Николай Чадович - Враг за Гималаями
Кое – как претерпев все тягости и опасности горного перехода, мы спустились в долину, где ожидали найти тепло, обильную траву, чистую воду и вкусную пищу.
Увы, надежды сбылись только в отношении тепла, но тепло это исходило от догорающих жилищ. Стада были угнаны прочь, пастбища вытоптаны, колодцы завалены мертвечиной. Вот так нас встречали иранские племена – единоверцы, родная кровь, братья, в свое время отставшие от основной массы ариев.
Подсчитывать потери было запрещено под страхом смертной казни, но, посетив войско Ачьюты, двигавшееся в авангарде „Акшаухини“, я убедился, что оно сократилось почти на треть Надо думать, что остальные союзные армии понесли не меньший урон.
Не имея ни географических карт, ни проводников, мы двигались практически вслепую, придерживаясь единственного ориентира – заходящего солнца. У каждого из этих людей, покинувших родину, были свои мечты: у кшатриев о добыче, у брахманов о торжестве индуистской веры, у вайшьев о сохранности собственной шкуры – и все они связывались сейчас с таинственными странами Запада, где скот был многочисленным, как саранча, земля плодородна, как речной ил, женщины красивы, как апсары, а улицы городов покрывали золотые слитки.
Но пока приходилось скитаться в безлюдных степях, страдать от жары и холода, терпеть голод и удовлетворять похоть противоестественным способом.
После случаев с одолевшей гололед солью и шипастыми подковами я зарекся проявлять хоть какую-нибудь инициативу, однако, видя бедственное положение стольких людей, в основной своей массе оказавшихся здесь не по своей воле, решил отступиться от этого золотого правила и накатал на имя Ганеши докладную записку, где предложил учредить летучие кавалерийские отряды, которые, опережая войско, должны были разведывать дорогу и не позволять местному населению уничтожать припасы.
На очередном военном совете Ганеша коснулся моего предложения, хотя изложил его как бы от собственного лица. Впрочем, меня это вполне устраивало, тем более что командиром дозорного отряда был назначен не кто иной, как Ачьюта.
Правда, не обошлось здесь и без пресловутой ложки дегтя. Дабы этот чересчур самонадеянный царек не очень заносился, а тем более не попытался сбежать, к нему приставили несколько головорезов из свиты Ганеши, ставивших волю своею носатого господина даже выше воли богов.
Вот чем обернулся отдых, которого я так жаждал, строя козни кефалогеретам, и через все препоны подбираясь к быкоголовому Астерию, – ежедневной бешеной скачкой, короткими, но частыми стычками, после которых ныли натруженные оружием руки, ночевками под открытым небом, питанием всухомятку и насилием над пленницами, удивительно равнодушными к своей судьбе.
В одном из таких рейдов мы достигли отлогих песчаных берегов, которые лизала крутая волна, имевшая соленый вкус. Противоположный берег, недоступный взору, скрывался где-то за горизонтом. Навстречу нам из волн выходили полуголые рыбаки, тащившие невод.
Скорее всего, это было море, но я даже не знал, какое – Каспийское или Аральское.
От пленных рыбаков толку было мало. Водоем, кормивший их, они называли просто – „Большая вода“. Когда я поинтересовался, бывает ли в этих местах лед, они ответили отрицательно, но добавили, что на северном конце Большой воды отдельные льдины зимой встречаются.
Тогда я велел извлечь из сетей улов и принести мне по одному экземпляру каждой породы. Заслышав это, арии, никогда не употреблявшие рыбу в пищу, брезгливо скривились.
Вот чудаки! Ослятину жрут, а от деликатесов, на которые весь мир облизывается, нос воротят.
Самой крупной рыбиной в улове оказалась белуга, которую я узнал по курносому рылу и лунообразному рту. Имелись и другие осетровые – стерлядка и севрюга.
Насколько мне было известно, такая рыба в Аральском море никогда не водилась, да и лед там зимой простирается от берега до берега.
На следующее утро я получил аудиенцию у царя царей, который смотрел на меня, как на созревший чирей. Отбарабанив все предписанные этикетом цветастые приветствия, я, не поднимая глаз (как бы не ослепнуть, глядя на такую светозарную красоту!), доложил, что доблестное войско ариев находится на расстоянии пяти йорджун от моря, которое западные народы называют Гирканским.
(Для справки могу сообщить, что одна йорджуна – это расстояние, которое можно преодолеть, не распрягая и не кормя коня, то есть примерно шестнадцать километров.)
Ганешу эта новость нисколько не смутила. Подумаешь, происшествие! Какое-то зачуханное морс посмело встать у него на пути. Подобные мелочи никогда не останавливали небожителей, к которым он себя, несомненно, причислял. Но и закрывать глаза на этот факт тоже не стоило.
– Велико ли это море? – поинтересовался Ганеша.
– Весьма велико, – ответил я. – Полноводному Синдху понадобилась бы тысяча лет, чтобы наполнить его. Дабы продолжить поход на запад, нужно обойти Гирканское море слева или справа. Тебе, о владыка народов, надлежит принять мудрое решение.
Тут произошла небольшая заминка. Действовать наудачу Ганеша не хотел, однако об окрестностях Каспия не имел никакого представления. Позволив каждому советнику пошептать ему на ушко, царь царей как бы между делом обратился ко мне:
– А как бы поступил ты сам, сын Васудевы?
– И тот и другой путь трудны, о наилучший из людей. Слева от моря находятся горы, еще более высокие, чем те, которые мы недавно преодолели. Справа тянется безводная пустыня, где находят себе приют только скорпионы, змеи да диковинные существа, называемые верблюдами, которые кормятся запасами, накопленными в громадных горбах. Кроме тою, этот путь в два раза длиннее. Я бы посоветовал тебе, о многомудрый, вести армию через горы. По крайней мере опыт таких походов у нас имеется.
Расчет мой был прост и базировался на степени доверия, которое испытывал ко мне Ганеша (хотя правильней было бы говорить о степени недоверия).
Если бы я предложил идти через пустыню, он обязательно предпочел бы юры. И наоборот. Таким образом, советуя штурмовать Кавказ, я в уме держал Каракумы.
Почему, спрашивается, обходной путь устраивал меня больше? Ведь не из-за сочувствия же к предкам грузин и армян. Просто в этом случае поход затянется на такой срок, что у народов Запада хватит времени, чтобы подготовиться к отпору.
И тут меня словно кипятком ошпарило! Неужели я допускаю возможность вторжения ариев в Европу? Выходит, что допускаю…
А как же тогда история? Как относиться к греческим, римским, китайским и индийским источникам, не упоминавшим об этом эпохальном событии даже словечком? Да просто плюнуть на них…
Неужели, как и в случае с кефалогеретами, я вновь угодил в другую, иначе выстроенную историю? Похоже на то…
