Айзек Азимов - ЗОЛОТОЕ ВРЕМЯ (антология)
Инструкция объясняла ему, где он мог находиться в мире 482-го Столетия, а где — не мог, что ему разрешалось, а чего он должен был избегать любой ценой. Его присутствие было допустимо только там и тогда, где оно не представляло угрозы для Реальности.
482-е Столетие пришлось не по душе Харлану. Оно нисколько не походило на его суровый и аскетический век. Этика и мораль в том виде, как их понимал Харлан, не существовали. Это была эпоха грубых материальных наслаждений с многочисленными признаками матриархата. Семья не признавалась юридически, и пары вступали в сожительство и расходились по взаимному согласию, кроме которого их ничто не связывало.
Существовали сотни причин, по которым это общество внушало Харлану отвращение, и он мечтал в душе об Изменении. Ему не раз приходило в голову, что одним только своим присутствием в этом Столетии он, человек из другого Времени, может вызвать «вилку» и направить историю по новому пути. Если бы ему удалось своим присутствием в какой-то определённой критической точке оказать достаточно сильное влияние на естественный ход событий, то возникла бы новая линия развития, бывшая до тех пор неосуществлённой вероятностью, и миллионы ищущих наслаждений женщин превратились бы в любящих и преданных жён и матерей. Они жили бы в новой Реальности с новыми воспоминаниями и ни во сне, ни наяву не могли бы ни вспомнить, ни вообразить, что их жизнь когда-то была совершенно иной!
К несчастью, поступить так — значило нарушить Инструкцию. Даже если бы Харлан решился на это неслыханное преступление, случайное воздействие могло изменить Реальность самым неожиданным образом. Она могла бы стать ещё хуже. Только кропотливый анализ и тщательные Вычисления могли предсказать истинный характер Изменения Реальности.
Но каковы бы ни были мысли Харлана, он оставался Наблюдателем, а идеальный Наблюдатель — это просто машина, составляющая донесения и снабжённая органами чувств. Для эмоций здесь места не было.
В этом смысле донесения Харлана были само совершенство.
В конце второй недели Вычислитель Гобби Финжи пригласил Харлана в свой кабинет.
— Хочу похвалить вас, Наблюдатель, за ясность и стройность ваших докладов, — голос Вычислителя звучал сухо и холодно. — Однако меня интересует, что вы думаете на самом деле.
Лицо Харлана сделалось настолько непроницаемым, словно оно было вырезано из милого его сердцу дерева.
— Я не думаю на такие темы.
— Бросьте. Вы ведь из 95-го, и мы с вами оба отлично понимаем, что это значит. Несомненно, 482-е должно вас раздражать.
Харлан пожал плечами.
— Найдите в моих отчётах хоть одно слово, свидетельствующее о раздражении.
Ответ был дерзким, и Финжи со злостью забарабанил по столу коротенькими пальчиками.
— Отвечайте на мой вопрос.
— С точки зрения Социологии это Столетие во многих отношениях докатилось до предела. Три последних Изменения Реальности только ухудшили положение вещей. Я полагаю, что раньше или позже вмешательство станет необходимым. Крайности ещё никогда не приводили к добру.
— Значит, вы взяли на себя труд познакомиться с прошлыми Реальностями Столетия?
— В качестве Наблюдателя я обязан знать все относящиеся к делу факты.
Разумеется, знакомство со всеми фактами было правом и даже обязанностью Харлана. Не знать этого Финжи не мог. Каждое Столетие периодически сотрясали Изменения Реальности. Даже самые тщательные Наблюдения через некоторое время теряли свою ценность и нуждались в дополнительной проверке. Именно поэтому все Столетия, охватываемые Вечностью, находились под её непрерывным контролем. Но профессиональное Наблюдение заключалось не только в собирании фактов, но и в установлении их связей с фактами из прошлых Реальностей.
Харлан пришёл к выводу, что их разговор не был вызван одной только неприязнью Финжи к нему. Что-то крылось за этой попыткой выведать его мысли. Поведение Вычислителя было явно враждебным.
В другой раз Финжи, неожиданно заглянув в маленькую комнатушку, служившую Харлану кабинетом, заявил:
— Ваши отчёты произвели благоприятное впечатление на Совет Времён.
После короткой паузы Харлан неуверенно пробормотал:
— Благодарю вас.
— Совет считает, что вы проявили недюжинную проницательность.
— Я делаю всё, что могу.
Следующий вопрос Финжи был совершенно неожиданным:
— Вам когда-нибудь доводилось встречаться со Старшим Вычислителем Твисселом?
— С Вычислителем Твисселом? — Харлан широко раскрыл глаза. — Нет, сэр. А почему вы спросили?
— Похоже, что именно он особо заинтересовался вашими отчётами.
Финжи надул свои румяные щёки и переменил тему разговора:
— Вы знаете, у меня сложилось впечатление, что ваши взгляды на историю довольно своеобразны.
Искушение оказалось слишком велико. В краткой схватке осторожности с тщеславием последнее взяло верх.
— Я занимался изучением Первобытной истории, сэр.
— Первобытной истории? В школе?
— Нет, не в школе. Скорее по собственному почину. Первобытная история — это, так сказать, моё хобби. Глядишь на неё, и кажется, что она застыла неподвижно, не то что Столетия Вечности, которые непрерывно меняются.
Заговорив о любимом предмете, Харлан немного оживился.
— Всё равно как если бы взять фильмокнигу и детально рассматривать кадр за кадром. Мы увидим массу подробностей, которых никогда бы и не заметили, если бы лента двигалась с нормальной скоростью. Я думаю, что моё увлечение здорово помогает мне в работе.
Финжи чуть шире раскрыл свои маленькие глазки, изумлённо посмотрел на Харлана и вышел, не сказав ни слова.
Впоследствии он не раз заводил разговор о Первобытной истории и молча выслушивал сдержанные комментарии Харлана; при этом его пухлое личико оставалось совершенно бесстрастным.
Харлан не знал, сожалеть ли ему об этом разговоре или же рассматривать его как удачный шаг на пути к повышению.
Он стал склоняться к первому мнению после того, как, столкнувшись с ним в коридоре № 1, Финжи спросил вдруг так, чтобы слышали окружающие:
— Скажите, Харлан, почему у вас всегда такая постная физиономия? Вам хоть раз в жизни случалось улыбаться?
Харлан с горечью подумал, что Финжи его ненавидит. Сам же он после этого эпизода стал испытывать к главе Сектора что-то вроде брезгливого отвращения.
Потратив три месяца на изучение порученного ему вопроса, Харлан обсосал его до косточек. Поэтому его нисколько не удивило неожиданное распоряжение срочно явиться в кабинет Финжи.
Он давно уже ожидал нового назначения. Заключительный доклад был готов ещё неделю назад. В 482-м существовало сильное стремление увеличить экспорт тканей из целлюлозы в Столетия, лишённые лесов, вроде 1174-го, однако встречное предложение о поставках копчёной лососины вызывало серьёзные возражения. У Харлана накопился длинный список подобных вопросов, и все они были тщательно проанализированы.
