Орсон Скотт Кард - Тень Эндера
«Нет, я-то с ума не сойду, – думал Боб. – Потому что я не стану домогаться того, что присуще Эндеру и составляет его суть. Достаточно того, что Эндер Виггин существует. Второго Виггина не надо».
Боб прекрасно разбирался в том, какие чувства бушуют в нем, чувствовал, как они поднимаются вверх, как хватают его за глотку, как выжимают слезы из глаз, как от них пылает лицо, как спазмы переходят в молчаливые всхлипывания. Он прикусил губу. Пусть боль приглушит эмоции. Не помогает.
Эндер ушел.
Теперь, когда он знает, что это за чувства, он сумеет их обуздать. Боб лег на койку и занялся обычными упражнениями, чтобы расслабиться. Потребность плакать отпустила. Эндер взял его за руку – хотел попрощаться. Эндер сказал ему: «Я надеюсь, он оценит тебя по достоинству». Теперь Бобу ничего и никому не надо больше доказывать. Он будет честно работать с Кроликами, ибо, возможно, когда-нибудь в будущем, когда Эндер будет стоять на мостике флагманского корабля земного флота, Боб получит возможность сделать для него что-то, что поможет ему. Боб выкинет какой-нибудь фокус, необходимый Эндеру, чтобы отвлечь внимание жукеров. Ладно, он будет завоевывать симпатии учителей, он заставит их уважать себя, и они будут открывать ему двери, пока наконец не откроется та, за которой окажется его друг Эндер. Он, Боб, снова станет солдатом армии Эндера.
19
Мятежник
– Прием Ахилла в школу – последнее распоряжение Граффа. И мы знаем, что по этому поводу были большие разногласия. Почему бы не проявить осторожность и хотя бы не перевести Ахилла в другую армию?
– Ситуация, которая должна возникнуть, вовсе не означает отзеркаливания ситуации с Бонзо Мадридом.
– Но ведь у нас нет полной уверенности, что это так, сэр. Полковник Графф утаил от нас немало важной информации. В частности, почти все разговоры с сестрой Карлоттой – не осталось никаких записей, касающихся их бесед. Графф знал о Бобе многое – и, я уверен, об Ахилле тоже. Мне кажется, он нам подготовил ловушку.
– Ошибаетесь, капитан Даймак. Если Графф и поставил ловушку, то не для нас.
– Вы уверены?
– Графф не играет в бюрократические игры. Он ни на грош не считается с вами или со мной. Если он и расставил западню, то только для Боба.
– Именно это я и имею в виду!
– Я так вас и понял. Но Ахилл останется.
– Почему?
– Тесты показывают, что Ахилл обладает исключительно спокойным темпераментом. Это вам не Бонзо Мадрид. Поэтому для Боба он не представляет физической угрозы. Стресс носит скорее психический характер. А это именно та область, где у нас о Бобе материал исключительно скуден, поскольку он отказался играть в умную игру. Информация из его забав с паролями учителей тоже дала нам не много. Поэтому, я полагаю, взаимоотношения Боба с его пугалом стоят того, чтобы ими заняться.
– С пугалом или Немезидой, сэр?
– Мы постараемся быть предельно осторожными. Я не допущу, чтобы взрослые находились так далеко от объектов, чтобы не смогли прийти на помощь, как это устроил Графф в случае Эндера и Бонзо. Примем все меры предосторожности. Я не собираюсь играть в русскую рулетку по методу Граффа.
– Собираетесь, сэр. Между вами и Граффом только та разница, что он знал, что в барабане есть только один холостой патрон, а вы даже этого не знаете, так как револьвер для вас заряжал сам Графф.
В первое утро своего командования Кроликами Боб проснулся и увидел, что на полу возле койки валяется маленький клочок бумаги. На какое-то мгновение он чуть не потерял дар речи, так как решил, что его бросают в бой, даже не дав познакомиться со своей армией. К его радости, распоряжение касалось более бытовых вещей.
В связи с появлением большого числа новых командующих традиция недопущения новичков в командирскую столовую до того, как будет одержана первая победа, отменяется. Вам надлежит явиться в командирскую столовую без промедления.
В этом распоряжении был смысл. Уж раз учителя собираются сделать график проведения игр более плотным, то им хочется, чтобы командующие армиями с самого начала могли обмениваться информацией. Да и поставить новичков под надзор старших товарищей тоже не вредно.
Держа в руке распоряжение, Боб вспоминал, как подобные бумажки держал в руке Эндер. Это были извещения о все более жестких правилах, ломавших старые представления об Игре. Впрочем, этот приказ хоть и имел какой-то смысл, но хорошего сулил мало. В самой Игре ничего святого для Боба не было, изменения в ней не вызывали у него особого возмущения. Но учительские манипуляции его тревожили.
Например, то, как его изолировали от информации об его же солдатах. Дело было даже не в том, что они наложили запрет на использование учительских паролей, и не в том, почему они так долго мирились с этим.
Вопрос был в том, почему вообще командующие лишены возможности получать информацию о своих собственных солдатах. Если предположить, что они учатся командовать людьми, то зачем же лишать их данных, которые помогают научиться этому быстрее?
Уж раз учителя приступили к трансформации системы, то почему бы им не отделаться от множества ограничений, которые по факту являются вредными и разрушительными? Например, от рейтингового табло, что висит в столовой?
Баллы и рейтинговая таблица! Эти данные мешали подготовке к предстоящим сражениям, так как заставляли и командующих, и солдат осторожничать, воспитывали страх перед новациями, перед экспериментом. Вот почему так долго продержался смехотворный обычай фронтальных атак – строй на строй. Ведь вряд ли Эндер был первым командующим, который увидел порочность такой тактики. Но никто не хотел раскачивать лодку, быть первым, кто введет нечто новое и заплатит за это снижением рейтинга – своего или своей армии. А ведь казалось бы, чего проще – рассматривать каждый бой как отдельную операцию и действовать так, будто это просто Игра, а не настоящая работа. При таком подходе появится множество смелых решений, новые творческие удачи. Отдавая приказ взводу или отдельному солдату, командиры перестанут опасаться, что этот выигрышный для всей армии приказ может привести к снижению рейтинга данного конкретного солдата или взвода.
Еще большую важность приобретает сейчас тот вызов, который содержался в решении Эндера отказаться от Игры вообще. Тот факт, что его выпустили из школы до того, как он успел объявить Игре бойкот, никак не мешает самому Бобу поддержать такую забастовку.
Но теперь, когда Эндера уже нет, бойкот Игры теряет смысл.
Особенно если и Боб, и другие ребята хотели достичь такого положения в школе, откуда можно было бы прыгать на посты офицеров будущего флота Эндера, когда начнется настоящая война. А вот изменить Игру и использовать ее в своих интересах они могли.
И потому-то Боб, одетый в свою новенькую, но плохо сидящую на нем форму Кроликов, через полчаса оказался снова стоящим на обеденном столе в небольшой офицерской столовой. Поскольку недавняя речь Боба стала уже почти легендой, его появление на столе встретили смехом и остротами.
– А что, люди там, откуда ты прибыл, едят не руками, а ногами?
– А почему бы тебе вместо лазания по столам просто не подрасти?
– Надень-ка ты, парень, лучше ходули, а то у нас на столах грязи – не разгребешь!
Но новые командующие, которые еще вчера были взводными у Драконов, не стали ни шутить, ни смеяться. Их уважение к Бобу скоро подействовало и на других, так что в столовой воцарилась тишина.
Боб протянул руку в сторону табло, на котором светилась рейтинговая таблица.
– Где армия Драконов? – спросил он.
– Ее распустили, – ответила Петра Арканян. – Солдат перевели в разные армии. Кроме вас, которые тоже были Драконами.
Боб слушал внимательно, хотя к Петре у него было особое отношение. Он не мог забыть, что только двое суток назад именно она – по собственному желанию или по незнанию – играла роль иуды и должна была заманить Эндера в ловушку.
– Без Драконов такое табло не имеет смысла. С Драконами таблица выглядела бы совсем иначе, рейтинги принципиально изменились бы.
– А мы-то тут при чем? Мы ж ни черта сделать не можем! – воскликнул Динк Микер.
– Дело совсем не в том, что на табло нет Драконов, – ответил Боб. – Дело в том, что оно нам совершенно не нужно. Мы же не враги друг другу. У нас один враг – жукеры. А мы должны быть союзниками. Мы обязаны учиться друг у друга, делиться информацией и идеями. Нам следует избавиться от страха перед экспериментом, надо осваивать новые приемы, не боясь, что они отрицательно отразятся на наших местах на рейтинговой таблице. Табло – это игры учителей, поставивших себе цель стравить нас друг с другом. Они – как Бонзо. Среди нас нет людей, которые пьянели бы от ненависти и ревности. Но вдумайтесь! Именно таких, как Бонзо, и должна воспитывать эта таблица. Именно она свела с ума Бонзо до такой степени, чтобы он решил выбить мозги у нашей главной надежды в войне с жукерами. А почему? – спрашиваю я. Потому что он счел себя униженным, видя положение Эндера в таблице. Вдумайтесь! Строчка в таблице стала для Бонзо важнее войны с жукерами!
