Майкл Мэнсон - Конан и грот Дайомы
Гор-Небсехт рассмеялся - холодным и презрительным смехом гордеца, нацелившего нож в глотку врагу. Ничтожному врагу!
Итак, киммериец станет камнем. Потом придет время расправиться с Эйримом, сделать так, чтобы Высокий Шлем был не столь высок. А потом... Наконец он дал себе волю и догрузился в мечты о зеленоглазой женщине, о рыжей ведьме с далекого острова.
* * *
Замок Кро Ганбор стоял на вершине утеса, возвышаясь над серой морской поверхностью на добрую сотню локтей.
Он был не так уж стар: его стены, башни и главная цитадель насчитывали сто или сто пятьдесят лет, и хотя их камни потемнели под действием вьюг и ветров, но не растрескались, не вывалились из кладки; ни один зубец парапета не покосился, а на окованных железом вратах не замечалось и следов ржавчины. Конан мог лишь строить догадки, каким образом была воздвигнута эта крепость. Вероятно, не без помощи магии! Иначе откуда бы Гор-Небсехт взял людей для ее постройки? Обитатели этих холодных и бедных краев предпочитали меч и копье всем иным орудиям, а если уж брались за топор и долото, то воздвигали дома из бревен, а не из камня. К тому же Кро Ганбор напоминал стигийские цитадели. К югу от Ванахейма, в Аквилонии и Немедии, строили иначе; там стены рыцарских замков делали отвесными, башни - круглыми, зубцы защитного парапета - прямоугольными. Внутри же строились дворец для господина, дома для его ближних людей, казармы для воинов, конюшни, псарни, а нередко, в больших поселениях - и храм Митры да жилища купцов и мастеровых, искавших покровительства знатного барона или графа. Над аквилонскими и немедийскими замками струился дым от кузниц, очагов и горшечных печей, раздавались удары железа по железу, звон оружия, ржанье лошадей и лай собак; пахло же там свежеиспеченным хлебом, мясом и вином.
В Офире, Зингаре или Аргосе замки были иными. Стены их украшали выступающие донжоны, башни выглядели более высокими и стройными, окна во дворцах нобилей и о богатых домах казались шире, вокруг жилищ зеленели сады, а все службы - хлева, конюшни, сыроварни, давильные прессы и мастерские прятались где-нибудь на задних дворах, дабы не оскорблять господских взоров. Нередко стены покрывались каменной резьбой, фасады дворцов и храмов украшали колонны, стрельчатые арки, портики и воздушные лестницы цветного мрамора, во дворах били фонтаны, рождая переливчатую радугу, сиявшую в каждой крошечной капле воды. Над замками южных земель плыли цветочные ароматы, запахи нагретого солнцем камня и звучные удары бронзовых гонгов, призывавших вознести молитвы Митре, Заступнику и Подателю Жизни.
Но Кро Ганбор не походил на укрепленное жилье хайборийского вельможи, аквилонца ли, немедийца или аргосца. Он был выстроен в форме квадрата, и башни его, стоявшие по углам, своими скошенными гранями и чудовищными основаниями напоминали пирамиды, срезанные на половине высоты. В западной стене, выходившей на море, кроме угловых башен была и центральная, вдвое большего размера, но точно такой же формы, с узкими окнами, прорезанными на двух или трех верхних этажах. В южной стене, к которой вели ступеньки, выбитые в скалистом склоне, находились ворота - массивные, из потемневших сосновых брусьев, перехваченных поперек железными полосами. Внутренний двор, вероятно, был невелик - его теснили основания пирамид и слегка наклонные стены, очень толстые внизу и постепенно утончавшиеся кверху. Площадки на башнях и верхушки стен окружали треугольные зубцы парапетов, подобных акульим зубам. Ни единой струйки дыма не поднималось над замком, и вокруг него царила мертвая тишина. Пахло сыростью, мокрым камнем, морем.
Конан остановился у крутой лестницы, разглядывая закрытые ворота Кро Ганбора. Если их с Идрайном не захотят пустить в крепость, - размышлял он, попасть туда будет нелегко. И лучше сделать это ночью; залезть на башню или на стену и проникнуть внутрь, во двор либо в жилые покои. Он не сомневался, что сможет взобраться наверх по этим наклонным каменным поверхностям; он был горцем и с малолетства привык лазать по скалам, обрывистым склонам и коварным осыпям. К тому же он прошел отличную школу в Заморе, стране воров, научившись двигаться бесшумно и плавно, скользить подобно теня, пробираться в узкие окна, вскрывать замки и запоры. Этим искусством он владел не хуже, чем клинком, секирой и арбалетом.
Затем мысли Конана переключились на другое. Он думал о том, что долгий путь почти закончен, и лишь полсотни ваниров-стражников да высокие стены Кро Ганбора отделяют его от колдуна. И от мщения! Сейчас он, пожалуй, не мог бы сказать, что было для него важнее: убраться с острова Дайомы и обрести свободу или отомстить за своих погибших барахтанцев. И та, и другая причина казалась достаточно весомой, и он знал, что коли уж добрался сюда, преодолев морское пространство, дебри Пиктской Пустоши и ванахеймские равнины, то не уйдет, не взыскав долгов. Он поднял руку к тусклому солнцу и поклялся про себя, что взыщет за кровь своих людей, за гибель Тампоаты и смерть Зийны да будет душа ее спокойна на Серых Равнинах! Он обещал это светлому Митре и грозному Крому, не ожидая от них ни помощи, ни божественного знака, ибо привык полагаться во всяком деле лишь на себя самого. И в этот момент он совсем не вспоминал о Владычице Снов и ее сварах с магом из Кро Ганбора; он думал лишь о мести и о том, что предстоящее свершение освободит его от клятвы. Он будет свободен! И он уйдет туда, куда захочет, отправится добывать богатство и славу, ибо путь к чаемым сокровищам манил его больше, чем результат поисков.
Ну, а доказательства, которых требовала Дайома... Что ж, она их получит! Получит и голову стигийца, и сломанный кинжал, и свой железный обруч - из рук серокожего!
Он бросил взгляд на каменное лицо Идрайна, и тот, словно дождавшись разрешения, произнес:
- Господин! О чем ты думаешь, господин?
Это было редкостью; голем почти никогда не начинал разговор первым, и уж во всяком случае не интересовался мыслями хозяина. Но долгое странствие изменило его; хоть он и не обладал душой, но с каждым днем все больше походил на человека. Правда, с таким человеком Конану не хотелось бы делить хлеб и вино...
Но скорая разлука с надоевшим спутником прибавила киммерийцу терпения, и он ответил:
- Я думаю, как пробраться в крепость. Стены высоки и ворота на запоре... Надо ждать ночи.
- Зачем? Ворота я разобью. И справлюсь со стражей. Иди за мной и прикончи того, о ком говорила госпожа.
Конан с подозрением уставился на голема.
- Она говорила с тобой о колдуне? Ты знаешь, кого надо убить?
- Конечно, господин.
- Кровь Нергала! Может, сам в прирежешь стигийскую гиену?
Идрайн покачал головой.
