Майкл Крайтон - NEXT
— Вы, видимо, слышали много чего о клонировании, и большая часть всего этого — неправда. Говоря, как ученый, я должен признать, что не вижу ничего изначально порочного в такой методике, как клонирование. Я не вижу в ней моральных противоречий. Это всего лишь очередная генетическая технология. Как я упоминал, мы уже делали это со множеством различных животных. Однако вместе с тем, мне известно, что в клонировании весьма велика доля неудач. Прежде чем одно животное будет клонировано успешно, погибает множество других. Очевидно, что по отношению к человеку такое — неприемлемо. Поэтому в настоящий момент я считаю, что клонирование человека не стоит в повестке дня.
— Не пытаются ли ученые, занимающиеся клонированием, уподобиться Богу?
— Лично я не стал бы формулировать это подобным образом, — сказал он. — Если Бог создал человека и весь остальной мир, то очевидно, что средства генной инженерии также являются его творением. Если исходить из этой посылки, можно сделать вывод, что именно Бог сделал возможным генетическое модифицирование. Это — творение не человека, но Бога. И в данном случае, как и во всех остальных, наша задача — мудро распорядиться тем, что даровал нам Всевышний.
Беллармино почувствовал себя лучше. Этот ответ являлся его домашней заготовкой, которую он использовал уже десятки раз.
— Значит, занимаясь клонированием, ученые мудро распоряжаются тем, что даровал нам Господь?
Понимая, что делать этого не надо, Беллармино все же вытер вспотевший лоб рукавом пиджака. Он надеялся на то, что телевизионщики не вставят этот момент в передачу, хотя в глубине души знал: наверняка вставят. Еще бы, детишки заставили взмокнуть одного из руководителей НИЗ!
— Некоторые полагают, что им известны Божьи помыслы, — ответил он. — Но лично я так не считаю. Этого не может знать никто, кроме самого Бога. По-моему, любой, кто пытается толковать намерения и волю Всевышнего, демонстрирует непомерное самомнение.
Беллармино хотелось взглянуть на часы, но он не стал этого делать. Школьники смотрели на него чуть насмешливо, а не с восторгом, как он того ожидал.
— Различных тем, связанных с генетикой, видимо-невидимо, — проговорил он. — Давайте двигаться дальше.
— Доктор Беллармино, — заговорил мальчик, сидевший слева от него, — я хотел задать вопрос относительно синдрома антиобщественного поведения. Я читал, что он вызывается определенным геном и связан с насилием, преступлениями и агрессивным поведением.
— Да, это правда. Этот ген существует примерно у двух процентов жителей планеты.
— А как же Новая Зеландия? Этот ген свойствен тридцати процентам белого населения страны и шестидесяти процентам маори.
— Да, действительно, такие цифры назывались, но к ним нужно относиться с осторожностью.
— Означает ли это, что склонность к насилию передается наследственным путем?
Беллармино помолчал. Он стал задумываться: у скольких из этих детей родители работают в Бетесде? Жаль, что он не выяснил их фамилии до начала встречи. Слишком уж грамотными и безжалостными были их вопросы. Не пытается ли кто-нибудь из недоброжелателей дискредитировать его, используя этих детишек? Не является ли вся эта затея тщательно продуманной ловушкой, нацеленной на то, чтобы выставить его в максимально неприглядном свете, первым шагом к тому, чтобы выдавить его из НИЗ? На дворе — век информации, и теперь подобные вещи делаются именно так. Сначала — выставляют тебя в дурацком свете, заставляют показать свою слабость, вынуждают ляпнуть какую-нибудь глупость, а потом твои слова снова и снова крутят по всем кабельным телеканалам и цитируют в газетах. Затем тебе начинают звонить конгрессмены, требуют взять свои слова назад, цокают языками, покачивают головами. Как, дескать, он мог оказаться таким близоруким? Подходит ли он вообще для этой работы, соответствует ли своей должности?
И завтра ты оказываешься на улице.
Вот как это делается.
Теперь ему задали очень опасный вопрос относительно генетики маори. Если он скажет то, что думает, на следующий же день его обвинят в унижении и без того обездоленного этнического меньшинства. Даже если он скомкает ответ и выдавит из себя нечто маловразумительное, он все равно рискует быть обвиненным в пропаганде евгеники. Как вообще он может отвечать на этот вопрос?
«Никак», — решил для себя Беллармино.
— Это, — сказал он, — чрезвычайно интересная область исследований, но наши познания в ней еще слишком скудны, чтобы я мог тебе ответить. Следующий вопрос, пожалуйста.
ГЛАВА 051
На юге Суматры целый день шел дождь. Почва джунглей промокла. Листья промокли. Промокло все. Съемочные группы телевизионщиков из разных стран давно разъехались по другим заданиям, и теперь Хагар вернулся сюда с одним-единственным клиентом — человеком по фамилии Горевич, знаменитым фотографом натуралистом, прилетевшим из Танзании.
Горевич устроился под большим деревом фикуса, расстегнул спортивную сумку, достал оттуда нейлоновую ячеистую сеть наподобие гамака и аккуратно разложил ее на земле. Затем он подтянул к себе металлический ящик, извлек из него пневматическую винтовку и собрал ее.
— Это незаконно, вы что, не знаете? — сказал Хагар. — Это заповедник.
— Да и хрен с ним.
— Лучше спрячьте эту штуку. Не дай бог, лесники пожалуют!
— Да и хрен с ними. — Горевич снарядил винтовку баллоном со сжатым воздухом и открыл магазин. — Этот ваш парень большой?
— Он совсем молодой — года два или три. Весит килограммов тридцать, может, даже меньше.
— Понятно. Значит, десять кубиков. — Горевич достал из ящика дротик, вложил его в магазин, а затем еще один и еще. Передернул затвор и спросил: — Когда ты видел его в последний раз?
— Десять дней назад, — ответил Хагар.
— Где?
— Неподалеку отсюда.
— Он вернется? Здесь его родные места?
— Похоже на то.
Горевич приник к оптическому прицелу, описал винтовкой дугу в воздухе, направил дуло вверх, затем вниз и с удовлетворенным видом отложил ее в сторону.
— Вы используете небольшую дозу?
— Не переживай, — ответил Горевич.
— И вот еще что. Если он будет находиться высоко на дереве, вы не должны стрелять, потому что…
— Я сказал, не переживай! — Горевич посмотрел на Хагара. — Я знаю, что делать. Доза как раз такая, что он сначала почувствует неустойчивость и головокружение. Он сам спустится вниз, прежде чем вырубится. Возможно, нам еще придется преследовать его по земле.
— Вы уже делали это раньше?
Горевич кивнул.
