Айзек Азимов - Фантастическое путешествие (авторская книга)
— Кто вы? — спросил Моррисон, нахмурясь..
— Мое имя? Валерия Палерон. Моя должность? Женщина, выполняющая тяжелую работу, но советская гражданка и член партии. Это я принесла вам еду. Разве вы меня не заметили? Возможно, я не привлекла ваше внимание?
Моррисон откашлялся.
— Извините, мисс. Я думал о другом. Но вам лучше оставить еду. Думаю, сюда кто-то еще придет.
— Да! А Царица? Полагаю, она тоже вернется?
— Царица?
— Думаете, у нас в Союзе больше нет цариц? Только подумайте, товарищ. Эта Баранова, внучка крестьян с родословной из семнадцатого века, я уверена, считает себя настоящей леди.— Она произнесла длинный звук «пш-ш-ш», выражающий презрение.
Моррисон пожал плечами:
— Я знаю ее не очень хорошо.
— Вы — американец, не так ли?
Моррисон резко ответил:
— Почему вы меня об этом спрашиваете?
— Потому что вы говорите с акцентом. Кем бы вы могли быть? Сыном царя Николая Кровавого?
— Чем я плохо говорю по-русски?
— Похоже, что вы изучали его в школе. Американца можно услышать за километр. Как только он скажет: «Стакан водки, пожалуйста». Конечно, они говорят не так плохо, как англичане. Англичанина можно услышать за два километра.
— Что ж, тогда я — американец.
— И когда-нибудь вы поедете домой?
— Я, конечно, надеюсь на это.
Женщина спокойно кивнула, вытащила тряпку и задумчиво вытерла стол.
— Я бы хотела когда-нибудь съездить в Соединенные Штаты.
Моррисон кивнул:
— Почему бы и нет?
— Мне нужен паспорт.
— Конечно.
— Откуда мне его взять, такой простой преданной труженице.
— Полагаю, вы должны попросить его.
— Попросить? Если я пойду к должностному лицу и скажу: «Я, Валерия Палерон, хочу съездить в Соединенные Штаты», — он спросит: «Почему?»
— А почему вы хотите поехать?
— Чтобы посмотреть страну. Людей. Изобилие. Мне интересно, как там живут. Но этого будет недостаточно.
— Скажите еще что-нибудь, — посоветовал Моррисон. — Скажите, что хотите написать книгу о Соединенных Штатах в назидание советской молодежи.
— Знаете, как много книг...
Она вдруг натянулась как струна, и начала опять вытирать стол, внезапно поглощенная работой.
Моррисон поднял голову. Рядом стояла Баранова, взгляд ее был тяжелым. Она произнесла грубое короткое слово, которое Моррисон не узнал, но которое, он мог поклясться, было эпитетом и не очень вежливым.
Женщина, вытиравшая стол, слегка покраснела. Баранова сделала едва заметный жест рукой, она повернулась и ушла.
Моррисон заметил человека, стоящего за спиной у Барановой, маленького роста, с толстой шеей, суженными глазами, крупными ушами и широкоплечим мускулистым телом. Его темные волосы, длиннее, чем обычно носили русские, находились в ужасном беспорядке, как будто он за них часто хватался.
Баранова даже не подумала представить его. И спросила;
— Эта женщина разговаривала с вами?
— Да, — ответил Моррисон.
— Она узнала в вас американца?
— Она сказала, что это легко определить по моему акценту.
— И она сказала, что хочет поехать в Штаты?
— Да.
— Что вы ответили? Вы предложили помочь ей уехать?
— Я посоветовал обратиться за паспортом, если у нее есть желание уехать.
— Больше ничего?
— Больше ничего.
Баранова недовольно процедила:
— Вы не должны обращать на нее внимание. Она — невежественная и некультурная женщина. Позвольте представить моего друга, Аркадия Виссарионовича Дежнева. Это доктор Альберт Джонас Моррисон, Аркадий.
Дежнев сумел неуклюже поклониться и произнес:
— Я слышал о вас, доктор Моррисон. Академик Шапиров часто о вас рассказывал.
Моррисон холодно ответил:
— Я польщен. Но скажите мне, доктор Баранова, если эта женщина, которая убирает, так раздражает вас, нет ничего проще убрать ее или перевести на другое место.
Дежнев грубо засмеялся:
— Это невозможно, товарищ Американец. Полагаю, она так вас называла?
— Действительно, невозможно.
— Рано или поздно это случится, и случилось бы, если бы мы не вмешались. Эта женщина — возможно, агент разведки и одна из тех, кто наблюдает за нами.
— Но почему?..
— Потому, что при такой работе нельзя никому полностью доверять. Когда вы, американцы, занимаетесь передовой наукой, разве вы не находитесь под тщательным наблюдением?
— Я не знаю, — ответил Моррисон сдержанно. — Я никогда не работал в области крупных научных проблем, в которых, по крайней мере, было заинтересовано правительство. Но вот что я хочу спросить: почему эта женщина действует подобным образом, будучи агентом разведки?
— Очевидно, она провоцирует. Говоря возмутительные вещи, она может уличить еще кого-то в этом.
Моррисон кивнул:
— Что ж, это ваши проблемы.
— Вы правы, — согласился Дежнев. Он обратился к Барановой: — Наташа, ты ему еще не говорила?
— Пожалуйста, Аркадий...
— Давай, Наташа. Как говорил мой отец: «Если вы должны вырвать зуб, будет ошибкой с вашей стороны — рвать его медленно из чувства жалости». Скажи ему.
— Я уже говорила, что мы занимаемся минимизацией.
— И все? — спросил Дежнев.
Он сел, подвинул свой стул к Моррисону и приблизился к нему. Моррисон автоматически отклонился, почувствовав неприятное, как будто к нему залезли в душу. Дежнев подвинулся еще ближе и сказал:
— Товарищ Американец, моя подруга Наташа — романтик. Она уверена, что вы захотите помочь нам из любви к науке. У нее предчувствие, что мы сможем убедить вас с радостью сделать то, что должно быть сделано. Она ошибается. Мы не сможем вас убедить, так как не смогли убедить приехать сюда добровольно...
— Аркадий, ты ведешь себя грубо, — перебила его Баранова.
— Нет, Наташа, я веду себя честно — что почти одно и то же. Доктор Моррисон, или Альберт, я ненавижу официальность, — в доказательство этого он передернул плечами, — поскольку вас не убедить, да и времени на это нет, вы сделаете все, что мы хотим, насильно, потому что привезли вас сюда тоже насильно.
Баранова вновь возмутилась:
— Аркадий, ты обещал, что не будешь...
— Мне наплевать. Дав обещание, я подумал и решил, что Американец все же должен знать, что его ждет. Так будет лучше для нас — и для него тоже.
Моррисон переводил взгляд то на него, то на нее. У него вдруг перехватило горло, стало трудно дышать. Что бы они ни собирались делать с ним, он знал: у него не было выбора.
14.
Моррисон все молчал. Дежнев беспечно и с удовольствием поглощал завтрак.
