Всеволод Ревич - НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 28 (1983)
На призыв, или, как тогда любили говорить, на социальный заказ, откликнулись многие литераторы. Далеко не всегда опыты этого рода были удачны, даже если они принадлежали весьма уважаемым перьям. Но литература была молода, и писатели были молоды, они охотно брались пробовать свои силы на чем угодно, здесь был момент литературной забавы, даже озорства. Мы имеем любопытное свидетельство Льва Успенского о том, как они с приятелем сочиняли в те годы подобный роман: "Ни разу нас не затруднило представить себе, что было там, во мраке чернильной ночи: там всегда обнаруживалось нечто немыслимое. Мы обрушили из космоса на Баку радиоактивный метеорит. Мы заставили "банду некоего Брегадзе" охотиться за ним. Мы заперли весьма положительную сестру этого негодяя в несгораемый шкаф, а выручить ее оттуда поручили собаке.
То была неслыханная собака, дог, зашитый в шкуру сенбернара, чтобы между этими двумя шкурами можно было переправлять за границу драгоценные камни и шифрованные донесения мерзавцев. При этом работали мы с такой яростью, что в одной из глав романа шерсть на спине этого пса дыбом встала от злости — шерсть на чужой шкуре!.."
Вышеупомянутый роман М. Шагинян был лучшим в компании и в отличие от большинства или даже, пожалуй, от всех аналогичных сочинений дожил до наших дней. "Месс-Менд, или Янки в Петрограде" вышел в 1923 году и имел шумный успех. Перед нами веселый и лихо закрученный роман-сказка о борьбе рабочих разных стран против международной реакции — может быть, первое в нашей стране антифашистское литературное произведение. И эту ноту подхватит "Гиперболоид…".
Конечно, многое в «Месс-Менд» сегодня кажется наивным. Но наивность шла во многом от замысла романтической сказки, и хотя новое издание — 1960 года — М. Шагинян основательно переработала, главное в своем раннем романе она оставила нетронутым, а главное — аромат "тех годов большой молодости нашей литературы, когда и наша великая страна, и мы, и читатели наши переживали раннее утро нового мира…".
Еще более тесно с "Гиперболоидом…" соседствовала другая, более солидная группа романов, получившая название "романы о катастрофах" или просто "романы-катастрофы".
Они повествовали о крупном, желательно (только для сюжета, разумеется) глобальном стихийном бедствии. Еще лучше (опять-таки только для сюжета), если это бедствие было вызвано человеческими руками, впрочем, инопланетяне тоже годились. С легкой руки Г. Уэллса эта тема утвердилась в мировой фантастике и практически не исчезала, она и по сей день пользуется большой симпатией у фантастов и не только у фантастов. Недавно, например, по мировым экранам прокатилась серия «фильмов-катастроф». В том же ключе сделана советская картина «Экипаж». Привлекательность ситуации ясна: в момент смертельной опасности, в момент максимального напряжения сил люди раскрываются полнее всего и с лучшей, и с худшей сторон, торжествует самоотверженность, отвага, находчивость; вылезает на свет подлость, трусость, эгоизм. И не только люди, самые разные общественные институты словно попадают под рентгеновские лучи.
Одним из первых приступил к «катастрофам» Илья Эренбург. В 1923 году он написал свой "Трест Д. Е. История гибели Европы" ("Д. Е." и есть "Destruction of Europy" — "разрушение Европы", хотя эти буквы расшифровываются в романе по-разному, например, как клич атакующей конницы: "Даешь Европу!"). "Трест Д. Е." — фантастическая сатира про то, как Европейский континент целеустремленно и злонамеренно был уничтожен специально созданным американским трестом. Кроме желания покончить с конкурентами, был у организаторов операции и особо милый их душам мотив — вызревание в Старом Свете "красной заразы" нужно выжигать с корнем.
Книга эта — о великой опасности, которую несет людям обезумевший империализм, способный к уничтожению целых материков, если его подталкивают идеологические или меркантильные пружины. Многие картины военных ужасов, нарисованные в романе, довольно точно совпали с реальностью второй мировой войны, вот только зачинщицей европейской бойни оказалась не Франция, а Германия, но в то время именно французская буржуазия выглядела в глазах писателя наиболее отвратительной. А уже в 60-х годах, работая над мемуарами "Люди, годы, жизнь", И. Эренбург скажет о своей давней книге: "Я бы мог ее написать и сейчас с подзаголовком — "Эпизоды третьей мировой войны". Как тут не вспомнить, что и в наши дни американская военщина снова пытается превратить древний и перенаселенный край в свою заложницу, подвергая народы Европы смертельной опасности.
Попробовал свои силы в фантастике и другой молодой, а впоследствии тоже ведущий советский писатель — Валентин Катаев. В романе "Повелитель железа" он попытался представить себе, что случится, если будет осуществлена мечта всех пацифистов: изобретена машина, делающая невозможными военные действия. Ничем хорошим для изобретателя-одиночки такая затея, разумеется, не кончилась. Этот роман никогда не переиздавался, но все-таки есть в книге образ, который заставляет об этом пожалеть, — юмористическая фигура племянника великого Холмса — тоже сыщика Стенли Холмса. Откуда у Шерлока взялся родственник, отсутствующий у Конан Дойля? Как вы помните, у Шерлока был брат Майкрофт. Так вот этому брату и подбросили ребеночка, его собственного, впрочем. На семейном совете было решено, что отдавать мальчика в приют безнравственно, он воспитывался в доме на Бейкер-стрит, воспринял все манеры, стиль Шерлока и пытается ему во всем подражать; так, Стенли повсюду носит скрипку и, главным образом в самые неподходящие моменты, начинает, полузакрыв глаза, играть, правда не Сарасате, а в ногу со временем вальс "На сопках Маньчжурии". Множество забавных приключений придумал автор для своего незадачливого спеца. Чтобы изловить вождя индийских коммунистов Рамашчандру, Стенли гримируется под него, но сам попадает в ловушку и, связанный, с кляпом во рту передается полиции за большой выкуп…
Второй фантастический роман тех лет "Остров Эрендорф" автор включает в новейшие собрания сочинений, хотя можно было бы поступить и наоборот. В этом романе на Землю надвигается беда погрознее: вся суша должна погибнуть в пучине вод за исключением одного маленького островка.
Разумеется, к концу повествования окажется, что из-за ошибки арифмометра, подведшего старого ученого, в катаклизмах погибнет только отмеченный островок, а остальная твердь останется незыблемой. Но можно представить себе, какая паника царила в мире и как рвались толстосумы захватить местечко на острове. Как и "Повелитель железа", книга написана в пародийном стиле. Это чувствуется прямо с заглавия, ведь «Эрендорф» откровенно образован от «Эренбурга»: в романе выведен образ плодовитого прозаика, собирающегося организовать питомник своих читателей, "выбранных из самых выносливых сортов безработных"… Впрочем, насмешка автора над коллегой вполне дружелюбная, порой даже льстящая…
