Филип Дик - Человек в высоком замке
«Даймлер» рванулся вперед.
Капитан Вегенер поместился на заднее сиденье, с обеих из сторон были чернорубашечники, держа на коленях автоматы.
«Предположим, что даже сейчас это какая-то хитрость, — думал Вегенер, ощущая, как лимузин на высокой скорости проносится по берлинским улицам, — что меня везут не к генералу СС Гейдриху, находящемуся в штабе одной из дивизий, а везут меня в какую-нибудь их партийных тюрем, где меня изувечат и в конце концов убьют. Но я сделал выбор: я предпочел вернуться в Германию, избрал рискованный путь, связанный с тем, что меня могут схватить до того, как я доберусь до людей Абвера и окажусь под их защитой. Смерть в любое мгновение — вот единственная дорога, открытая для нас в любой точке. И тем не менее мы выбираем ее, несмотря на смертельную опасность, либо же мы сдаемся и отступаем от нее умышленно».
Он смотрел на проносившиеся мимо здания.
«Мой родной «фольк», родной народ: ты и я, снова мы вместе».
Наконец, обратившись к троим эсэсовцам, он сказал:
— Как дела в Германии? Есть что-нибудь свеженькое в политической ситуации? Я не был здесь несколько недель, уехал еще до смерти Бормана.
— Естественно, истерические толпы поддерживают маленького доктора, — ответил сидевший справа от него. — Именно толпа и вознесла его на пост канцлера. Однако не очень-то похоже на то, что, когда возобладают более трезвомыслящие, они захотят поддерживать ничтожество и демагога, который и держится-то только тем, что разжигает массы своим враньем и заклинаниями.
— Понимаю, — сказал Вегенер.
«Все продолжается, — подумал он, — междоусобица. Вероятно, именно в этом — семена будущего. Они в конце концов пожрут друг друга, оставив остальных в этом мире в живых. Нам достаточно, чтобы еще раз отстроиться, надеяться и жить своими немногочисленными, маленькими стремлениями».
* * *В час дня Юлиана Фринк наконец добралась до Шайенна.
В центре города, напротив огромного здания старого паровозного депо, она остановилась у табачной лавки и купила две утренние газеты.
Остановив машину у бордюра, она просмотрела газеты, пока не нашла наконец то, что искала:
«Отпуск заканчивается смертельным ранением».
Разыскивается для допроса относительно смертельной раны, нанесенной мужу в роскошном номере отеля «Президент Гарнер» в Денвере, миссис Джо Чинаделла из Канон-Сити, уехавшая, по показаниям служащего отеля, немедленно после того, что, должно быть, послужило трагической развязкой супружеской ссоры. В номере были найдены лезвия бритвы, которыми, как назло, снабжаются постояльцы отеля в виде дополнительной услуги. Ими-то, по всей видимости, и воспользовалась миссис Чинаделла, которую описывают как смуглую, стройную, хорошо одетую женщину в возрасте около тридцати лет, чтобы перерезать горло своему мужу, чье тело было найдено Теодором Феррисом, служащим гостиницы, получасом раньше забравшим сорочки у Чинаделла и, как ему было велено, пришедшим, чтобы вернуть их владельцу выглаженными. Он стал первым свидетелем вызывающей ужас сцены. Как сообщает полиция, в номере отеля найдены следы борьбы, указывающие на то, что окончательным аргументом…»
«Значит, он мертв», — подумала Юлиана, сложив газету.
И не только это узнала она: у них не было ее настоящего имени, они не знали, кто она, и вообще ничего о ней.
Теперь уже не такая взволнованная, она поехала дальше, пока не нашла подходящую гостиницу.
Здесь она получила номер и занесла туда свой багаж.
«Теперь мне не нужно спешить, — сказала она себе. — Я могу даже подождать до вечера и только тогда пойти к Абеденсену. В этом случае мне представится возможность надеть мое новое платье. В нем просто не полагается показываться днем — такие платья надевают только в сумерки. И я могу спокойно закончить чтение книги».
Она расположилась поудобнее в номере, выключила радио, принесли из буфета кофе, легла на тщательно застеленную кровать со своим новым, нечитанным, чистеньким экземпляром «Саранчи», купленным в книжном киоске отеля в Денвере.
Не выходя из номера, она дочитала книгу к четверти седьмого.
«Интересно, добрался ли до ее конца Джо? В ней так много такого, что он вряд ли понял, что хотел сказать Абеденсен этой книгой. Ничего о своем выдуманном мире. Разве я единственная, кто понимает это? Держу пари, что я права: никто лучше не понимает «Саранчу», чем я, они все только воображают, что понимают по-настоящему».
Все еще слегка потрясенная, она уложила книгу в саквояж, надела пальто, вышла из гостиницы, чтобы где-нибудь пообедать.
Воздух был очень чист, а вывески и рекламы Шайенна как-то по-особенному волновали ее.
Перед входом в один из баров ссорились две хорошенькие черноглазые проститутки-индианки.
Юлиана остановилась посмотреть.
Стаи автомобилей, огромных, сверкающих, проносились мимо нее по улицам, все окружающее дышало атмосферой праздности, ожидания чего-то, глядело в будущее куда охотнее, чем в прошлое, с его затхлостью и запустением, с его обносками и выброшенным старьем.
В дорогом французском ресторане — где служащий в белом кителе заводил на стоянке автомобили клиентов, а на каждом столе стояла зажженная свеча в большом бокале для вина, где масло подавалось не кубиками, а набитое в круглые белые фарфоровые масленки, — она с нескрываемым наслаждением пообедала, а затем, имея еще массу свободного времени, медленно прогулялась до своей гостиницы.
Банкнотов Рейхсбанка у нее почти не осталось, но она не придала этому значения.
Это ее мало заботило.
«Он поведал нам о нашем собственном мире», — подумала она.
Она оттолкнула дверь своего номера.
«О том самом мире, который сейчас вокруг нас».
В номере она снова включила радио.
«Он хочет, чтобы мы увидели его таким, каким он является на самом деле. Я вижу его, и с каждым мгновением многие другие начинают прозревать и видеть его».
Вынув из коробки голубое итальянское платье, она тщательно разложила его на кровати.
Оно ничуть не было испорчено.
Все, что нужно было сделать, — это хорошенько пройтись щеткой, чтобы убрать приставшие ворсинки.
Но когда она открыла другие пакеты, то обнаружила, что не привезла из Денвера ни одного из своих шикарных полубюстгальтеров.
— Ну и черт с ними, — сказала она.
Она погрузилась в кресло и закурила сигарету.
Может быть, она сможет надеть его с обычным лифчиком?
Она сбросила кофту и юбку и примерила платье.
Конечно, бретельки от лифчика были видны, и к тому же торчали его верхние края, поэтому она отбросила эту мысль. «А может быть, — подумала она, — пойти вообще без лифчика?»
