Контакт, мыши успели сказать мне, что готовы съесть кота, если их немедленно не накормят! Я так и передал, добавив от себя, что каннибализм больше не кажется мне преступлением.
Глава 61
На следующий день синьор Трапани разбился на своем «Ламборджини» так, что хоронить было нечего. Не судьба мне прислать венок на его могилу. А на его поминки меня, конечно, не пригласят.
Уже днем воздух над Палермо был заполнен ревом моторов низко пролетающих катеров, на горизонте даже при солнечном свете виднелись вспышки выстрелов и взрывающихся ракет. Героический третий истребительный вел тяжелые бои за господство в воздухе. Каждые полчаса я читал сводки (специальный сайт обновляли с такой частотой), боясь увидеть в списке потерь знакомую фамилию. О, мадонна, да мне там все фамилии знакомы! В промежутках я только метался по комнате: если бы я был там! Но проф меня ни за что не пустит, а если я сбегу, меня не пустят уже летчики.
К вечеру полк потерял пять катеров, но вроде бы все летчики успели катапультироваться — одного, правда, еще не нашли.
В понедельник во всех школах Палермо отменили занятия. Дети сидели по домам, хотя воздушные баталии откатились от города в сторону моря.
Проф решительно велел мне перестать метаться и взять себя в руки. Все-таки военный в нем ощущается: как будто можно успокоиться по приказу! Оказалось, можно. Я начал готовиться к экзаменам в университете и проверял знакомый сайт только раз в час. К вечеру там появилась черная рамка и имя в ней: пропавшего вчера летчика нашли… мертвым.
В ночь на вторник бои шли на земле, причем в самом городе. Наутро я узнал, что наши тихо взяли резиденцию Трапани, а потом решили откусить еще и оставшуюся часть сектора — вот это уже тихо не получилось. Не везде охрана ушами хлопает. Без профа здесь, конечно, не обошлось. Наверняка, когда мы с Диоскурами бегали по резиденции, он заметил то же, что и я, а может быть, ещё больше. На рассвете часть подданных Трапани выяснила, что им сменили гражданство. Но кажется, особо недовольных не было. Семья Трапани — самая старая на Этне, главный приверженец замшелых традиций. Мало кому понравится, что его сколь угодно умная дочка не может учиться в университете, а сын рабочего на конвейере может, конечно, стать охранником, если выиграет чемпионат Этны по кемпо, но начальником охраны даже чего-нибудь мелкого не сможет стать никогда. С какой-нибудь другой семьей так бы не получилось: пришлось бы вести уличные бои, сражаться за каждый дом и двор и получить в итоге никому не нужные развалины.
Теперь завоевание надо удержать. Усиление одной семьи нарушает равновесие и вызывает недовольство всех прочих. Впрочем, какая разница? Я уже не могу назвать такую крупную корпорацию, которой бы синьор Мигель еще не насолил. А ведь я знаю только то, что делаю сам.
К полудню и наземные и воздушные бои затихли. Третий истребительный не потерял больше ни одного летчика. Я написал майору Барлетте поздравительное письмо: он сейчас, наверное, спит, так что звонить ему не стоит.
И все-таки, как Кальтаниссетта удержит завоеванное? И какое отношение то, что я уже знаю, имеет к этой войне? Со смертью Трапани все ясно. А воздушный бой с катерами Кремоны, который так «понравился руководству», сиречь синьору Мигелю? И с профом он, небось, посоветовался. Какое этот бой имеет отношение к делу? А то, что имеет, я не сомневался.
Я вспомнил свою предыдущую попытку взлома. Мне повезло, в том смысле, что проф ничего не узнал — но ведь и я ничего не достиг. Что же делать? Недавно я прочитал в «Истории шпионажа»: «Девяносто процентов разведывательной информации берется из открытых источников», — правда, способ там не был указан. Хм, попробуем его восстановить, тем более что сказано это было, кажется, еще до изобретения интернета и поисковых систем в нем, а следовательно, процесс был гораздо более трудоемким.
Итак, запрос «+Кальтаниссетта +Кремона». Опс! Статья «Боевое братство»: «… в ответ на грязную провокацию Трапани…». Итак, напали на меня люди Трапани — или синьору Мигелю выгодно поверить, что так и было. Хотя, может, это действительно так: трудно поверить, что кто-то, не скрываясь, нападет на случайный мирный (ага, с четырьмя боевыми бластерами на борту) катерочек с эмблемами Кальтаниссетта, если он, конечно, не самоубийца. Нет, не получается. Независимо от того, кто это был, Трапани или Кремона, он полный идиот, так не бывает. Скорее всего, это был кто-то третий. И синьору Мигелю это прекрасно известно. Что он там наплел синьору Кремона, я узнать не смогу, но теперь у нас «боевое братство». Я насчитал целых восемь статей, посвященных «грязной провокации» и новому союзу семей Кальтаниссетта и Кремона.
Загадка: по монорельсу едут честный журналист, независимый журналист и продажный журналист и едят пиццу. И вот на блюде остается последний кусочек. В это время поезд ныряет в туннель. Когда он выныривает, блюдо оказывается пустым. Вопрос: кто съел пиццу? Ответ: продажный журналист, потому что остальные — сказочные персонажи.
Никаких сомнений в правдивости обоих пресс-центров никто не выразил. Так, а теперь узнаем, что пишут с другой стороны. Запрос: «+Трапани+Джела+Кремона». А здесь все строго наоборот, если не считать того, что Кремону стараются не задевать: «Вернись, я все прощу!»
Вопрос: «Не мог ли синьор Мигель сам организовать эту провокацию?» Ответ: «Вряд ли, тогда катер был бы не случайным первым встречным, а заранее подготовленной жертвой». И все-таки кто? Кому не жалко высокопоставленных деятелей Кальтаниссетта (кто еще может летать на таком катере?) и кто в то же время заинтересован в усилении нашей семьи или в союзе с Кремоной? О-о-о! Вернулись туда, откуда начали. Допустим, это сделали люди Кремоны, имея в виду, что никто никогда не поверит, что они такие идиоты, и виноватых будут искать где-нибудь в другом месте. Но! Тогда они должны были любой ценой избегать потерь, а таковые есть. Допустим, синьор Мигель заполучил живым одного из сбитых мной летчиков. Тогда понятно, почему он так легко и быстро согласился на союз, о котором вчера еще никто не помышлял. У него козырь в рукаве. И в нужный момент он его вынет. Или все это мои фантазии? Как бы это проверить? О! Просто! «За работу надо платить». Мне сейчас заплатят за убийство Трапани. Если столько же или почти столько же, сколько за Джела, — значит, это моя фантазия, а если сильно больше, то значит, часть денег — за тот полет. А может, уже заплатили? Проверим. Да, голова у меня варит. Почти вдвое больше, чем тогда, в первый раз, и, что важно — двумя чеками. Возможны ли какие-нибудь другие объяснения?.. Маловероятно, не стал бы синьор Мигель платить мне столько за незнамо кого.
