Ольга Ларионова - Лабиринт для троглодитов
Интересно, а если бы она предложила добираться до пляжа, по-пластунски, командор и на это согласился бы с той же обреченной покорностью?
Она вопросительно глянула на Шэда, и он если и не угадал ее мысли дословно, то хорошо представил себе ее настроение:
- Все нормально, Барб. Стратегический разведчик должен быть джентльменом. К тому же, если быть справедливым, то надо отдать ей должное ведь дура дурой, а прилетела ни свет ни заря, и вертолет посадила в трех километрах, и добиралась по пустынной дороге пешком, без оружия, а ведь знает... Пусть она покажет нам пару фокусов, пока батискаф не прибыл, а там, как вы любите говорить, - и на Матадор.
Они вышли на прибрежную полосу, и море устало засветилось им навстречу. Оно было ясным и спокойным, чересчур ясным и неправдоподобно спокойным - как лицо человека, о котором нельзя сказать, спит он или без сознания. Солнце, скрытое золотистой дымкой, не грело, и над пляжем висел странный, едва уловимый запах, вызывающий во рту вкус металла. Варвара последней поднялась по винтовой лесенке на крышу бывшего телятника, но в наблюдательную рубку не вошла - там и без нее народу хватало. Она присела прямо на прохладный пластик, положив сплетенные руки на колени, а подбородок - на руки. Из распахнутой дверцы доносился гул голосов, и она, как в давешнем сне, не могла угадать, где же там голос Гюрга.
А вот и журчащее сопрано: "Семнадцатый, семнадцатый..." Это же шифр вызова таксидермички! Ах да, там ее знаменитая аппаратура, "Соллер" или как там еще. "Семнадцатый, вызываю робота Пегас-одна-вторая... Пегас? Включайте аппарат "Соллер", кадр номер один... Командор, а ваше подводное чудовище не проявит каких-нибудь неожиданных эмоций при виде стеллереныша?" "Во-первых, он уже три дня никак себя не проявляет; во-вторых, это не чудовище, а механизм, а в-третьих, эмоции свойственны только живым существам". - "А разве он... не живой?" - "Скажем так: разумный, но не живой". - "О, смотрите, смотрите, заработал..."
Варвара вытянула шею - ничего она не увидела, только у кромки воды на гальке лежал теленок. Знакомый теленок. Тот самый теленок, которого она передала Параскиву в день их знакомства... Но ведь они оба, и Параскив, и теленок, уже на космодроме, и к тому же, малыш должен был подрасти...
"Эффект усиливается еще и тем, что изображение двустороннее - с моря вы увидели бы ту же картину. Иллюзия полная, не правда ли? А теперь изменение масштаба... Пегас, снимок номер два!"
Теперь Варвара поняла, почему теленок показался ей таким знакомым, это же были ее собственные снимки! Как это она забыла, что сама разрешила Маре пользоваться всем, что найдется в лаборатории. И нашлось... Следующим был овцеволк, вернее, целая семерка этих нелепых зверей, причем первый был величиной со слоненка, а последний - как морская свинка. Все они печально разглядывали агатовую гальку, которая не могла удовлетворить ни первую, ни вторую составляющую этих неудобосочетаемых существ.
"Третий кадр - разномасштабные проекции, разнесенные в пространстве сколь угодно далеко. Пегас!.."
Это был самый удачный ее снимок - Степка, которого, как любого нормального ребенка, кидали в воду, и она снизу поймала момент, когда малыш вскинул ручонки и счастливо засмеялся. Таким он и появился - в десяти, двадцати, пятидесяти проекциях, самых различных размеров и в абсолютно неожиданных точках; он как будто стоял на своих косолапых ножках и был готов ринуться куда-то вперед, в море, которое ему по колено...
Да, снимок был превосходный. Но эта орава разнокалиберных малышей производила почему-то совсем противоположное впечатление. Варвара медленно поднялась. Это даже не орава. Это стая. И если смотреть со стороны моря стая, готовая к нападению.
Она почувствовала, что ей плохо, и поспешно отступила от края. Наткнулась на дверцу. Вниз. Скорее. Металл во рту. Стук в висках. Разве она на глубине? Нет. Это наваждение. Справиться. Не поддаваться. Это просто предельная степень омерзения, потому что из детей нельзя делать стаю, пусть даже призрачную. И море...
Море поднималось навстречу небу. Оно вспухало, как готовящееся закипеть молоко, и было таким же белым, ни одной крупицы привычного янтаря.
Море стало седым.
Варвара пыталась крикнуть, но только беззвучно шевелила губами, а они присыхали к зубам и при каждом движении трескались, и висящая в воздухе соль тут же въедалась в них, так что скулы сводило от боли. Но сильнее всего был ужас перед надвигающимся безумием - она вдруг перестала понимать, что же ей чудится, а что существует на самом деле. Ведь не могли все остальные не видеть этого страшного, беззвучного бунта белой воды, - значит, это ей только кажется, и надвигающийся вал, и кошмарные шеренги вздыбленных младенцев...
- Стоп! - крикнул Гюрг. - Прекратить подачу изображений! Нет, никакого наваждения не было. Все нормально. И надвигающийся вал - страшновато, но вполне реально. Никакого сумасшествия. А с остальным Гюрг справится.
Она медленно выдыхала судорожно набранный воздух и поглядывала вниз, на полупросвечивающие ребячьи изваяния - сейчас вы, милые мои, растаете, и больше ни-ког-да...
- Гюрг, связи нет! - пискнула Мара Миностра.
- Быть не может. Семнадцатый, семнадцатый, робот Пегас-одна-вторая, на связь! Прекратить использование аппаратуры "Соллер"! Обесточить помещение таксидермической лаборатории!
Младенцы стояли непоколебимо, словно были изваяны, из гранита, а не света и воздуха.
- Бесполезно, Гюрг! Связи нет ни с кем - робот нас не слышит... - это уже запаниковали стратеги.
Она скользнула вниз по винтовой лестнице, радуясь тому, что не надо подыматься вверх, - ноги дрожали. Выскочила на прибрежную гальку и невольно запнулась - изображения злосчастного Степки высились, как сфинксы. Стараясь не глядеть в сторону моря, она побежала влево, к тропинке, протоптанной сквозь заросли прямо к ее лабораторному корпусу. Она не оглядывалась и пока еще не слышала рева и грохота воды, но уже знала, что опаздывает; ко всему еще и эти циклопические пупсы, которых надо обегать, и ноги вязнут, как никогда, и так обидно, так глупо... Она споткнулась, и в тот же миг ее подхватили и резко дернули вбок, обратно к морю - она задохнулась от неожиданности и даже не сразу поняла, что это был командор, который, подхватив ее на руки, мчался к метеовышке. "Я его не узнала... Как я могла его не узнать?" - стучало у нее в голове.
Крутой утес, ограничивающий пляж с правой стороны, был обозначен стандартным ласточкиным гнездом - пристанищем метеорологов. Учитывая изобилие и разнообразие молний на этом побережьи, строители обеспечили здесь тройную защиту, но ведь до нее надо было еще добраться. Гюрг локтем вдавил клавишу подъемника - ни сигнальной лампы, ни гудения. Не работает. Варвара трепыхнулась, как большая рыба, схватилась за металлические поручни лестницы и потянула Гюрга за собой. Утес заслонял от них море, но шум уже надвигался, уже летели, цепляясь за каменные уступы, клочья пены, и нарастало ощущение холода и пустоты, словно кто-то откачивал воздух; до дверцы оставалось метра четыре, когда грохнуло, и скала шатнулась, но основной напор воды она приняла на себя, так что теперь нужно было только удержаться на ступенях и не сорваться. Справа и слева со свистом хлестали закручивающиеся бешеные струи, и Варвара подумала, что Гюргу придется хуже, чем ей, и тут уже ничего не стало видно, одна вода, бьющая со всех сторон, пытающаяся оторвать их от спасительного камня, и что-то уже рушилось, и промелькнул какой-то трос, и Варваре удалось уцепиться за него, а потом вода поднялась снизу и захлестнула их с головой.
