Дмитрий Раскин - Судьба и другие аттракционы (сборник)
— Надо вступить в Контакт, — сказал Ветфельд. — То есть продолжить его, углубить, вывести на новый какой-то уровень. И если уж бороться, то не против Контакта, а за равенство в Контакте, насколько оно возможно, конечно, при всей разнице в уровне технологий наших цивилизаций. Но ведь мы говорили о равенстве не в технологиях, а о добре и счастье, так?
— Всё это фразы, одни лишь фразы, — возмутилась Лидия.
— Это Контакт! — за соседним столиком оглянулись на Арбова. — Мы уже обрели опыт , да, такой, что нам не очень-то и положен, по статусу смертных существ, мы уже вышли за … То есть я не позволю тебе, Лидия.
— Не позволь, попробуй. — Это белое лицо Лидии. — Ты и вправду хочешь рискнуть судьбой человечества только лишь потому, что они оживили твоего отца?
— Замолчи! — грохнул кулаком по столу Арбов. Два стакана упали. Официанты встревожились.
— А если это приманка? — сказала Лидия. — Ты клюнул на непостижимое, радостно заглотил крючок.
— Смотри себе «Звездные войны» какие-нибудь и успокойся, — еле сдержался Арбов.
— Я понял! — руки Ветфельда изобразили команду «брэк». — Лидия права, Семен прав. Я, с вашего позволения, тоже прав. Значит, нам сейчас нужно не-действие, не-делание. Нам нужно понять, попытаться. Я, как и вы, не знаю как . Но мы должны… мы попробуем. Мы же еще и не начинали, если по-настоящему, так? Мы до сегодняшнего дня главным образом ждали чудес, предвкушали счастье.
23
— Жизнь, вообще судьба, я и раньше, ты знаешь, не слишком-то обольщался на собственный счет, — говорит Борис Арбов. — А сейчас… ты, Сема, наверное, назвал бы это свободой от самого себя, от судьбы. Я скажу скромнее, — он задумался, наконец сказал: — Это свобода. Видишь, скромнее не получилось. Ну а ты, Сема, помнишь, я всегда не одобрял твоих литературных усилий, занудствовал страшно, да? Но ты в самом деле добился бы куда как большего в жизни, если б не твое писательство, так вот, тебе удалось?
— Что сказать, — отвечает Арбов, — то, за-ради чего и садишься за бумагу, всё-таки не давалось, сколько бы воплощение не превосходило изначальный замысел. А то, что получалось, не было так уж важно, так уж значимо для меня.
— То есть истина не открылась? — в этой язвительности Бориса Арбова была уже и самоирония, насмешка над самим собой, резонерствующим по поводу литератора-сына.
— Ни истина, ни что-нибудь из вещей попроще, — ответил Арбов. — Но это сознание подлинности — мгновение такого сознания, — он остановился, — подлинности бытия, что ли… не твоего вовсе, ты здесь так, по касательной, ничего, лишь бы только бытие — лишь бы было. Не скажу, что оно наполняет тебя каким-то немыслимым счастьем, но всё, что кроме, становится вдруг несущественным. А ты этой своей попыткой творчества доказываешь — бытие есть. Раз за разом находишь, восстанавливаешь, удерживаешь бытие. Может быть, отвоевываешь его у непросветленной жизни, у правоты этой са́мой жизни, у вязкого ничего , у самого себя, чего-то достигшего, нечто такое открывшего, что-то там создавшего… у самого бытия, наконец — у его законов, у его устройства, у его торжества. В общем, примерно так. — Оборвал самого себя Арбов.
— Я этого всего не понимал раньше… то есть при жизни. Не смотри на меня так. Я знаю, что слабею, теперь уже с каждым днем, — отец Арбова попробовал улыбнуться, — истончаюсь на глазах. И ты это знаешь. Трудно было не заметить, да? Я благодарен, понимаю, они сделали всё, что могли. И если я «истончаюсь», значит, они больше не могут. Но умереть второй раз! Я, наверно, не выдержу смерти.
24
Лидия вышла из вагончика фуникулера в толпе из двух десятков туристов. Туристы отправились осматривать башню Дианы, Лидия повернула в лес. Кепочка, шортики, рюкзачок — с виду спортивная женщина обожает карабкаться по горным тропам. В условленном месте ее ждал Арбов.
— Ну и как всё это понимать? — он скептически оглядел Лидию.
— Тебе что, не нравятся мои ноги? — осведомилась Лидия.
— Ноги как раз даже очень. А вот вся эта конспирация… Пойдем? — он показал на беседку на склоне.
— Нет, мы будем гулять по лесу. Не присаживаясь, не останавливаясь, понятно?
— А как же тогда нас найдет Курт? — удивился Арбов.
— Надеюсь, ты сделал то, что я сказала насчет мобильника?
— Ну да, оставил в номере.
— Выключенным?
— Курту ты тоже велела отключить телефон? Но тогда он действительно не найдет нас или ты ему тоже назначила место встречи где-то здесь?
— Как насчет тела?
— Проверил-проверил, — Арбов старался держать себя в руках. Не нравилось ему то, во что втягивала его Лидия, а он, получится, подчиняется ее напору, ее воле, так сказать, по факту. — Всё чисто. — Этой пародийной фразой из какого-то боевика он показывал, что как раз вот не подчиняется. — Микрочипов нет.
— У меня тоже. — Лидия была абсолютно серьезна.
— Может быть, проверим друг у друга, чтобы уж наверняка, — съязвил Арбов. — Послушай, Лидия, если они могут создавать «синтезаторы добра», то уж наверное в состоянии проследить за нами без наших мобильников и ноутбуков, без вживления в нашу кожу электронной дряни.
— Да, конечно, я это понимаю. Но мы всё равно должны делать всё, что можем. Делать так, будто все эти меры эффективны.
— Наверно, ты права. — Арбов посмотрел на нее с уважением. — Смотри, не свихнись только на этой своей правоте.
— Мы не должны вгонять самих себя в ступор перед лицом их всесилия. Тем более что оно существует, быть может, только в наших головах. У них должно быть слабое место. Не может не быть ахиллесовой пяты какой-нибудь. Надо просто поискать.
— Лидия начинает борьбу с Вторжением?
— Кстати, насчет свихнуться. — Лидия запускает руку в свой рюкзачок, достает папку. — Читай.
— Детективное агентство? — хмыкнул Арбов, открыв первый лист.
— Мне вчера переслали. Сразу же распечатала. Можешь представить, какая у меня была ночь.
Арбов начал читать, и по его лицу было ясно, что ему становится нехорошо.
25
Они дошли до самого края леса. Дальше горная круча, внизу едва различим какой-то поселок или же пригород.
— То есть что мы имеем? — Наконец заговорил Арбов. — После разрыва со своей невестой Марией Кляйн Курт Ветфельд едет в Бостон, ему предложили контракт в тамошнем университете, потому что книга, которая у него вышла, была многообещающей. Место было и во Фрайбурге, но он едет покорять Штаты. Мария же у себя, в этом самом Фрайбурге проходит курс реабилитации под руководством психотерапевта, — Арбов заглядывает в папку, — Рихтера. Через три месяца выходит замуж за стоматолога, — опять заглядывает в бумаги, — Тило Майера, в семьдесят шестом у них рождается сын Эрих, — Арбов переворачивается страницу, — тоже стоматолог, в восемьдесят третьем купили дом, в восемьдесят пятом родили Эльзу, на днях Мария снова стала бабушкой, — Арбов достает из папки фото пожилой женщины, прижимающей к себе сверточек с новорожденным, долго, сам не зная зачем, смотрит. — Ветфельд в Бостоне не удержался, все его последующие книги, кажется, ничего такого уже не обещали, его первый брак не выдержал этой потери места, далее пошли провинциальные колледжи — вниз по рейтингу, женился на Сюзанне Смит, двое детей, сейчас живет с Джиной Джексон, с сентября его ждет новое место работы, наконец-то чуть вверх, переезд в другой штат, — Арбов достает из папки, перебирает фотографии: Ветфельд разного возраста с детьми и женщинами.
