Владимир Немцов - Семь цветов радуги
- Опять разыгрываешь? - Петушок недоверчиво покосился на Сергея. - Мотор, что ли, ты к этой бутылке приделал? Как же она против течения пойдет?
- Обыкновенно как, - ничуть не смутился Тетеркин. - Может, на дне течение в обратную сторону пошло. А из Двины, - продолжал он, аккуратно подтягивая ремень гимнастерки, - в какую-нибудь другую реку пробралась бутылка, а потом в подземное море под нашей деревней.
- Заливаешь?! - затаив дыхание, прошептал Петушок. У него даже вихры поднялись от удивления.
Рассказ Сергея настолько взволновал его, что он с нетерпением ждал ответа. Еще бы: не река, а целое море!
- Вот увидишь, - многозначительно заметил Сергей. - Чего я тебе буду объяснять, если ты никаких наук не знаешь. Может, мне и про записку все известно...
- Честное пионерское? - спросил Петушок, и глаза его сделались круглыми, как пятачки.
- Какой я тебе пионер? - Сергей смерил взглядом мальчугана. - Ты что, не знаешь?
Тетеркин был оскорблен в самых своих лучших чувствах. Ему уже комсомольский билет выдали, а этот малец все еще его пионером числит. Он пощупал драгоценную книжечку во внутреннем кармане гимнастерки и уже более мягко обратился к товарищу:
- Жалко, Петух, что ты географию не знаешь, а то бы я тебе рассказал про научную тайну в записке, как я это дело понимаю... Ну, да ладно, - великодушно махнул он рукой. - Кое-чего я ты в школе проходил... Так быть, и думаю я, что первое непонятное слово "Вал" - это вроде как воловина названия корабля. Дальше оторвано...
Петька смотрел Сергею прямо в рот. Уж больно занятно тот рассказывал. Петушок чувствовал, что на этот раз никакого подвоха не может быть. Сам Сережка потрясен своим открытием!
- Когда я читал про всякие морские приключения, - продолжал Сергей, - то мне запомнился один корабль, он потом утонул. А назывался он "Валькирия".
- Чего? Чего? - по привычке переспросил радист. - Как звать?
- Обыкновенно. Да не к чему это тебе. Все равно не запомнишь. Вот я и думаю, что бутылку сбросили с этой "Валькирии", а шла она из Калифорнии, потому что второе слово "Кали"... Ну, а дальше просто. "Аква", то есть вода, попала в трюм. Об этом деле и написали коряки. Тонут они, вот что! Широту и долготу тоже проставили: мол, ищите нас здесь...
- Чего ж нам теперь делать? - растерянно заморгал Петушок и даже забежал вперед, чтобы прочесть ответ на лице товарища.
- Ну и чудной ты, Петух, - снисходительно заметил Сергей. - Тут ученые должны разобраться... А потом уж, когда все ясно будет, тебя пошлют в экспедицию моряков спасать.
Радист обиделся. Чудной не он, а сам Сережка. Не поймешь у него, когда он правду говорит, а когда просто так, выдумывает. Неужели Сергей успел выучиться читать по-заграничному?
Петушок зевнул и нарочито небрежным тоном бросил через плечо:
- Спать хочется, а скоро на представление надо идти.
- Кто ж тебя неволит?
- Просили очень, Как тут откажешься? - Радист важничал, приглаживая вихры.
- Ай да Петух! Неужто и тебе роль дали? - с тайной завистью спросил Сергей. - Кого же ты представляешь?
- Шум. - И, видя, что Сережка не понимает, Петушок пояснил: - Всякий звук за сценой. Вот чего!
Радист остановился, поставил сапоги на дорогу, ловко влез в них и, громко стуча подкованными каблуками, побежал "представлять шум".
Со всех концов деревни люди уже шли на спектакль.
ГЛАВА 9
"ДОННА АННА"
И думаю я
обо всем,
как о чуде.
Такое настало,
а что еще будет?
В. Маяковский
Работа на холме оторвала ребят от строительства летнего клуба. К этому воскресенью они хотели соорудить скамейки, но не успели. Однако не на земле же зрителям сидеть? Пришлось положить правильными рядами бревна и таким образом выйти из затруднения.
Сделали партер, затем положили бревна друг на друга, забили по бокам колья, чтобы бревна не раскатились в стороны, и таким образом соорудили идущие вверх ряды - амфитеатр.
По бокам партера, впереди, ребята сделали удобные ложи. Они несколько возвышались над рядами, и из них можно было видеть не только сцену, но и весь зрительный зал.
Как ни противились Никифор Карпович и Анна Егоровна, заведующий клубом усадил их в почетную правую ложу. Левая предназначалась для самых старых, уважаемых членов колхоза. Здесь и отец Копытина, и дед Буровлева, и другие старики-"международники".
Около сцены перед началом спектакля играл духовой оркестр. Сегодня, по существу, было его первое публичное выступление.
Анна Егоровна услышала, что в дальнем колхозе "Смена" правление постановило купить все инструменты для духового оркестра. Это стоило им немалых средств, но "пусть ребята учатся настоящей музыке!" - решили они. Какой же праздник без оркестра!
"Чем мы хуже колхозников из "Смены"?" - подумала Кудряшова, посоветовалась со своими комсомольцами, среди них нашла будущих трубачей и барабанщиков. Оказывается, ребята давно мечтали о такой музыке. На очередном заседании правления она решила "поговорить" об оркестре.
Результат ясен!
Недалеко от "клуба" Багрецова встретил радостный гром барабана и оглушительный звон литавр. Такого страстного исполнения песен и маршей Вадим никогда раньше не слышал.
Прошло всего два месяца, как начались первые репетиции оркестра. За это короткое время ребята уже научились разбирать ноты.
Сейчас, не отрывая глаз от страничек на пюпитрах, колхозные музыканты, обливаясь потом, самозабвенно дули в трубы.
Здоровый парень, похожий на Буровлева, бил в барабан. А как он орудовал медными тарелками! Надо было видеть, чтобы оценить его темперамент и, главное, добросовестность.
Играть, так играть!
Вадиму казалось, что барабанщик готов был тяжестью своего тела в тонкий листок расплющить звенящую медь. Высоко приподнимаясь на носки, он вдруг падал вниз с крепко зажатой тарелкой в руке. Одновременно ударял в барабан, и тогда раздавался такой гром, что у далекой околицы глухая хозяйка Никифора Карповича испуганно крестилась.
Обладая хорошим музыкальным слухом, Вадим убедился, что оркестранты играют правильно, но уж очень стараются. Можно было бы и немного потише.
Сегодня в колхозном клубе "премьера". И актеры, и зрители взволнованы; причем актеры беспокоились за зрителей, - понравится ли им представление, а зрители еще больше волновались за актеров. Свои ребята, родные. Ну, как же за них не болеть? Шуточное ли дело, выходить перед всем народом?
Одна Стеша, как никогда, спокойна. Еще бы! Чего ей тревожиться? Роль свою она прекрасно знает, буквально со всеми запятыми. Правда, была у актрисы маленькая неприятность: опухоль от укуса пчелы разрослась; и главное - на видном месте, под глазом; Стеше пришлось ее сильно запудрить, но все-таки заметно. Актриса нет-нет, да и заглянет в зеркальце.
