Александр Казанцев - Дар Каиссы (сборник)
Там, за медными воротами, содержал он неугодных Зевсу титанов, туда ввергал из царства Аида попавших прославленных. земных мудрецов, которых зловещий Тартар сперва обучал божественной игре, а потом, победив, ибо искусен был в ней, всячески издевался над ними, ввергая в конце концов в свою бездну мрака. Он, Тартар, породивший чудовище Тифона и адских многоголосых псов, не знал лучшей радости, чем торжествовать над кем-нибудь победу в божественной игре. Сам Тартар был порождением бога Обмана и богини Измены. Он исходил злобой на всех, корчась от безысходного гнева и неприязни. Такого противника предстояло Гераклу сокрушить, ничья означала для него поражение, иначе не было ему пути на светлый Олимп, и проведет он свои бессмертные дни среди мрака и скорби.
Олимпийские боги очень любили божественную игру и чтили богиню Каиссу за ее способность воспитывать игрой волю, отвагу, твердость духа и способность расчетливо находить жизненно важные решения.
Корченный Тартар знал, что освобожденный Гераклом Прометей обучил своего спасителя искусству божественной игры, и даже сам хитроумный Одиссей на обратном пути из Колхиды, научившись играть, нередко проигрывал Гераклу. Но злобный Тартар не боялся никого. Поединок должен был состояться у подножия Олимпа, там, где каждые четыре года проводились игры атлетов. Но никто из смертных не должен был быть свидетелем этой битвы богов (Геракл уже стал равным им!). Боги же Олимпа сошли с его вершины, чтобы насладиться поединком, ибо нет большей радости, чем видеть борьбу умов.
Сам Зевс явился со своей супругой Герой и даже поспорил с ней об заклад, ставя на Геракла, а она на Корченного Тартара. Закладом были сокровища пещер далекого Востока, откуда прибыла богиня Каисса, назначенная теперь Зевсом бесстрастным судией этого поединка. В помощь к ней пришла богиня Фемида, которая сменила свои весы правосудия на сосуд, из которого она должна была наливать через узкое горлышко воду попеременно в чашу того из противников, кто обдумывал свои действия. И горе тому, чья чаша переполнится раньше, чем кончится бой, он будет считаться поверженным.
Остальные боги разместились вокруг игрового поля, расчерченного на разноцветные клетки, на которых по краям стояли в два ряда фигуры из белого и черного мрамора. Фигуры по указанию сражающихся переносили с клетки на клетку.
Противники смотрели на игровое поле со сторон, обмениваясь колкими словами, и для очередного хода подходил к богиням. Фемида, услышав распоряжение о сделанном ходе, тотчас начинала наполнять чашу другого противника, a Каисса передавала приказ карликам керкопам передвинуть нужную фигуру на указанную клетку.
Чтобы смертные не приблизились к сонму богов, любующихся схваткой, Зевс – «собиратель туч» нагнал их столько, что почернело небо и сверкающие молнии не только освещали игровое поле, но смертельно напутали всех окрестных жителей, которые не смели показаться из жилищ.
И под грозовые раскаты начался бой.
Тартар, царь мрака, огромный, хромой, весь перекошенный набок, взял себе черные фигуры. Геракл распоряжался светлыми.
Корченный насмехался над своим противником, который, «видно, не привык упражняться в игре ума».
«Здесь мало подставить свои плечи под небесный свод вместо титана-Атланта, мало оторвать от земли титана Антея, который набирался от нее сил». «Не пригодятся в игре ума отравленные Гераклом стрелы, одной из которых в конечном счете он глупо отравил самого себя!» «И не поможет здесь „навозная выдумка“ промыть Авгиевы конюшни повернутой в них рекой». «И уж совсем ни к чему верный глаз стрелка или разрубающий скалы удар меча!» «Думать надо уметь, думать! Головой играть, а не мускулами!» Так насмешливо выкрикивал Корченный Тартар, стараясь унизить и запугать своего врага.
Конечно, Тартар был искусен в божественной игре. Но ему хотелось не только выиграть сражение, но еще и поиздеваться над Гераклом подобно царице Ливии Омфале, которой герой во искупление минутной вспышки гнева добровольно продал себя в рабство на три года. Вздорная женщина старалась вволю насладиться за этот срок, глумясь над сильнейшим из сильнейших. Она унизительно наряжала его в женские платья, заставляла ткать и прясть, но так и не смогла сломить терпение и выдержку героя.
Но здесь перед лицом всех богов обидные выкрики Корченного Тартара достигли цели, лишив Геракла спокойствия и ясности мысли. Слишком он был вспыльчив и горяч.
Неоправданная поспешность Геракла позволила Тартару, даже не вводя в бой всех своих сил, добиться значительного материального преимущества.
Богиня Гера сказала эгидодержавному супругу: – Смотри, Зевс, твой сын потерял тяжелую колесницу. Любой оракул предречет теперь ему поражение, Ничего не ответил Зевс, свел только грозно брови, и еще пуще засверкали молнии из сгустивших туч.
А Корченный Тартар кричал: – Смотри, герой, носивший бабьи платья, это не просто сгущаются тучи над тобой, это растет моя черная рать!
Смолчал Геракл, только глубокие морщины прорезали его лоб.
– Я заставлю тебя плясать в моей бездне! И загоню тебя туда еще на игровом поле! – грозил Корченный, приплясывая и припадая на одну ногу.
Искусными ходами вынудил он царя беломраморных фигур перейти все игровое поле и вступить «в край мрака», где в начале игры построена была черная рать.
Вздохи прокатились по подножию Олимпа. Переживали боги. Многие любили Геракла, но коль скоро дело доходит до заклада, приходится считаться с мрачной силой Корченного, который перешел на самые отвратительные оскорбления противника: – Не сын ты Зевса, а помет анатолийского раба, прельстившего твою мать Аклмену. Анатолиец ты!
Вскипел Геракл, схватил рукой камень, чтобы бросить им в оскорбителя, но оплавился камень в его ладони, словно был он осколком прозрачной глыбы, встречающейся под белой шапкой высоко в горах за Колхидой или в царстве великанов на далеком севере.
Рассыпался в горячей руке оплавленный камень, и вспомнил Геракл, что бьется с богом мрака, сыном Обмана и Измены, бьется на игровом поле. И сдержался он, сказав, как когда-то так же оскорблявшему его великану: – Пусть на словах ты победишь. Посмотрим, кто победит на деле.
Восхитилась богиня Каисса Гераклом, не выдержало женское сердце бесстрастной богини. Воспользовавшись тем, что Корченный продолжал кричать обидные для Геракла слова, обращаясь к наблюдавшим за игрой богам, она шепнула Гераклу: – Герой, я не могу как судия подсказать тебе план борьбы, но как богиня божественной игры я вижу, что хоть и меньше у тебя светлых сил, чем сил мрака, все же ты можешь одолеть их, если совершишь свой тринадцатый подвиг на тринадцатом ходу…
