Антон Дубинин - Узкие врата
Похоже, на этот раз что-то подобное ему предстояло с Филом. И мысль, что Филу самому от этого еще хуже, почему-то не успокаивала.
…Однако к рассвету, когда серенькое утро уже сочилось в квадратное подвальное окошко, Алан все-таки заснул. И заснул на удивление крепко. Часа два подряд он пытался как-то лечить Фила, вспоминая уроки Стефана — «Каждый человек может выгнать любую болезнь из тела. Помолись, возьми ее руками и с Божьей помощью выдерни из больного прочь. У тебя, Алан, должно хорошо получаться, я это точно знаю».
И теперь никудышный Стефанов последователь пробовал это делать по мере сил, ни словом не обмолвившись о том пациенту. Ну его, только скажет чего-нибудь обидное или просто потребует убрать руки… А так Ал тихонечко прикасался к больному, как только тот засыпал после очередного сеанса мокрого кашля (и смутно понимая, что лучше бы положить ему ладонь на голую грудь, но и так подойдет — руку на плечо, поверх спальника…) И представлял себе, по словам Стефана, что болезнь — это черная липкая грязь, которая накопилась у Фила в груди. И эту грязь надо на пальцы наматывать, как липкие веревки, Господи, пожалуйста, помоги, наматывать, а потом эти черные веревки — вытягивать, прямо через собственную руку, вытягивать, вытягивать, вытя…
Так Алан и уснул, вконец запутавшись в черных липучках, и сам не заметил, как отключился. И снилось ему, что он спит в подвале в городке Файт, Вера, куда приехал в поисках Последнего Короля. И лежит он в своем зеленом спальнике на ложе из картонок, под гудящей теплой трубой, а рядом, тяжело дыша под его рукой, спит его брат Ричард.
Пробудился он сразу от двух настойчивых мыслей. Первая — что все хорошо и правильно, а вторая — что хватит спать, спешить надо. И так вон сколько времени растратили, а опаздывать нельзя, опаздывать смертельно опасно.
Алан сел, хлопая глазами; потом потянулся тормошить и будить ровно дышащего беспробудного Рика, потыкал его в плечо.
Рик завозился, что-то бормоча, потом высунул, наконец, из спальника темноволосую голову и окончательно оказался Филом. С тихой, сладковатой болью по всему телу смотрел Алан на этого человека, радуясь про себя, что не успел его никак окликнуть по имени.
— Что, утро? Много мы проспали? Небось уже часов десять?
— Одиннадцать, — покорно ответил Алан, глядя на запотевшие изнутри циферблата часы.
Фил, всклокоченный и небритый, только присвистнул, стремительно садясь.
Подвал при дневном освещении выглядел не так уж скверно. Просторный, довольно чистый — если не считать той единственной кучки мусора, в которую вчера шлепнулся Алан. Здесь, видно, и правда по временам находили приют довольно чистоплотные бродяги, а может, и неформальная молодежь тайно от родителей баловалась наркотиками; кто бы это ни был, они соблюдали относительный порядок в своем секретном штабе. В дальнем углу из перемычки меж двумя трубами капала вода — звук этих самых капель и тревожил Алана тогда, в темноте; под водокап чья-то заботливая рука подставила пластмассовую детскую ванночку, полную сейчас почти до краев. Ал проверил — обыкновенная водопроводная вода, холодная, довольно чистая. Фил не успел пресечь геройской акции — обрадованный чистюля сунул туда голову и за пять минут вымыл ее с шампунем, после чего развернулся в поисках полотенца, с волосами, потемневшими от влаги, с такой маленькой головой, когда намокла шевелюра…
Фил поднялся на ноги, собираясь найти в рюкзаке чего-нибудь перекусить; потер ладонями грудь, словно прислушиваясь к собственному дыханию. Это кажется — или в самом деле стало легче? Вроде бы и не слышалось в груди такого громового клокотания; он пару раз кашлянул — надрывно, но разве сравнить со вчерашними достиженьями! Алан из-под полотенца на голове взирал на него пытливо и в то же время стеснительно, как прекрасная гурия из-под чадры.
— Говорил же — без всяких аспиринов быстрей пройдет, — удовлетворенно отозвался Фил на его взгляд. Тот открыл рот… и закрыл его обратно. Он совершенно не был уверен, что имеет к этому какое-нибудь отношение.
— И где мы намерены искать Короля на этот раз? — осведомился Фил между прочим, раскладывая бутерброды на тетрадном листе и разливая по кружкам молоко. Алан воззрился на него в подвальном полумраке, забыв проглотить кусочек печенья.
— Как это где? Где сказано. В центре, конечно же!
— В цетнре чего?
— Просто в центре. В центре города Файт!
— Святой Дух очень остроумный парень. Ему бы в женском журнале ребусы составлять. И кроссворды. И эти… сканворды.
— Фил…
— Да я разве против? — заслуженный скептик только повел плечом. — Я обещал, значит, три дня здесь проторчим, как обещано. Подвал у нас отличный, если законные хозяева, конечно, не явятся, и деньги еще есть. Ты вот лучше пей из кружки, поторапливайся. Это даже не кефир, к твоему сведению. Это молоко.
Центр города Файт являл из себя зрелище, скажем так, неприглядное. Неширокая круглая площадь, справа — что-то смутно зеленеющее, то есть городской парк; там, кстати сказать, обнаружилось очень полезное явление — общественный туалет, домик из местного камня, весьма ухоженный как снаружи, так и изнутри. По сторонам площади — унылого вида невысокие здания: какие-то магазины, банк, некое очень почтенное учреждение (самое высокое, пять этажей, стекло и бетон) — и драное заведение под гордым именем «Салон красоты». Тоже мне, город.
В центре асфальтового круга, призванного изображать центральую городскую площадь, высилось нечто, напоминающее здоровенный письменный стол. При ближайшем рассмотрении эта гранитная штуковина оказалась постаментом, вот только никакого памятника не было — то ли его не успели поставить, то ли, что казалось более вероятным, снесли.
Походив вокруг постамента, у подножия которого обнаружились останки железной скамейки (здесь, наверное, когда-то фотографировались счастливые молодожены или просто отдыхали восторженные туристы), Алан обнаружил выбитую в камне надпись. Когда-то, похоже, она была позолочена; теперь остались только слегка обколотые щербины в граните. Но при желании прочесть было можно, и Алан прочел вслух, потому что надо же было чем-то себя занять: «ДЭЙМ ФАЙТ МАРИЯ ФИЛИППА ТЕОДОРА, моли Бога о нас».
— Памятник какой-то святой, или, может, героине, — прокомментировал он, оборачиваясь к товарищу. Фил уже расположился на скамейке, сгрузив рядом рюкзак (вещи пришлось взять с собой, из опаски, что подвал могут навестить прежние хозяева).
— Был.
— Что?..
— Был, говорю, памятник. А теперь просто кирпич. Пожалуй, центральнее этого центра не найдешь, а, Эрих?
