Виктор Малашенков - Бутылка для Джинна
– Командир, шлюзы заблокированы, и автоматика не срабатывает. Приступаем к разгерметизации.
– Будьте осторожны. Никто не знает, какие могут быть сюрпризы.
– Принято, сэр.
Через полчаса:
– Лазерные резаки не справляются. Причина неизвестна. Будем пробиваться через раструб излучателя.
– Действуйте.
Разведчик появился в проеме шлюза и, плавно обогнув корпус корабля, скрылся в излучателе. Спустя некоторое время он снова появился в поле зрения, но движение его уже не было таким уверенным и правильным.
– На разведчике, что случилось, почему возвращаетесь? – забеспокоился я, но связь не работала, – Эдди, подготовь аварийную посадку, у них какие-то неполадки.
– Уже сделано, сэр, – как-то слишком буднично ответил штурман, – Похоже, что излучатель в активном состоянии, но плазма не подается. Электроника на разведчике сгорела, и они возвращаются на ручном управлении.
– Я иду на шлюз. Если появится связь, сразу же сообщи.
– Есть, сэр.
Я сорвался с места и почти бегом направился к шлюзу. Туда уже направлялись врачи и техники и движение мое резко замедлилось. Когда мы прибыли на место, разведчик уже был принят и проходил обработку. Люк в нем открылся и оттуда вывалился начальник спасателей или, вернее, то, что когда-то было этим человеком. Излучение не пощадило его. Он прошел несколько шагов навстречу нам и рухнул на пол. Медики подбежали к нему и несколько минут пытались привести его в чувство. Затем один из них повернулся ко мне и развел руками, показывая, что они бессильны. Остальные уже были возле люка и собирались войти внутрь.
– Назад, – закричал я, – немедленно назад и без защитных костюмов не входить!
– Но там же люди! – прокричал в ответ один из врачей и сделал попытку проникнуть внутрь.
Хорошо, что его задержали.
Я обернулся к техникам. Они стояли кружком и спорили о количестве энергии, поглощенной кораблем и его пассажирами.
– Два скафандра – быстро сюда, – взревел я, наступая на них.
Они сломя голову бросились выполнять команду и вскоре уже помогали мне и врачу облачаться в них.
Трудно описать ощущения, возникшие у меня, когда я увидел спасателей, застигнутых в самых неожиданных местах и позах. По выражению их лиц смерть была хоть и недолгой, но очень мучительной. Это были первые жертвы в то время, когда, казалось бы, все самое страшное позади. Нелепая непредусмотрительность. Более опытных и уверенных в себе людей, чем они, я в жизни не видел. И они ошиблись, как ошибается единственный раз в своей жизни сапер.
Пока доктор осматривал тела погибших, я извлек «черный ящик» и вышел. Необходимо срочно разобраться, в чем же причина, почему такое стало возможным.
Имея практически неограниченные полномочия, я, закрывшись в командной рубке, вскрыл ящик и просмотрел записи. Вглядываясь в лица экипажа, которого уже не существовало, я прозевал момент, когда корабль попал под излучение. Такой шок получают люди, непосредственно испытавшие на себе удар неизвестности. Когда я очнулся, мне стало стыдно за себя перед погибшими товарищами. Еще раз прокрутив запись, я убедился, что они действовали правильно. Неестественно правильно, вплоть до самого конца. Они умирали без паники, выполняя свои обязанности и в меру сил пытаясь помочь коллегам.
Показания приборов расставили все точки над i. Излучатель заработал только тогда, когда разведчик приблизился достаточно близко. Все ясно, это было холодное, расчетливое убийство. Я невольно обернулся, мне почудилось, что кто-то стоит у меня за спиной. Никого. Ах, да, это моя нечистая совесть заставила меня обернуться. Эти потерянные жизни висели на моей совести, и ничего поделать было уже нельзя. Зачем я изменил маршрут, почему нужно было начинать именно с этого корабля, разве мал был выбор? Возможно, что новый материал обшивки, защищавший не только от физических излучений, но и экранировавший все известные науке поля, вплоть до психического, претерпел изменения во время полета и именно поэтому не поддался традиционному резаку? А на остальных кораблях его не было. Где же была моя голова? Лучше бы меня засадили в свое время в тюрьму, тогда совесть моя была кристально чистой, а что же делать мне сейчас, как жить дальше?
Я очнулся от сильной боли, слишком сильно сжал зубы. Эта боль меня отрезвила. Назад поворачивать было уже поздно, погибших не воскресишь. За содеянное нужно отвечать, и не только перед своей совестью, пусть решают мою судьбу люди. Я включил общую связь и объявил о собрании всего экипажа. Остановившись перед дверью, за которой слышался шум голосов моих товарищей, я прислушался. Экипаж обсуждал, как выйти из создавшегося положения, искал способы проникновения в неприступные корабли. И ни слова о том, что произошло. Мне было бы легче, если бы разносили в пух и прах мое преступное поведение. Наконец я решился и вошел. Шум прекратился. Взгляды, которых я боялся, сопровождали меня, пока я не занял свое место. Смотреть людям в глаза было невыносимо тяжело, и я с большим трудом оторвал взгляд от пола.
– В первую очередь, я хочу доложить о тех результатах, которые дало вскрытие «черного ящика». Результаты неутешительные и ошеломляющие. Я подробно рассказало том, что увидел.
В зале воцарилась мертвая тишина.
– Вывод один. Наши товарищи были убиты, и ответственность за это полностью ложится на меня. С этого момента я слагаю с себя обязанности командира и до решения моей участи на Земле считаю необходимым поместить меня под арест. Командира выберете сами. Считаю целесообразным дальнейшие действия вести только по согласованию с генералом Саммерсом. У меня все. Прошу продолжать собрание.
Я встал и вышел. Спешить мне теперь было некуда, и я медленно двинулся по направлению к своей каюте. Горько усмехнувшись, я вспомнил заезженную фразу, что от судьбы не уйдешь. С тем и вернулся я в некогда счастливое для меня помещение, где мы с Анной мечтали о нашем будущем, светлом и прекрасном. А сейчас мне хотелось спрятаться куда-нибудь подальше, лишь бы ни с кем не встречаться, особенно с женой. Как она теперь будет ко мне относиться, что будет говорить, если вообще будет? А если не будет, что тогда? Что мне остается в этой жизни, кроме ощущения вины?
Дверь отворилась и вошла Анна. Я отвернулся, чтобы не встречаться с ней взглядом. Она подошла и молча села рядом. Так мы и сидели, никто не решался начать разговор. Я не выдержал первым.
– Если ты пришла меня успокаивать, то совершенно напрасно…
– Ого. Какие мы колючие! Прямо ежик, или нет, скорее – дикобраз, – в тон мне ответила она, – совсем одичал.
