Паоло Бачигалупи - Водяной нож
– Я так и думал, что ты куришь самокрутки. Старая школа. – Анхель положил упаковку с конфетами на прилавок. – Я заплачу, – добавил он, когда Люси потянулась за бумажником.
Люси кивнула, посматривая на машину, словно ожидала, что ее угонят.
Анхель вставил кредитную карту в аппарат, но тот в ответ пискнул. Отказ. Анхель вставил ее еще раз.
– Сэр, у вас другая есть?
Анхель посмотрел на клерка. «У меня их полсотни, pendejo», – подумал он.
Однако его встревожил тот факт, что карта не сработала.
Он вставил ее еще раз и снова получил отказ.
– Не волнуйся, – сказала Люси. – Присмотришь за машиной? Я оставила в ней ключи. – Она достала наличные. – За твои конфеты я заплачу.
Анхель взял упаковку и вернулся к «метрокару», пытаясь понять, почему его карта внезапно сдохла. Он стал вспоминать, когда расплачивался ей в последний раз. Два дня назад? До Тайяна, это точно. Когда ужинал в «Хилтоне»? Когда пил с Хулио?
Сев в машину, Анхель бросил в рот конфету. В витринах магазинчика отражалось солнце, и очертания Люси, стоявшей у прилавка, были едва различимы. Она ему нравилась – как она движется, как ведет себя.
На другой стороне улицы, на стоянке разорившегося супермаркета Веселые Перри поставили огромную молельную палатку. Люди с плакатами на английском и испанском обещали бутылки с водой всем, кто придет на службу. Пустынный ветер рвал у них плакаты из рук.
Какой-то мужчина на границе парковки мочился в фильтр-пакет «Клирсэк». Закончив, он поднес пакет ко рту и стал пить из него, сжимая обеими руками. Сейчас он выглядел самым счастливым человеком в мире. Поначалу люди брезгливо относились к «Клирсэкам», но в конце концов даже самые щепетильные смирились.
Анхель перебрал в голове доступные варианты. Если «Матео Боливар» не работает, нужно попробовать другие карты. А также связаться с УВРЮН, выяснить, в чем дело. Хулио не мог знать все его имена, так что не было смысла уничтожать удостоверения и связанные с ними кредитки. Наверняка какой-то сбой в системе УВРЮН.
Проклятая бюрократия.
Даже сидя в машине на другой стороне улицы, Анхель слышал крики Веселых Перри – они каялись в грехах, делали жертвоприношения. Время от времени раздавались радостные вопли и аплодисменты.
Из палаток вышли люди с амулетами на шнурках – доказательством того, что они стояли на коленях. Как будто по окровавленным спинам не видно, что они прошли ритуал очищения. Многие постоянно стремились сбросить с себя груз грехов. Наверное, не успокоятся, пока не умрут от бичеваний.
Умрут.
Почему его карта умерла? Что-то здесь не так. Она должна была сработать. Удостоверения никогда его не подводили.
Люси все еще была в магазине. Она смотрела сквозь витрину. Смотрела на него…
– А, черт!
Анхель успел повернуться и увидел, что на него летит огромный черный пикап. Еще один взревел сзади.
– Твою ма…
Пули разбили лобовое стекло. От мощных ударов ремень безопасности врезался в тело. Боль. Новые пули попали в цель.
Анхель упал на пол и, врубив передачу, рукой нажал на педаль газа.
«Метрокар» взревел. Стекла покрылись паутиной трещин и разлетелись; посыпались осколки. Автомобиль во что-то врезался, Анхеля оглушила ударившая в лицо подушка безопасности.
«Я же ее кровью испачкаю», – мелькнула дурацкая мысль. Анхель нашарил ручку, раскрыл дверцу и выпал наружу. Все это бессмысленно, они придут и его прикончат… и все равно он не мог сдаться.
Анхель выхватил пистолет, однако в ладони было пусто. Пушка выскочила прямо из руки.
Скользкая.
Он снова попытался найти пистолет. Перед глазами стояла картинка из прошлого: sicario убивает свою жертву. Он вспомнил, как убийца встал над жертвой и нашпиговал ей голову свинцом. Вспомнил, как при каждом попадании дергалось тело. Вспомнил, как sicario навел пистолет прямо на него. Божественный перст, решающий, будет он жить или умрет. Убийца улыбался, делал вид, что нажимает на курок. Играл в бога.
Наконец удалось взять пистолет. Затрещали выстрелы; пули ударили в противоположный бок машины. Много стволов.
Анхель прижался к колесу, гадая, с какой стороны они подойдут, стараясь расслышать звук их шагов за своим оглушающим хриплым дыханием. Адский ад, как же больно.
Ну же! Подходите, суки. Подходите, пока я не истек кровью.
Ему была ненавистна мысль о том, что его найдут уже мертвым. Что у него даже не будет шанса выстрелить в ответ.
Что ж, так вышло. Смерть не выбирают.
У насосов кричал какой-то бедняга, угодивший под перекрестный огонь. Снова затрещали выстрелы; им аккомпанировали звуки бьющегося стекла.
Руки дрожали, и дрожь было не унять. Он умирал. В каком-то смысле от этого ему даже стало легче. С тех пор, как sicario прицелился в голову Анхеля, тот знал, что отныне на нем метка. Смерть забрала его родных, одного за другим, и теперь пришла за ним.
Тень смерти. Человек с оружием в руках, лицо покрыто татуировками. Анхель нажал на курок.
Тень упала, и снова вышло солнце.
Анхель со стоном откатился, ожидая, что другой убийца зайдет с противоположной стороны. За «метрокаром» шла стрельба, но в его сторону пули не летели.
Он прислонился к шине, шипя от боли, и, тяжело дыша, уставился на раскаленный солнечный шар.
Он должен был уже умереть.
Убирайся отсюда на хрен, pendejo.
Он перекатился на живот и пополз по горячему бетону и битому стеклу.
Из живота вываливались кишки. Ребра треснули и ножами резали грудь.
Анхель перевалился через бордюр. Пополз дальше. Еще один упрямый урод, слишком тупой, чтобы сдаться. Слишком тупой, чтобы лечь и умереть, как от него требуется. Упрямый.
Он всегда был упрямым. В школе, перед учителями. В тюрьмах Эль-Пасо, в тюрьмах для несовершеннолетних в Хьюстоне. Он был достаточно упрямым, чтобы протянуть до тех пор, когда ураган Ксавьер разрушил тюрьму, позволив ему и остальным заключенным выйти на улицу, где лил дождь и по воздуху летали деревья. Достаточно упрямым, чтобы добраться до Вегаса.
«Вот почему я оставляю тебя в живых», – шепнул sicario.
– Пошел ты в жопу.
Анхель полз.
Берегись, pendejo.
Он перекатился – и точно, к нему уже подкрадывалась смерть.
Он выстрелил убийце в лицо, снова перекатился и пополз вперед.
Sicaro смеялся. Qué malo! Я знал, что ты на это способен, cabrón. Даже когда ты намочил штаны из своего крошечного крантика, я знал, что когда-нибудь у тебя будут большие яйца. Я это видел. Güevos размером с fútbols.
За насмешками sicario слышался шепот – кто-то молился. Анхель не сразу понял, что хриплый голос, читающий «Аве Мария», – его собственный. И как ни пытался он отвлечься, молитва продолжалась – литургия Богу, Санта-Муэрте, Деве Марии и даже проклятому sicario, который, похоже, решил стать его ангелом-хранителем.
