Василий Криптонов - Ты можешь идти один
Одноклассники изменились. Многих уже было не узнать. Многие уже состояли в браке, у некоторых были дети.
Пришли не все. Я не увидел Илью Кирова, Сашу Рыбина, Семена Волохина и Жанну. Поэтому я внимательно слушал разговоры и постепенно узнал, что Рыбин отсидел в колонии три года, после чего забыл все прежние знакомства и пропал из поля зрения одноклассников. Илья заразился СПИДом и покончил с собой. Семен, вроде как, уехал в Москву, но чем он там занимается, никто знал.
— А что слышно про Жанну? — подал голос я.
Все пожали плечами, и только Петя Антонов поморщился.
— Видел я ее в Красноярске.
— Она там живет?
— Ага. Вроде как. Шатается по клубам, ни фига не делает. Ну, как всегда, в общем.
Он говорил не без удовольствия. Ему нравилось чувствовать свое превосходство.
— В клубе встречались? — спросил я.
— Ну. В этом, как его… в «Гагарине».
Я кивнул. Остальное меня не интересовало. Почувствовав на себе чей-то взгляд, я обернулся и увидел Машу. Она покраснела и сделала вид, будто изучает содержимое своей тарелки.
— Ты сам-то как? — Петя вдруг панибратски толкнул меня в плечо. — Рассказывай, где живешь, чем занимаешься.
— В Красноярске живу, — ответил я без особой охоты. — Чем занимаюсь? Сейчас не знаю. Раньше отдыхал.
— В смысле, отдыхал? — Петя приподнял бровь. — Не работал, что ли?
— Работал, почему же.
— Ну вот. А где работал?
— Какое это имеет значение?
Наша беседа постепенно привлекала все больше внимания. Теперь уже все оставили свои разговоры и смотрели на нас с Петей.
— Что значит, «какое»? — воскликнул наш бывший староста. — Это нормальный взрослый вопрос!
Я улыбнулся — так по-детски это прозвучало.
— Неужели так хочется казаться взрослым? — спросил я.
— Что значит, «казаться»? — Петя начал сердиться. — Я и есть взрослый! И мне не стыдно о себе рассказать. Я работаю…
— Мне не интересно, как ты добываешь себе пропитание, — перебил его я. — Расскажи о себе, а не о своей работе. Что ты изменил в себе за эти годы? С какими людьми познакомился? Каких людей потерял? Что интересного ты узнал? Что или кого любил и ненавидел?
Петя почесал голову, промычал что-то, потом нерешительно начал:
— Ну, в смысле… Я сейчас работаю…
— Кроме работы — ничего? — снова перебил его я.
Петя не хотел уступать мне в этой битве. Да, конечно, он мог в любой миг провозгласить, что я несу чушь. Но он уже вступил в игру и хотел продержаться до конца.
— Я с девушкой познакомился! — заявил он.
— Вот как? — Я подбодрил его кивком. — И какая она?
— Ну… красивая! Блондинка такая, высокая.
— Любишь ее?
— Ну, как… В смысле, «любишь»? Так, просто, прикольно.
— То есть, она для тебя почти ничего не значит? Зачем тогда говоришь о ней?
— Да как «не значит»? — Петя нервно забарабанил пальцами по столу. — Значит, наверное. Только она чего-то это… Ломается долго. То, вроде как, все ништяк, а то не подступишься… Надоело уже. Чего ей надо — понять не могу.
— Умная?
— Ну, типа, да. Аспирантка там какая-то.
Я зевнул. Если Петя и мог стать хуже, чем был в школе, то он это успешно сделал.
— Знаешь, в чем твоя проблема? — сказал я. — С тобой скучно.
— Со мной? — выпучил глаза Петя.
— Да, с тобой. Как ты предпочитаешь проводить с ней время? Чего ты от нее добиваешься? «Давай пойдем в бар и выпьем», «давай пойдем в клуб, выпьем и потанцуем», «давай просто выпьем». Ведь так?
Петя насупился.
— Ну придумай что-нибудь пооригинальнее! Все равно все к этому и сводится.
— Не все.
— Ну давай, давай! Поделись опытом, скажи, что еще можно придумать!
Я пожал плечами.
— Да легко. Я бы, например, предложил забраться ночью на крышу самого высокого здания и собрать все звезды с неба.
Петя расхохотался, но его смех прозвучал одиноко и фальшиво.
— Это ж бред! — воскликнул он. — Ну заберетесь вы на крышу — и чего? Замерзнете только. А, ты ж не доучился. Правда думаешь, что звезды можно собрать?
— Нет, конечно. Мы не сможем сорвать с неба ни единой звезды. Но умрем, пытаясь.
Тут за столом воцарилась мертвая тишина. Я чувствовал на себе каждый взгляд и мог бы рассказать каждому, о чем он в этот миг думает.
— А есть развлечения, никак не связанные со смертью? — Петя продолжал свои саркастические потуги.
— Есть, наверное. — Я допил сок, поставил стакан на столик и достал бумажник. — Только вот развлечения, никак не связанные со смертью, это унылая и бесполезная рутина. Куда бы ты ни шел — будь готов умереть на этом пути. А если не готов — сиди на месте.
Я оставил на столе сумму денег, на мой взгляд, вполне покрывающую два бокала сока, выпитые мной, плюс чаевые.
— Рад был вас всех повидать, — сказал я, выходя из-за стола. — Мне нужно заскочить еще кое-куда сегодня, так что прошу меня простить.
Никто не бросился меня останавливать. Я вышел из кафе в теплый летний вечер. А за мной выскользнула тень. Я видел ее, подходя к автомобилю, и остановился, взявшись за ручку. Тень замерла.
— Думаешь, в этом есть смысл? — спросил я, не оборачиваясь.
Маша глубоко вдохнула и не сразу нашлась с ответом.
— Я не могла поступить иначе. — Шепот.
— Правда? — Я повернулся к ней. — Я избавлю тебя от необходимости повторять заготовленную историю. Расскажу сам. Ты жила с отцом, который каждый день гнобил тебя и ребенка. Было очень тяжело, ты часто плакала, вспоминала обо мне и считала дни до моего возвращения. Так?
Она кивнула. Я увидел первые слезинки.
— А потом появился он. Может, ты гуляла с ребенком, и он заговорил с тобой. Не важно, как вы познакомились — это произошло. С ним тебе было легко и приятно. Кроме того, он мог забрать тебя от отца. В отличие от меня, он имел какой-то стабильный достаток. Наверное, не маленький, раз решился жениться на девушке с ребенком. И ты решила, что натерпелась достаточно. Думаю, ты даже хотела сказать, что думала в первую очередь не о себе, а о дочери.
Слезы лились ручьем. У нее прерывалось дыхание, рукавов не хватало, чтобы осушать глаза, и я протянул ей платок.
— Я ужасно поступила, — почти неразборчиво сказала она.
— Ты готовилась защищаться от обвинений. Я тебя не обвиняю. Ты поступила вполне разумно. С одной стороны — благополучие. Твое и твоего ребенка. А с другой — … назовем это любовью. Любовью к человеку, который никто в этом мире. Много ли на свете идиотов, которые рассудили бы иначе?
Маша вытерла лицо платком и посмотрела на меня. Наши взгляды встретились, как раньше, в школе, но теперь я не хотел ни открывать ей свою душу, ни проникать в ее.
