Василий Головачев - Черное время
– Издеваешься?
– Ничуть.
– Тогда чему улыбаешься?
– Вспомнил шутку: если споришь с идиотом, вероятно, он делает то же самое.
– Кто же из нас идиот?
– А ты как думаешь?
Шаламов изогнул спину, становясь зверем, зашипел, прыгнул к Мальгину, открывая пасть, забыв об осторожности, раскрылся, и Клим поймал его на движении – превратился в летящую стрелу, вонзился в глотку зверя!
Рев!
Взрыв ощущений!
Удар о стену! Грохот разлетающейся кладки! Свет в глаза…
Он оказался на вершине сверкающего бело-голубым блеском айсберга!
Ослепительно синее море, ледяные столбы и горы, ансамбли ажурных снежных конструкций, черно-фиолетовое небо с огромным диском какой-то планеты, летящие по воздуху клочья пены…
Еще одна стена, разрезающая море и небо пополам, тускло блестящая, то ли металлическая, то ли ледяная. Главная стена, отделяющая человеческое в психике Шаламова от нечеловеческого. И ни одной двери! Лишь некие контуры, кольцевые выступы, вдавленные окружности – намеки на проходы, некогда соединявшие две половинки души бывшего спасателя.
Впрочем, одна из окружностей слабо мерцает, и стена внутри нее почти прозрачна. Может быть, эту дверь еще можно открыть?..
Удар! Чудовищный рев!
С неба к стене спикировал огненный дракон, повернулся мордой к айсбергу с человеком на нем.
– Тебе не пройти, Клим! Отступись! Иначе я тебя уничтожу!
Мальгина накрыл язык оранжево-золотого пламени. Боль обожгла все тело, проникла в голову, в сердце, в позвоночник. Кожа начала гореть, съеживаться, трескаться, распадаться на чешуи и хлопья сажи. Не кожа, конечно, кожа и тело остались на Земле как матрица интеллектоносителя, в этом мире Мальгин существовал в виде сгустка вибраций, и энергоудар Шаламова сдул-сжег только первый иерархический слой сгустка – его «кожу».
Айсберг под ногами затрещал, оплыл, начал таять, распадаться на глыбы, бурно клокоча паром и струями воды.
Мальгин метнул в дракона струю воды.
Коснувшись огненных чешуй драконьего тела, вода вскипела фонтаном пара. Дракон от неожиданности отпрянул, захлопал крыльями, пытаясь выбраться из облака пара. Мальгин снова поймал его на движении и, как снаряд, вонзился в голову дракона, развернул ее «взрывом» изнутри, заставляя противника собирать свои «мозги» – осколки сознания. Метнулся к стене с полупрозрачным окном – входом в самые потаенные зоны психики бывшего спасателя.
Дракон сзади взревел, обнаружив, что противник провел его в очередной раз, кинулся вдогонку, метнул язык огня.
Понимая, что сил может не хватить, Мальгин ударился о преграду всем телом… и вывалился в слабо освещенный мрачный зал с готическими сводами и колоннадой. Стены, пол и потолок зала были сложены из огромных каменных блоков, а колонны представляли собой черные лоснящиеся бугристые столбы. Чем-то они здорово смахивали на туловища маатан.
Мальгин оглянулся.
В стене позади него медленно затягивалось мутью круглое окно. Исчезло, превращаясь в каменную кладку. Дракон ненависти и злобы Шаламова остался «на той стороне» его внутреннего мира.
Мальгин вздохнул с облегчением: на новую схватку с Даниилом сил уже не осталось, – прошелся по залу, восстанавливая энергетику, с любопытством озираясь.
Зал был пуст, но кто-то смотрел на человека со всех сторон, сверху, снизу, смотрел тяжело и неприветливо, и Мальгин снова напрягся. Он находился не в созданном людьми или другими существами материальном мирке, а внутри психосферы Шаламова. «Зал» и вся его атрибутика были созданы воображением гостя под воздействием пси-атмосферы хозяина. Таким сознание Клима видело и ощущало внутренний «бункер» души Даниила, спрятанный на самом «дне» психики.
Что-то мешало ходить по залу свободно.
Мальгин перевел взгляд вниз и увидел… шипасто-перистые мослы и копыта! Озадаченно покачал головой, посмотрел на руки: когтистые, поросшие черной шерстью лапы…
Бог ты мой! Он сам чуть не превратился в зверя, сражаясь с дьявольским внушением Шаламова! А если бы бой продолжился еще пару минут? Кем бы он стал? Чертом, дьяволом?..
Клим сосредоточился на восстановлении прежнего морально-этического контроля собственного «я», «смыл» с тела налет чужой «пси-грязи». Нижние конечности с копытами превратились в ноги, верхние – в руки. Посмотреть бы на себя со стороны…
Напротив соткался из воздуха зеркальный прямоугольник. На Мальгина взглянул он сам в наряде древнерусского витязя, только без шлема. Бледное лицо, горящие глаза… а разрез глаз не его – Даниила. Все-таки на тело «налипло» кое-что из характерных черт бывшего друга, пока Клим продирался сквозь «заросли» его чувств, мыслей и желаний.
Зал искривила тихая судорога.
Одна из колонн оплыла бесформенной глыбой, покрылась шубой фиолетовых искр, превратилась в живого маатанина, каких Клим немало повидал на своем веку. Над куполом псевдоголовы черного человека развернулся алый «плюмаж», распался на бегущие и гаснущие буквы земного языка:
– Зачем ты пришел, Вершитель?
– Я не Вершитель, – ответил Мальгин.
– Ты Вершитель.
– Пусть будет по-твоему.
– Что ты собираешься делать?
– Нейтрализовать «черное знание» моего друга.
– Не понимаю.
– Я хочу вылечить его, вы мешаете ему жить нормальной жизнью.
– Что такое нормальная жизнь?
– Долго объяснять. Да и не поймете вы ничего.
– Разве он болен?
– Он болен вами.
– Я всего лишь память…
– Ты вирус, мешающий ему думать и мыслить самостоятельно.
– Мышление – это высшая форма отражения объективной реальности, состоящая в целенаправленном, опосредствованном и обобщенном познании субъектом связей и отношений предметов и явлений…
– Остановись!
– …в создании новых идей, в прогнозировании событий и действий, – закончил черный человек.
– Отлично! – похвалил его Мальгин с иронией. – Ты неплохо освоил лексикон хозяина. Только дело в том, что в твоем присутствии он не нуждается. Ты мешаешь ему. Ты и твой клон. – Мальгин кивнул на колоннаду. – Вы хорошо устроились в этом пространстве, даже создали свой «замок», откуда управляете хозяином, когда он пытается быть самостоятельным. Но вы здесь лишние!
– Это решать не тебе.
– Теперь – мне! – Мальгин вытянул вперед ладонь. – Сегодня я хирург, а ты – злокачественная опухоль, которую надо срочно удалить!
– Подожди…
Рука Мальгина превратилась в поток радужных световых лучей, который вонзился в тело маатанина (на самом деле «скальпель» воли Клима отсекал, стирал файл чужой памяти в подсознании Шаламова) и разнес его на тающие черные брызги.
Внутренности замка потрясла вибрация. По стенам пробежала волна искривления.
