Владимир Михановский - Шаги в бесконечности
– Скажи, капитан, как ты пришел к идее спирали? – спросил он.
– Мне помог один человек, – ответил Икаров.
– Здесь, на «Пионе»?
– Да.
– Кто же это?
– Лин, – сказал капитан.
Энквен не стал просить пояснений. Он вообще делал это в крайне редких случаях.
Оставшись один, Икаров задумался. Он вспоминал полет на «Пионе», далекую Землю, казавшуюся нереальной.
Нелегким был путь к Черной дыре. Корабль двигался прерывисто, с каждой пульсацией поглощая изрядный кусок «плоского» пространства. Однако, выходя из нуль-пространства, корабль некоторое время должен был идти на обычных фотонных двигателях, чтобы подготовиться к следующему прыжку, и этот участок пути был самым опасным. «Пион» двигался, как пловец, размеренно и ровно, и каждый взмахпрыжок приближал его к цели.
Последняя пульсация выбросила «Пион» в окрестности Черной звезды. Еще один прыжок делать было опасно: корабль мог в результате быть выброшенным близ Черной дыры, на расстоянии, которое меньше критического радиуса.
Остаток пути Икаров решил пройти на фотонных дюзах, поскольку точному расчету прыжки через нуль-пространство, да еще в условиях искривленного пространства, не поддавались.
Вспомнилось многое…
Выпрыгнув из нуль-пространства, «Пион» «на всех парусах» шел к Черной дыре. Странные начали происходить на корабле явления: с каждым днем все больше искривлялось пространство, сминаемое гравитацией.
Икаров потрогал шрам, усмехнулся: разве забыть ему ту вылазку?!
…В оранжерейном отсеке стояла осень. Нет, преддверие осени. Хотя преобладали еще солнечные дни, ненастье подспудно зрело, словно беда. Метеорологи Лунных стапелей создали хорошую программу чередования погоды. Она менялась на корабле не по жесткому графику, а повинуясь вероятностной матрице, так что у оранжерейной погоды при общей заданной направленности смены времен года оставалась определенная «свобода выбора». Да, здесь все было, как там, на Голубой. И все-таки Икаров долгие годы полета не мог избавиться от мысли, что облака на «Пионе» не те, что на Земле…
Икаров вспомнил, что и в то утро, как обычно, он перед началом рабочего дня вышел в оранжерейный отсек.
Корабль шел по инерции, дюзы были выключены, и в отсеках царила невесомость.
Икаров шел по оранжерее, раздвигая руками опавшие листья, которые, не падая, висели в воздухе. В тот день почемуто разладилась синхронизация: утро выдалось безветренное, а «по небу» торопливо бежали облака.
Ночью, видимо, прошел дождь – в воздухе еще висели прозрачные капли. Позабыв об осторожности, капитан наткнулся на большой водяной шар, сверкающий в первых солнечных лучах, и влага мигом обволокла его, растеклась по комбинезону. Даже такой пустяк запомнился!
…А запомнился потому, что именно в то утро Икаров отчетливо понял: «Пион» в темнице. Да, корабль, бесстрашно летящий вперед, попал уже в цепкие объятия Черной звезды. Приборы фиксируют замеры гравитационного поля, накапливается бесценная информация о его структуре… Но как попадет все это на Землю? Как сумеет «Пион», выполнив свою миссию, оторваться от Черной дыры? Ведь гравитация Тритона оказалась куда большей, чем в самых смелых предположениях земных ученых. Как преодолеет корабль притяжение Черной дыры? В первый раз он услышал этот вопрос от Лин, это было в горах, над озером Отдыха. «Это деле капитана, который поведет «Пион»», – ответил тогда Федор, где-то в душе рисуясь: мол, такие вещи решаются не на Земле…
Мог ли думать тогда Икаров, что его слова окажутся пророческими? Да, возвращение «Пиона» – дело капитана. Это уж точно!
…И еще тот день запомнился капитану первой вылазкой, осуществленной в условиях Черной звезды.
Вылазка на внешнюю обшивку корабля диктовалась необходимостью: в районе кормовых дюз «Пиона» несколько раз появлялось странное свечение. Для вылазки Икаров наметил Энквена и еще двух белковых.
По штурманскому экрану он наблюдал, как роботы, уже успевшие перейти в шлюзовую камеру, тщательно и методично завершают последние приготовления. И вдруг Икарова поразил – впервые за годы полета – острейший приступ клаустрофобии. Выйти! Выйти наружу во что бы то ни стало. Покинуть стены отсеков, кажущиеся искривленными, готовыми вот-вот сомкнуться, сжаться, раздавить.
…И до сих пор помнит Икаров, какая неестественная, неправдоподобная тьма охватила его, когда он вместе с тремя роботами покинул «Пион». Тьма, с которой нельзя сравнить никакую, самую черную ночь Земли.
Рядом с капитаном шагал манипулятор. Вся группа осторожно двигалась к корме. Устав идти, Икаров сел в манипулятор. В этот же момент участок обшивки, расположенный далеко впереди, начал наливаться призрачным светом. Роботы продолжали размеренно шагать. Манипулятор замешкался, Икаров, поправив клеммы на висках, отдал мысленную команду «Вперед!» – и аппарат огромным прыжком догнал трех роботов.
Много чего повидал капитан Икаров, но никогда ни до, ни после не встречал он такого фантастического зрелища. Это был пир красок, буйство цвета. В нескольких метрах от них расстилался ковер, сотканный из огня. Нет, не то слово. Огонь – это все же нечто грубое, материальное. Перед ними же нежнейшие, невесомые ленты сплетались в единую симфонию. Цвета их были совершенно немыслимые, не имеющие названий на человеческом языке. Ленты прихотливо извивались, сплетаясь и расплетаясь. Из конца в конец ковер перечеркивали стремительные, почти неуловимые взглядом языки.
Что же было дальше?..
Роботы, приближаясь к ковру, замедлили шаг, и манипулятор капитана обогнал их. У самой границы ковра Икаров остановил аппарат. Человек и три робота молча смотрели, как с незримых ворсинок ковра время от времени соскальзывают длинные голубые искры, тотчас растворяясь в вечной ночи Тритона. Что это было? Вторичное свечение обшивки, вызванное бомбардировкой корабля неизвестными частицами? А может, распад вещества? Может, это «Пион» тает на их глазах, растворяется в черной ночи?..
Они наскоро прикинули, что бы это могло быть, и пришли к выводу: явление им незнакомо, аналогов ему не имеется.
Да, тот день памятен капитану еще тем, что именно тогда ему пришла в голову догадка, оказавшаяся очень плодотворной и положившая начало дальнейшим научным исследованиям на «Пионе»: не связано ли свечение с превращениями гравитационной энергии? Немудрено, что капитан подумал об этом: его мысли все время вращались вокруг гравитации…
Бог весть по какой ассоциации огненный ковер напомнил вдруг Икарову далекую Землю – весенний луг с ромашками, влажными от росы… Дымящееся солнце над горизонтом… Белоснежные строения Зеленого городка…
