Роберт Хайнлайн - Миры Роберта Хайнлайна. Книга 5
— Куда он их дел? — спросил вошедший в комнату Майлз.
— Он сказал, что отправил их по почте… потому что сделал на них передаточную надпись! Найди-ка его машину и обыщи ее как следует — может, ему все это только кажется. Ведь когда он оформлял страховку, акции точно были при нем.
— Сделал передаточную надпись… — машинально повторил Майлз. — О господи! Кому?
— Сейчас спрошу. Дэн, на кого ты сделал передаточную надпись?
— На Американский банк.
Она не спросила меня «почему» — тогда я бы ей и рассказал о Рикки.
Белл сникла и тяжело вздохнула.
— Гол в наши ворота, толстячок. Можешь считать, что акции уплыли. Из банка нам их ни за что не выковырять. — Она вдруг выпрямилась. — Если только он на самом деле отослал их. А если нет, я так подчищу передаточную надпись, что комар носа не подточит. И он сделает новую передаточную надпись… на мое имя.
— На твое и на мое, — поправил ее Майлз.
— Ну, это уже детали. Иди-ка поищи его машину.
Спустя некоторое время Майлз возвратился и сообщил:
— Ее нигде нет. Я объехал все переулки вокруг. Он, верно, приехал сюда на такси.
— Но ты же слышал — он сказал, что приехал на своей машине.
— Но ее нет поблизости. Лучше спроси его, когда и куда он отправил по почте акции?
Белл спросила, а я ей ответил:
— Перед тем, как сюда приехать. Я опустил пакет в почтовый ящик на углу улицы Сепульведа и бульвара Вентура.
— Думаешь, он не врет? — спросил Майлз.
— В таком состоянии он не может врать. И он абсолютно уверен в своих словах — так что путаница исключается. Черт с ними, Майлз. Может, когда мы от него избавимся, окажется, что передаточная надпись не имеет силы, поскольку он уже продал нам акции… по крайней мере, я сейчас заставлю его подписать несколько пустых бланков, а там увидим.
Она попыталась заставить меня подписать, а я попытался повиноваться. Но в таком состоянии я не мог расписаться толком. Наконец она вырвала у меня из рук бумагу и сказала со злостью:
— Ты меня до истерики доведешь! Я и то могу лучше за тебя расписаться. — Она наклонилась ко мне и мстительно прошипела: — Жаль, что я твоего кота не пристукнула.
На некоторое время они оставили меня в покое. Потом ко мне подошла Белл и объявила:
— Дэнни, я сделаю тебе укольчик, и ты почувствуешь себя гораздо лучше. Ты сможешь встать, двигаться и вести себя так, словно ничего не произошло. Ты ни на кого не будешь сердиться, особенно на нас с Майлзом, — ведь мы твои лучшие друзья, правда? Кто твои лучшие друзья?
— Вы. Ты и Майлз.
— Но я тебе больше чем друг. Я тебе как сестра. Повтори.
— Ты мне как сестра.
— Вот и хорошо. А сейчас мы поедем на машине, потом ты погрузишься в «долгий сон». Ты приболел, а когда поспишь, то проснешься здоровеньким. Понимаешь, о чем я говорю?
— Да.
— Так кто я?
— Ты мой лучший друг. Ты мне как сестра.
— Умница. А теперь закатай-ка рукав.
Укола я не почувствовал, но кожа в том месте, куда вошла игла, горела. Меня трясло, как от озноба, но я смог выпрямиться в кресле.
— Эй, сестренка, у меня кожа после укола горит. Что ты мне засадила?
— Кое-что, от чего тебе сразу станет лучше. Ты немного приболел.
— Да, приболел. А Майлз где?
— Сейчас вернется. Подставляй-ка другую руку, рукав-то закатай!
— Для чего? — запротестовал я, но рукав закатал и позволил себя уколоть. От укола я подпрыгнул в кресле.
— Тебе ведь не очень больно? — улыбнулась Белл.
— А? Нет, не больно. Зачем уколы-то?
— Ты подремлешь, пока мы доедем. А как доберемся до места, ты проснешься.
— Ладно. Мне хотелось бы поспать. И я хочу погрузиться в «долгий сон». — Тут мной овладело беспокойство, и я оглянулся по сторонам. — А где же Пит? Он ведь собирался со мной…
— Пит? — переспросила Белл. — Ну что ты, милый, забыл разве? Ты отправил его к Рикки, она о нем позаботится.
— Ах да.
Я улыбнулся с облегчением. Я послал Пита Рикки, помню, как отправлял его по почте. Все хорошо. Рикки любит Пита и, пока я пребываю в «долгом сне», будет о нем прекрасно заботиться.
Они отвезли меня в Объединенный храм в Сотелл, которым пользовались небольшие страховые компании, не имевшие собственных храмов сна. Я проспал всю дорогу и проснулся, как только Белл заговорила со мной. Майлз остался в машине, а Белл повела меня в здание. Девушка за стойкой регистратуры взглянула на меня и спросила:
— Дейвис?
— Да, — ответила за меня Белл. — А я его сестра. Представитель Главной страховой здесь?
— Он в приемной номер девять — там все готово и вас ждут. Документы отдадите представителю Главной. — Она с интересом взглянула на меня. — Он уже прошел медицинское обследование?
— О да! — поспешила заверить ее Белл. — Брат, видите ли, плохо себя чувствует. Болел… пришлось дать ему успокаивающее из-за сильных болей…
— Да-да, — сочувствующе закудахтала девица, — в таком случае поторопитесь. Пройдите через ту дверь, а потом налево.
В девятой комнате находились три человека: мужчина в повседневном костюме, еще один — в белом халате и женщина в форме медсестры. Они помогли мне раздеться, обращаясь со мной, как с малолетним дебилом. Белл тем временем опять рассказывала, что она ввела мне успокаивающее, потому что меня мучили сильные боли. Обнаженного, меня распростерли на столе, и мужчина в белом халате принялся массировать мне живот, глубоко проминая кожу пальцами.
— С этим никаких хлопот, — объявил он наконец. — Он совершенно пуст.
— Он ничего не ел и не пил со вчерашнего вечера, — подтвердила Белл.
— Прекрасно. Некоторые заявляются сюда нафаршированные, словно рождественская индейка. У них башка совсем не варит.
— Да-да, очень верно.
— Фу-у. Ну, сынок, сожми-ка кулаки покрепче, пока я введу тебе иглу.
Я почувствовал укол, и все вокруг стало погружаться в туман. Неожиданно я вспомнил о Пите и попытался подняться.
— Где Пит? Хочу видеть Пита.
Белл обхватила мою голову ладонями и поцеловала меня.
— Ну что ты, что ты, дружок! Пит не придет, разве ты забыл? Он ведь остался с Рикки. — Я затих, а она мягко объяснила остальным: — У нашего братца Пита дома больная малышка.
Я погрузился в сон. Вскоре я почувствовал сильный холод, но не мог двинуть рукой, чтобы натянуть на себя одеяло.
Глава 5
Я жаловался бармену на кондиционер — лопасти крутились слишком сильно, и мы могли простудиться.
— Не имеет значения, — уверял он меня. — Вы не почувствуете холода, когда заснете. Сон… сон… сон… вечерняя услада, прекрасный сон. — У бармена почему-то было лицо Белл.
