Геннадий Прашкевич - Русский струльдбруг (сборник)
Девка вздрогнула, кутаясь в соболиную накидку. Нежно повела головой, толкнула немца заиндевевшим плечом. «Майн Гатт!» Волнение немца передалось Семейке. Маленький ефиоп тоже приподнялся на локте. Так замерли, прижавшись друг к другу. Полярная ночь перед ними, как жабрами, поводила северными сияниями. В их свете Алевайка – круглая, вохкая. Закоптилась при очаге, смотрит как соболь. Зверок этот радостен и красив, и нигде не родится опричь Сибири. Красота его придет с первым снегом и с ним уйдет.
Немец заплакал и спрятал нож.
Семейка тоже подозрительно шмыгнул носом.
У немца взгляд водянистый, затягивающий, как пучина морская.
Ефиоп радостно спросил: «Абеа?» И все потрясенно замерли. «Да неужто одни? Да неужто нет никого, кроме нас, теперь в таком невыразимо красивом большом пространстве?»
Аххарги-ю ужаснулся.
Неужели ошибся? Неужели кранты нКва, другу милому?
Неужели никогда теперь не вырвется знаменитый контрабандер нКва из диких ущелий своего уединенного коричневого карлика. Неужели ошибочка вышла. Вон как уставились все Козловы на трепещущее над ними небо! В глупые головы их не приходит, что восхищаются они не чем-то, а пылающим размахом Аххарги-ю.
Нож, алмаз, девка!
Копоти и ужаса полны сердца.
И звезда в ночи. И занавеси северного сияния.
«Это же они меня видят, – странно разволновался Аххарги-ю. – Это они мною восхищены. Значит… Значит, они по-настоящему чувствуют вечную космическую красоту, только стесняются?»
Пронизывая чудовищные пространства, Аххарги-ю величественно плыл над веками.
Планета Земля медленно поворачивала под ним сочные зеленые бока. Теплый дождь упал на пустую деревню, на замшелые крыши. Потом из ничего, как горох, просыпалась в грязные переулки и в запущенные огороды вся наглая триба Козловых. Лупили глаза, икали, думали, что с похмелья, щупали себе бока. Собаки гремели цепями. Выпучив красные глаза ломились сохатые в деревянный загон, где скромно поводила короткими ушами некая казенная кобыленка. А какой-то один Козлов, спьяну-та, не совсем еще проснувшись, шептал: «Ммм…»
Лицо свое скрывает день;
поля покрыла мрачна ночь;
взошла на горы чорна тень;
лучи от нас склонились прочь;
открылась бездна звезд полна;
звездам числа нет, бездне дна…
Видно, что красотой стеснены сердце.
Аххарги-ю даже застонал, жалея друга милого.
Уста премудрых нам гласят:
там разных множество светов;
несчетны солнца там горят,
народы там и круг веков:
для общей славы божества
там равна сила естества…
Прощай, прощай, нКва, друг милый!
Что зыблет ясный ночью луч?
Что тонкий пламень в твердь разит?
Как молния без грозных туч
стремится от земли в зенит?
Как может быть, чтоб мерзлый пар
среди зимы рождал пожар?..
Ефиоп изумленно спросил: «Абеа?»
Было видно, что он-та уж никогда не будет торговать самками.
А станут дивиться: почему так? – ответит. С разумным оправданием, но ответит. Вроде такого вот: алмаз бесцелен, правда? он никогда не заменит самую плохую самку, а смотрите, какой неистовый блеск! Короче, за братьев можно не волноваться. Они вошли в вечный круг. Да и в самом деле, что красивей нежной девки, холодного алмаза, волнистого ножа из шеффилдской стали?
Вот дураки, если не поймут.
Русский струльдбруг
Часть первая
Сон в красном тереме
(Хунлоумын)
Июль 2189 года
После трех недель на орбите челнок показался мне пустым.
Трафик сильно упал с тех пор, как Сибирская автономия в очередной раз подтвердила данные о развивающейся эпидемии. Кроме меня, в Хатанге получила разрешение выйти китаянка, которую на борту спутника я, как это ни странно, ни разу не видел.
Раскосые глаза, длинные волосы, вычерненные брови.
Двенадцать пустых кресел. Разумеется, место в челноке я выбрал рядом с девушкой.
Она улыбнулась. Необычно – одним ртом. Скулы и глаза при этом остались сосредоточенно печальными. За иллюминаторами плавилась нежная голубизна, как на виртуальных картах Сибирской автономии, территория которой начиналась с низких берегов Ледовитого океана и широким тупым клином уходила на юг, рассекая Северный Китай. С орбиты трудно представить мир твердым, осязаемым. Только бездонная голубизна, только нежность немыслимого, чувствуемого сердцем пространства. Конечно, я предвкушал разговор (тема не важна), но запели невидимые вентиляторы и мерзкий душок (совсем как от заброшенной скотобойни) коснулся моих ноздрей. Несправедливо, что земля встречает нас такими запахами, правда?
Вежливая улыбка.
– Вы китаянка?
– Почти.
– Как это почти? – удивился я.
– Лоло.
Я кивнул.
Ну да, китайцы не однородны. Масса диалектов, наречий. Среди них лоло – небольшой народ для этнографического музея. «С китайцами нас два миллиарда, без китайцев три небольших баржи». Я сказал себе: будь внимателен, Гао-ди! Ты должен полюбить этих людей. Неважно, кто они по крови – лоло, тангуты, эвены, юкагиры, китайцы или русские.
Я незаметно потянул носом.
Даже вентиляторы задыхаются. Такое старье теперь можно встретить, наверное, только в Сибирской автономии. Может, там и люди так пахнут? Все равно ты должен полюбить этих людей. Свободный от страстей видит чудесную тайну.
Я незаметно скосил глаза.
Я считал себя сильным психометристом.
Тонкое хлопковое платье, искусственные туфельки, светлый нашейный платок, расписанный художником вручную – все стильные, редкие вещи. Но все новые. Никаких зацепок. С одежды лоло ничего нельзя было считать. Ну да, имеет дело с электронной техникой. Но сейчас многие имеют дело с электронной техникой. Никакого багажа. Зачем ей багаж? Прошлую ночь провела с мужчиной. Что ж, это косвенно подтверждало распространяемые в автономии россказни о тайных домах встреч. Тоже понятно. Для народа, разучившегося рожать, беременность – чудо. Говорят, что в специальных дот-комах можно приобрести права на одну или даже несколько знойных свободных ночей. Даже на спутнике. Стремительные информационные войны резко разделили мир на плавающие зоны, никто не может указать, где проходит точная граница того или иного государства, никто не держит на прилегающих территориях огромные воинские соединения. Концепция роения победила. Небольшие автономные подразделения с эффективным вооружением, обеспеченные самой полной информацией в реальном времени. Никакой линии фронта. Только точечные удары. Впрочем, китайцы бежали к Ледовитому океану вовсе не от войн. Они бежали от эпидемии. Именно по этой причине Сибирская автономия оказалась первым государственным образованием в мире, построенным не политиками.
