Андрей Силенгинский - На килограмм души (сборник)
Звонок! В дверь. Я подскакиваю как ужаленный. Ника! Ника все-таки пришла! Вы спросите, откуда я знаю, что это именно она? Да ну вас, как вам объяснить?..
Задевая по пути всю имеющуюся в квартире мебель, я несусь в прихожую. Хватаюсь за ключ в замочной скважине, роняю его на пол, поднимаю, вставляю обратно, выбив предварительно барабанную дробь по замку. Лихорадочно кручу ключ – не в ту сторону, разумеется. И, наконец, открываю.
Ника. Как давно я ее не видел! Я стою – довольно долго – в проеме дверей и улыбаюсь. Потом пытаюсь посмотреть на себя со стороны и решаю улыбку спрятать. Не получается.
– Можно зайти? – Ника тоже улыбается. Чуть смущенно, чуть иронично.
Я в спешке отскакиваю назад. Из моего рта вырывается бессвязный набор звуков, который должен обозначать: «Конечно, проходи! Очень рад тебя видеть».
Ника принимается расстегивать босоножки, я машу руками и собираю все свои силы, чтобы внятно сказать:
– Не разувайся. У меня тут… – виновато пожимаю плечами.
– Понятно, – Ника не спорит и проходит в спальню.
Она, похоже, совсем не удивлена, увидев «натюрморт» на журнальном столике. Усаживается в кресло, скрестив ноги и, чуть подавшись вперед, сложив обе руки на одно колено – она любит так сидеть.
Я стою. Стою и смотрю на нее. Любуюсь. И, вы знаете, счастлив в этот момент – по уши. До краев. Просто оттого, что вижу Нику.
– Почему ты вчера не пришел? – ее вопрос застает меня врасплох.
– Я? – нервно сглатываю. – Я надеялся, что ты придешь. Вчера ведь… Год и двести дней еще… Ты про двести дней, конечно…
Более жалкого зрелища трудно себе представить. Стою, бормочу чего-то, ни одной фразы до конца дотянуть не могу. Сейчас она встанет и уйдет! А этого я ни за что, ни за что, ни за что не хочу допустить! Стараюсь взять себя в руки.
– Почему я, Костя? – широкий взмах длинных ресниц. – Почему ты не пришел сам?
– Я думал… Ведь это ты от меня…
Идиот! Кретин! Что я несу?!
– Ника, – я говорю медленно, взвешивая каждое слово. – Я не пришел, потому что боялся. Чего – не знаю. Я надеялся, что придешь ты. И я очень рад, что ты пришла сегодня. Я рад, потому что вижу тебя.
У Ники на глазах слезы.
– Как ты, Костя?
На прямой вопрос надо отвечать прямо, так ведь? Тем более, я никогда в жизни не обманывал женщину, которую люблю.
– Плохо, Ника. Пожалуй, уже совсем плохо.
– Костя, – теперь слезы в ее голосе. – Я знаю, что тысячу раз это говорила, но… Нельзя не принимать на веру окружающий мир. Даже если однажды оказался обманутым.
– Дважды, Ника.
– Да хоть сто раз! Надо просто жить, Костя.
– А если мы не живем? – правда, глупо. Мы все это уже говорили друг другу.
– Хочешь проверить? – холодным, просто ледяным голосом говорит Ника.
А вот этого раньше не было. Что за проверка, интересно?
– Если бы это было возможно.
– Возможно!
Ника резко встает и легкая юбка до колен взмывает в воздух, превратившись в плавно опускающийся парашют. Быстрыми, злыми шагами идет к окну. Распахивает его настежь, в комнату врывается утренняя свежесть, перемешанная с невнятным шумом города – до двенадцатого этажа долетает не так много звуков.
– Иди ко мне! – зовет Ника, а сама взбирается на подоконник, держась одной рукой за раму.
– Осторожно! – вырывается у меня.
Я бросаюсь к ней и крепко хватаю за талию. От близости ее тела, от дошедшего до меня легкого аромата ее духов у меня кружится голова.
– Поднимайся, – требовательно говорит Ника.
Я не задумываясь подчиняюсь. Странную картину мы, вероятно, представляем из себя. Небритый мужик в трико и футболке (раздеванием вчера я, естественно, не озаботился) и молодая красивая женщина в раскрытом окне двенадцатого этажа.
Вы в детстве летали во сне? Я летал, причем довольно часто. Любопытно, как это всякий раз у меня происходило. Я никогда не взлетал с земли. Не разбегался и не подпрыгивал вверх. Я поднимался на крышу высокого дома или подходил к самому краю отвесной скалы и… Мне было страшно – каждый раз. Но я знал, что стоит только перебороть свой страх, оттолкнуться как следует – и воздух подхватит мое тело. И я, задержав дыхание, делал первый шаг. И летел. Летел.
А потом я стал взрослым и перестал летать во сне. Я не думаю, что из-за того, что мое тело перестало расти. Скорее, все дело в том, что я слишком твердо усвоил: воздух не в силах сдержать вес человека. Я понимал, что, сделав шаг, просто-напросто свалюсь вниз. И этот шаг превратился для меня в непреодолимую преграду.
Сейчас все снова почти как во сне. Подо мной – пропасть. Подо мной – мягкий, податливый, но упругий воздух, который обещает, что не даст мне разбиться. Обещает снова научить меня летать. Но я знаю, что он врет.
– Есть только один достоверный способ проверить, – Ника говорит глухим, бесцветным голосом. – Один шаг вперед, и…
– Что «и», Ника?
– Или мы снова окажемся на том проклятом месте, или не окажемся.
Что ж, найти изъян в этом логическом построении довольно проблематично.
– Ты знаешь, второй вариант мне почему-то не очень нравится, – признаюсь я.
– А первый? – настойчиво спрашивает Ника. – Первый нравится больше?
Я не знаю, что ответить, и Ника не выдерживает тишины.
– Тогда вперед, Костя. Что бы ни случилось, мы с тобой будем вместе. До конца.
– А тебе этого хочется?
– Я хочу быть с тобой уже много лет. Ничего не изменилось, Костя.
Я снова молчу.
– Пошли? – Ника мягко берет меня за руку.
– Конечно, – отвечаю я.
Ника права, это самый верный способ. Самый честный. Мы будем с ней вместе, а разве не это самое главное? Надо только сделать первый шаг.
Я прыгаю…
Женщина, которую я люблю, сейчас рядом со мной – больше мне не хочется ни о чем думать.
… вниз…
Я никогда и никуда больше не отпущу тебя, Ника. Ни за что.
… на пол. Глаза у Ники закрыты, а по щекам текут слезы. Грязными черными ручейками – у нее аллергия на водостойкую тушь. Жизнь или сон, реальность или игра воображения… Какое это имеет значение, когда глаза самого близкого мне человека полны слез? И эти слезы могу высушить только я. У меня есть Ника – вот та реальность, которая меня интересует. А весь окружающий мир может быть чем угодно. Мне плевать. Именно так – плевать! Я целую Никины глаза. Сначала один, потом другой.
Ника начинает говорить. Торопливо, всхлипывая после каждого слова и не размыкая век.
– Костя, люди никогда не знают, что с ними будет после смерти. И мы с тобой не знаем. Просто у нас есть еще один вариант – начать жить сначала. Ну, пусть не сначала, с середины, но это все равно. И это даже здорово – надеяться, что не умрешь насовсем. Все люди на это надеются, но мы больше всех…
