Венедикт Ли - Гроза над Миром
Присяга оказалась не самой оригинальной. Я клялся лично Хозяйке в преданности, обязался по первому чиху исполнить ее любую прихоть, а если нет расплачивался жизнью. Ну и чудненько. Размашисто подписался, сердце билось ровно, я не кудахтал от радости и не расплывался в дурацкой улыбке. Эна с ее вывихнутыми мозгами многое делала через задницу, но, в конце-то концов, я получил то, на что рассчитывал.
Мою присягу передали Эне, тот же секретаришка вручил указ о назначении прекрасная бумага, красивый шрифт и аккуратная роспись внизу: Naomy Vartan. Отчего-то вдруг стало тоскливо и больно.
Объявили перерыв, и я вышел прогуляться. Чтобы не столкнуться с Алеком, направился к выходу через южное крыло Дворца правительства. Лучше б я этого не делал.
Лестница вывела меня в образованную рядом стройных колонн, крытую матовым стеклом галерею. В десяти метрах от входа справа к колоннам были прикованы обнаженные трое молодых мужчин, слева и ближе ко мне - женщина. Позы бессильно повисших тел наводили на мысль о наступившей смерти, но, всмотревшись пристальней, я обнаружил, что женщина жива и подошел ближе.
Ощутил душный запах - несчастная вынуждена была ходить под себя. Ноги от долгого стояния страшно распухли и уже не держали ее. Она висела, раскинув руки, на тонких цепях, голова упала на грудь, медного отлива волосы скрывали лицо. Услышав мои шаги, она с трудом подняла голову.
На вид я дал бы ей лет тридцать пять, сорок и если б не следы страданий, то счел бы, по меньшей мере, миловидной, а фигура зрелой женщины была просто хороша. На лице застыли следы слез, но сейчас она не плакала - в теле уже не оставалось для этого достаточно влаги. Она попросту умирала от жажды. Как издевательство - рядом в двух шагах весело журчал фонтанчик в виде каменного цветка.
Я вынул из нагрудного кармана сложенный вчетверо лист - свое назначение, развернул и сложил в бумажный стаканчик чистой стороной внутрь. Плотная бумага не размокала и хорошо держала воду. Запекшиеся губы женщины с трудом раскрылись... Четыре раза я наполнял импровизированный сосуд и с каждым новым глотком к умирающей возвращалась жизнь.
- Не помню,... кто ты? - услышал я хриплый шепот.
- Новый человек. Хозяин Тира с сегодняшнего дня.
Она ответила на мой невысказанный вопрос.
- Элиза... Я - Элиза...
Три дня назад Хозяйка обвинила члена Госсовета Элизу Маккиш и трех министров в расхищении продовольствия, предназначенного к отправке в Тир. Разбирательство было коротким, расправа скорой - Хозяйка не слушала оправданий. Все дни до возвращения Хозяйки Элизе и ее товарищам по несчастью не давали ни есть, ни пить. По утрам открывался только южный вход, и чиновники шли на работу, опустив глаза, мимо своих бывших коллег. Я оказался первым, кто подошел к Элизе и проявил сочувствие. Не хотелось думать, что моя жалость обернулась жестокостью к обреченной на мучительную казнь вернулись силы, и теперь ей предстояло заново пережить муки смертной тоски.
Элиза это понимала.
- Пусть... Легче, когда знаешь, что есть настоящие люди... не трусливое дерьмо... Больше не помогай, не губи себя... Помнить... сколько еще жива... буду...
Промокший самодельный стаканчик я положил в карман. Одернул и так ладно сидящий мундир и вернулся обратно в зал. Все уже были в сборе, Хозяйка недовольно нахмурилась - почему опоздал? Я продолжал стоять в дверях, и молчанье в зале сгущалось, нависая над нами невидимой тяжелой пеленой. Хозяйка побледнела, но сохраняла самообладание. Я сказал громко и отчетливо:
- Немедленно прекрати зверство!
Шагнул к ней, повергая всех в тихую панику. Но успел заметить, что Дерек, похоже, согласен со мной, а Арни еще не решил: вышвырнуть меня вон или ждать развития событий. Хозяйка изобразила мягкое недоумение. Я ухватил ее за лацканы жакета и легко выдернул из кресла, поставив перед собой.
- Не притворяйся, что не понимаешь, о чем речь!
Она не сопротивлялась, безвольно опустив руки. Верхняя пуговичка на блузке, треснув, отлетела. Никто не вмешивался - все просто оцепенели.
- Отпусти, пожалуйста... Мне трудно так с тобой говорить.
Я отнял руки. Она осталась стоять, казалось, в некотором раздумье, потом печально вздохнула.
- Нат... Эти люди обрекли поселение в Тире на голодную смерть. Вина их доказана, не сомневайся. Поставь себя на мое место. Может, я поступила неправильно... Но виновников постигла участь, которую они готовили в Тире всем. Вспомни!
Я помнил. Работяг, падающих от слабости, худую от недоедания Ригли.
- У меня пуговица оторвалась, подыми, пожалуйста...
Я машинально поднял блестящую пуговичку, и тут ладонь Хозяйки коснулась моей щеки. Теплое прикосновение - то ли легчайшая пощечина, то ли проявление грубовато-нежной ласки.
- Пойдем, Нат... Ты прав - нельзя бежать от дела своих рук.
С нами пошли еще двое офицеров охраны. Хозяйка коротко кивнула на троих мужчин:
- Убейте.
Послышались сухие щелчки иглометов. Были ли приговоренные живы, когда их сердца пронзили стальные стрелки? Хозяйка повернулась к Элизе.
- Пора умереть, Элиза.
Та молча глядела на свою мучительницу. Хозяйка, не глядя, протянула назад руку, приняв от охранника игломет. Элиза все так же молча опустила голову. Хозяйка крепко взяла ее за подбородок, заставляя смотреть ей в глаза.
- Элиза! Ты слышишь меня?
- Не люди... вы... все...
Я лихорадочно соображал, как убедить Хозяйку пощадить Элизу.
- Эна! Элиза - хороший специалист?
- Одна из лучших, что были у меня... То что она жадна, завистлива - я считала мелким недостатком.
- Ее преступление касается исключительно Тира, так?
- Д-да... И меня.
- Как хозяин Тира - прошу сохранить мне ценного работника.
- Элиза, слышишь? За тебя просят.
- Я... тоже прошу... не... мсти ему... что заступился... Прошу, ради нашей былой дружбы... Теперь убей...
Хозяйка задумалась, потом вдруг, словно очнувшись, обернулась к охране.
- Позовите Рона! - она воззрилась на Элизу, будто впервые увидела ее или узнала о ней нечто новое.
С весьма кислой миной явился давешний староватый щеголь в черном, и Хозяйка обратилась к нему:
- Рон! Если можно ее спасти - сделайте это. Элиза! Останешься ли жива или умрешь - я отменяю высылку твоих близких и снимаю арест с имущества.
Элизу освободили от цепей, уложили на носилки и унесли.
- Ты доволен, Нат? - Эна взяла меня под руку, - Если выживет, я верну ее в Госсовет, чтобы ты всякий раз видел, кого спас и мог убедиться - ошибся ты или нет.
Мы вернулись в зал, и Хозяйка повела заседание, как ни в чем не бывало. Выслушивала доклады, согласие выражала просто: поручением исполнить предложенное. Иначе - распоряжалась отложить вопрос до нового обсуждения. Регламента никто не придерживался, но общее время собрания было жестко ограничено - до обеда и баста. Слишком говорливый отнимал бы время у своих коллег. Я сидел молча, на меня вроде никто больше не пялился, но теперь я здесь был фигурой. Когда собрание закончилось, и мы стали расходиться, как-то само собой получилось, что в дверях мне уступали дорогу. Последней вышла Хозяйка, я подождал ее, собираясь извиниться за бестактное (мягко сказано) поведение.
