Ненси Кресс - Свет чужого солнца
Здесь, в спальне, он оранжевый круг завесил.
С той ночи они почти не видели друг друга. Дахар не знал, то ли это сон, то ли явь, как и тогда, когда он пришел к ней, опустошенный, отчаявшийся, неуверенный в себе, не понимавший, почему он это делает. В нем проснулось почти забытое смущение той ночи, возродилась неуверенность. Все, что томило и тревожило его последние десятициклы, старательно подавляемое, загнанное вглубь, заворочалось, грозя новым душевным разладом.
- Здравствуй, - внешне спокойно сказала Эйрис, но он почувствовал ее тревогу и промолчал. Защитная реакция сработала, и, словно раздвоившись, Дахар как бы со стороны наблюдал за собой и за своей подругой. - Ты ни разу не взглянул на меня во время занятий, - наконец продолжила она. Ее тон поразил Дахара: без интонации, как у гедов, без намека на страх или заискивание. - А если бы взглянул - кого бы ты увидел?
Она высказала его собственные мысли. Дахар вспыхнул, но снова промолчал.
- Думаю, не меня, - ответила она за него, и Дахар уловил волнение, сдерживаемое усилием воли. Для делизийки, привыкшей открыто выражать свои чувства, это казалось странным. - Я думаю, - осторожно продолжала Эйрис, что, если бы ты на меня взглянул, то увидел бы проститутку.
Он и не знал, сколько отваги в этой удивительной женщине. Умная, смелая, желанная! Но, глядя на нее, жрец сразу вспоминал о Келоваре, вспоминал о мужчинах, которые были у нее до неведомого солдата - отца ее дочери. Этому не требовалось подбирать названия - оно давно существовало: проститутка. Он нисколько не сомневался в этом определении, но ответил как можно убедительнее:
- Нет!
- Не лги, Дахар. - Она вдруг рассмеялась. - Ты не умеешь врать, разве ты не знаешь?
- Да, Эйрис, - ответил он, удивляясь собственной прямоте. - Я знаю сестер-легионеров, матерей-легионеров, горожанок и проституток...
- Да, это трудно - отрешиться от того, к чему привык. Никто из нас не способен научиться думать по-новому, потому что мы не можем выдвигать новые... гипотезы. - Она произнесла гедийское слово, которому в языке Кома не нашлось эквивалента, запнувшись, но только на мгновение. - А может быть, тебе и не надо менять свой взгляд на женщин? Ведь он вполне тебя устраивает. Доказательство тому - СуСу. И не был ли ты одним из тех доблестных братьев-легионеров, которые довели ее до теперешнего состояния?
Дахар снова ничего не ответил и услышал, как Эйрис перевела дыхание.
- Ты принуждал ее, Дахар? Принуждал? Ведь если ты силой взял ребенка...
- Я ни одну женщину не брал силой!
Эйрис промолчала. Ее мозг запылал почти осязаемым жаром.
Жрец вспотел. Какого черта он чувствует себя пристыженным? Его сбили с толку. Она нарочно выбрала эту тему - это очевидно, только что ей нужно? Похоже, Эйрис хорошо подготовилась, а может, уже не раз с кем-нибудь спорила... Проститутка... Он гадал, что же она скажет дальше. С Белазир было проще, Дахар-наблюдатель отметил, что в эту минуту Эйрис казалась ему более чужой, чем геды.
- Ты когда-нибудь хотел женщину, которую не имел права желать? Испытывал влечение к сестре-легионеру или к горожанке?
Даже мальчишки говорили об этом только шепотом - на тренировочном дворе или в вельде. Женщине, если она не проститутка, не пристало интересоваться такими вещами.
- Ответь, Дахар. Приходилось ли тебе желать сестру-легионера?
В нем вспыхнул гнев.
- Ты болтаешь о том, чего не понимаешь!
К его величайшему удивлению, Эйрис громко, искренне рассмеялась.
- То же самое мне сказала Джехан в вельде. Должно быть, так говорят учителя ваших легионеров, правда?
Конечно, это было так, но ее смех, который вдруг напомнил насмешки Тея, только распалил гнев джелийца. И это говорит она...
Эйрис перестала смеяться и вздохнула:
- О, Дахар. У вас нет ни ухаживаний, ни любви, ни настоящего секса... Глупцы, вы сами себя обделили!
Несмотря на смущение и гнев, он расслышал в ее голосе ноты неподдельного сожаления. Она повернула кресло к выходу, но Дахар схватился за дверную ручку.
- Дай мне выйти, - велела Эйрис. Теперь в ее голосе звучал гнев отражение гнева жреца. Она приготовилась к бою.
- Нет.
- Почему? Или ты собираешься взять меня насильно? Исстрадался без своих проституток, да? Когда ты был у них в последний раз? Неймется?
- Ты сама говоришь как проститутка!
- Почему?
Вопрос, заданный гневным, обвиняющим тоном, потряс его. Дахар вдруг осознал, что рассуждать о сексуальном поведении человека для Эйрис - то же самое, что изучать его анатомию. И если он сумел забыть все, что раньше знал о медицине, то сумеет забыть и все, что знал о сексе. Она хотела говорить обо всем откровенно, хотела, чтобы ее друг принял свободу секса, как принял предложенную гедами свободу духа.
Дахар вдруг почувствовал себя униженным, ибо понял, что был в ее представлении гибче, способнее, дальновиднее, чем на самом деле.
- Пропусти меня.
- Нет. Пожалуйста, Эйрис, не уходи.
Она услышала в его голосе что-то новое. Они долго стояли неподвижно, едва различая друг друга в темноте. Наконец она снова заговорила, и голос ее стал теплее и нежнее.
- Я хотела тебя. В Делизии мы говорим об этом откровенно. Но я... больше не делизийка. А ты больше не джелиец. И после той, первой ночи... Я хочу уйти. Дай мне выйти.
- Почему ты меня не боишься? - вырвалось у Дахара.
- Я боюсь.
Это противоречило всякой логике. Сбитый с толку, Дахар нажал на оранжевый круг. Эйрис сидела, зажав в кулаке искалеченный большой палец. Вспыхнувший свет застиг ее врасплох. Она подняла голову. Слезы застилали ее глаза.
Дахар опустился на колени рядом с ее парящим креслом, Эйрис повернулась и обняла его за шею. Он ощутил упругость ее груди, прижавшейся к его груди, а ее рука оказалась на его уже упругом члене.
Так вели себя проститутки. Так же она вела себя со своими солдатами-делизийцами... Дахар отогнал мучительный образ прочь. Здесь не Делизия - Эр-Фроу. Измученный и опустошенный, бывший легионер все же нашел тогда верные слова. Но в ту, первую ночь, и сейчас навязчивая картина продолжала стоять перед его мысленным взором.
Эйрис то ли засмеялась, то ли всхлипнула и попыталась оттолкнуть его.
- Опомнись, жрец! Если мы станем любовниками, я навсегда останусь для тебя проституткой, а если нет, то рисковой бабенкой.
Он не совсем понял, что означают последние слова делизийского жаргона, но неожиданное желание захлестнуло его. Желание, и нежность, и жгучая страсть. И все вместе не шло ни в какое сравнение с физическим влечением. Дахар потерял способность анализировать, он только вспомнил, что так же, как сейчас, в порыве желания, Эйрис отважно и в то же время нежно работала с приборами. В нетерпеливом стремлении познать сладость науки она словно ласкала все эти провода и батареи...
