Николай Петри - Зеркало в руках
— И я не знала. Подумала, будет лучше, если мы на километр-другой спустимся вниз…
— А как ты меня дотащила?! — удивился Валерий.
— На волокуше… — пожала плечами Олеся. — Три длинных ветки обвязала плёнкой, сверху положила тебя и потащила. Потом вернулась за всем остальным. Когда возвращалась, ты и очнулся…
Валерий устало откинулся на спину. Что-то прояснилось. Не всё — лишь малая часть запутанных событий.
Пошарив по карманам, нашёл зажигалку-флеймер, протянул Олесе.
— Надолго её хватит? — спросила девушка, разглядывая узкую малахитовую пластинку.
— Нанотехнология. Подарившие её физики утверждали, что гарантированный срок службы — десять тысяч циклов!
Олеся невесело усмехнулась:
— Зачем нам столько?..
Валерий промолчал.
Девушка поднялась, отлучилась ненадолго.
Скоро между двумя валунами горел костёр. Совместными усилиями подвинули ложе из лапника ближе к огню и надолго замолчали, глядя на беззаботно резвившееся пламя.
Вдруг Олеся всхлипнула и мелко дрожащими губами тихо произнесла:
— Ариша готовила нам праздничный обед…
Утром, несмотря на протесты Олеси, Валерий поднялся и сразу направился к станции. В его душе теплилась надежда, что катаклизм, уничтоживший тело "Спрутона", нарушил блокировку энергетического тоннеля, и теперь они смогут проникнуть в его недра.
Однако дальше леса не пошли.
Картина тотального разрушения подействовала угнетающе; отсутствие птиц и животных добавило тревоги. Валерий отважился лишь на короткую прогулку до цоколя станции, превратившегося в иззубренный парапет. Заглянув внутрь, он не увидел ничего кроме матово поблёскивающего стеклянистого слоя.
На миг пилоту почудилось, будто в непроницаемой апельсиново-молочной глубине он заметил контуры крупного тела, но это оказался всего лишь слой тончайшей пыли, причудливым образом рассыпанной ветром по гладкой поверхности. Об энергетическом тоннеле также стоило позабыть: массивный диоритовый козырёк обрушился, навсегда похоронив вход под сотнями тонн горной породы.
Не оглядываясь, Валерий вернулся к Олесе, молча взял её за руку и увлёк в лес. Остановился у прогоревшего костра. Осторожно приседая, чтобы не вызвать новой волны боли в груди, пилот соорудил из пламера лямки для чемоданчика. Забросив его за спину, словно рюкзак, попросил девушку надеть перчатку со световодами. Олеся послушалась. Подхватив свободной рукой зашторенный фонарь, она первой пошла по едва различимой звериной тропе. Валерий двинулся следом.
Чтобы отвязаться от тупой боли, прятавшейся под рёбрами, он заставил себя думать о другом. Не сомневаясь, что Олеся ничего не знала о происшествии в медицинском блоке, он не стал ей ничего говорить. Да она бы и не поверила. Прямых доказательств вины Нока у Валерия не было, а шишку на затылке он мог получить при случайном падении в бассейн. Поэтому он решил оставить всё как есть. Пусть Олеся думает, что трагедия произошла из-за случайного стечения обстоятельств. Сам Валерий так не считал. Эксплуатационная надёжность "Спрутона" известна. Чтобы заставить сторожевую систему превратить жилой комплекс в озеро аморфного вещества, следовало очень и очень постараться. Здесь случайностью не пахнет. Но если это не чудовищная роковая нелепость, тогда Нок действовал целенаправленно, прекрасно зная, к чему могут привести его действия…
Валерий остановился. Перед глазами замелькали разрозненные картинки. Они то складывались в отдельные фрагменты целостного полотна, то вновь рассыпались, оставляя после себя горечь повторной утраты. Подняв голову, Валерий заметил, что Олеся тоже замерла и терпеливо ждёт его в десяти шагах. Пилот тряхнул головой и поспешил к ней. Калейдоскоп не сложившейся картины окончательно рассыпался, но Валерий нисколько не сомневался, что очень скоро сумеет разобраться в его таинственной запутанной вязи.
Бесконечной чередой потянулись однообразные дни, отличавшиеся друг от друга только степенью физической напряжённости и количеством абсурдных происшествий, нахлынувших на двух путников, как грязные потоки в половодье.
Природа не стала тратиться на бабье лето, сразу обрушив на Валерия и Олесю всю богатую атрибутику промозглой осени: холодный, пронизывающий до костей ветер, дождь, перемежающийся обильными снежными зарядами, стремительно убывающий световой день. Но не они заставляли страдать мужчину и женщину больше всего. Гораздо тяжелее было переносить повторяющиеся изо дня в день мелкие происшествия, каждое из которых в отдельности не заслуживало мимолётного внимания, но сложенные вместе они ставили разум в тупик.
Всё началось дня через три после того, как они покинули "Спрутон". Валерий чувствовал себя хорошо (в голове перестало шуметь, а каждый вздох уже не сопровождался режущей болью). Сами собой распределились немногочисленные обязанности в их группе. В течение дневного перехода оба старательно собирали попадающиеся на пути грибы, ягоды, орехи и складывали их. Олеся — в широкий карман на груди комбинезона, Валерий — в пакет, сплавленный из пламера. Ели один раз — вечером. С наступлением сумерек заранее подыскивали место для ночлега, потом занимались каждый своим делом. Олеся, сняв цилиндрический защитный кожух с форфа, кипятила воду и готовила горячее блюдо из того, что обоим удалось найти за день, а Валерий собирал хворост для долгой ночёвки и мастерил лежанку из лапника. Мороз ниже пяти градусов не опускался, поэтому жара от костра хватало, чтобы спокойно пережить ночь. Голод особенно не чувствовался — ели всё, что попадалось. Обоим казалось, нужно преодолеть ещё два или три перехода, и они непременно окажутся за пределами экранирующей радиосигнал зоны.
Однажды утром они проснулись под десятисантиметровым снежным "одеялом". Перебросившись несколькими словами, стали неспешно собираться. Тут-то и начались странности. Валерий не обнаружил рулон пламера, который всегда клал под голову; Олеся не нашла "котелка" — защитного кожуха форфа. Переглянувшись, они переворошили всю поляну, но вещи бесследно исчезли. Дальше — больше.
На следующую ночь пропала половина инструментов из закрытого чемоданчика и пакет, в который пилот собирал съестное. Затем — сам чемоданчик, который Валерий предусмотрительно поставил на ночь между телами. А потом необъяснимые события посыпались как из рога изобилия.
К концу первой недели обоим стало ясно: на их примере рушатся фундаментальные математические постулаты. Возможность реализации любого случайного события превратилось для них в догмат с непреложным стопроцентным исполнением.
