Алексей Калугин - Геноцид
– Хорошо, – не стал спорить Таурриммас. – Мне эти плоскоглазые, как кость в горле. Только как это будет осуществлено технически?
Феггаттурис выдернул из-за пояса нож и резко развернулся в сторону Таурриммаса.
– Тебе показать?..
Таурриммас, хотя и сидел на крыше, а все ж на всякий случай отполз малость в сторону.
– Подумаешь, – обиженно шмыгнул он носом. – Уж и спросить нельзя…
Феггаттурис спрятал нож, отвернулся и, положив руки на бортовой поручень, наклонился вперед. Опустив голову, он посмотрел на воду. Можно подумать, вода знала, куда и зачем она течет… А ведь ничего себе, течет и течет… Между прочим, не как попало и не куда-нибудь, а именно куда надо течет…
Феггаттурис не любил вопросы, на которые не знал ответы.
– У старика есть план, – сказал Раф.
– Ясное дело, – с готовностью поддержал его Феггаттуриса. – Странно было бы, не окажись у него плана.
– А почему он никому о нем не рассказывает? – Таурриммас задал вопрос, интересовавший так же и Феггаттуриса.
– Потому что и без того все ясно, – ответил Раф. – Решив покончить с нами раз и навсегда, плоскоглазые собрались возле Ядовитой отмели. А это значит, что в Тихой заводи никого, ну, или почти никого, не осталось. И пока плоскоглазые будут осаждать Ядовитую отмель, мы уничтожим их селение.
– Есть еще и другие селения плоскоглазых, – напомнил Таурриммас.
– Даже если мы уничтожим одно селение, для плоскоглазых это станет хорошим уроком, – сказал Раф.
– К тому же, что мешает нам после Тихой заводи отправиться в следующее селение плоскоглазых, – поддержал его Феггаттурис.
Теперь, когда альбинос понял, в чем заключался хитроумный план Виираппана, он вновь почувствовал себя уверенно и даже воодушевленно.
– Нам бы только сегодня ночью с плоскоглазыми не столкнуться, – сказал он.
– Это точно, – кивнул Таурриммас.
– Слушай, Раф, – решил напомнить приятелю Феггаттурис, – мы ведь еще не разобрались с тем тюком, что притащил на плот Таурриммас.
– А стоит? – едва заметно поморщился Раф.
Вместо того, чтобы дрессировать Таурриммаса, чем, как он догадывался, как раз и собирался заняться Феггаттурис, Раф предпочел бы поспать несколько часов до своего дежурства.
– Стоит! – уверенно кивнул альбинос.
– Дались вам мои вещи, – обиженно прогундел Таурриммас.
Феггаттурис наклонился к Рафу и, приглушив голос ровно на столько, чтобы Таурриммас тоже мог его слышать, заговорщицки произнес:
– Там у него рыбья кожа.
– Какая еще кожа! – возмущенно воскликнул Таурриммас.
– Молчи! – погрозил ему кулаком Феггаттурис. – А то плоскоглазых накличешь.
– Что за кожа? – спросил Раф.
– Та самая гнилая кожа, которую он в прошлый раз не успел плоскоглазым всучить, – сообщил Феггаттурис. – Он решил, раз уж мы все равно в Тихую заводь плывем, прихватить ее с собой. Глядишь, и удастся кому толкнуть.
– Да нет там никакой кожи, – возмущенно зашипел Таурриммас. – Там мои вещи.
– Какие такие вещи? – подозрительно прищурился Феггаттурис.
– Спальные.
– Чего?
– Спальные вещи. Я люблю спать на палубе.
Раф с Феггаттурисом удивленно переглянулись.
– Серьезно?
– Да…
– А почему не в надстройке?
– Мое дело.
– Слушай, может, ты больной какой?.. В смысле, заразный?
– Не больной я.
– Так чего ж?..
– Я люблю спать на палубе, – повторил Таурриммас таким тоном, что ясно стало, больше он ничего не скажет.
– Ну и ладно, – махнул рукой Феггаттурис. – Хочешь спать на улице, так и спи… Ты вот что лучше нам скажи, Таурриммас…
Пауза.
– Чего?
– А то сам не понимаешь?
– Не понимаю…
– Ладно… Что там у тебя с плоскоглазыми на самом деле произошло?
– Ты сам все знаешь.
– Я знаю то, что другие рассказывали. А мне интересно то, что ты скажешь… В конце концов, Таур, ты же сам сказал, что у нас не должно быть секретов друг от друга. Мы, между прочим, идем на опаснейшее задание, с которого можем и не вернуться! – пафосно закончил Феггаттурис.
Какое-то время Таурриммас молчал. То ли решимости набирался, то ли с мыслями собирался.
– Я им действительно гнилую кожу подсунул, – произнес он негромко. – Первые шесть тюков были хорошие, остальные – плесень. Я только снаружи немного подчистил, чтобы вид был товарный.
– Зачем? – спросил Раф.
– Не знаю, – пожал плечами Таурриммас. – Ну, то есть много было причин… Разных…
– Например?
– Хотел еще один плот прикупить, чтобы на Квадратном острове обосноваться… Проверить хотелось, насколько плоскоглазые глупые… Или умные… А, какая разница… Просто хотелось сделать что-нибудь… Ну, то есть, что-нибудь такое, чтобы всех удивить…
– Тебе не хватало внимания? – вполне серьезно спросил Феггаттурис.
– Может быть, и не хватало, – Таурриммас вздохнул и посмотрел на усыпанное звездами небо. – Когда я смотрю на небо…
Ответ оказался совсем не тот, что ожидал услышать Феггаттурис. Он-то думал, что плотогон либо примется оправдываться, заявлять, что его оклеветали, а то еще и попытается свалить всю вину на своего помощника, либо станет превозносить свое мужество, что, в свете последних событий, было бы вполне уместно. А вместо этого Таурриммас начал перед ним исповедоваться. Вот уж чего никак нельзя было ожидать.
– На море смотри, – резко, почти грубо перебил его Феггаттурис. – Прозеваешь плоскоглазых – прибью!
Таурриммас уткнулся лицом в бинокль.
Феггаттурис вовсе не хотел обидеть Таурриммаса. Он просто не желал слушать его исповедь. И грехи никому отпускать не собирался. Каждый должен жить со своими скелетами в надстройке. Не нравится – собери их, все кости переломай и выброси за борт. Вот только помощи при этом ни у кого просить не следует. Иначе взамен одного своего скелета получишь пару-тройку чужих.
Но оставался еще вопрос, который Феггаттурис непременно хотел задать Таурриммасу.
– И все же, Таур, как случилось, что ты убил плоскоглазого?
– Так и получилось, – обиженно буркнул Таурриммас.
Феггаттурис улыбнулся. Если бы Таурриммас не хотел продолжать разговор, он мог бы вообще не отвечать на заданный ему вопрос. Или вместо ответа послать Феггаттуриса куда подальше… Хотя для этого у него, пожалуй что, кишка тонка.
– Ты с самого начала собирался это сделать?.. Я имею в виду, готов ли ты был мысленно к такому варианту разрешения конфликта.
Сказал – и сам удивился: во как завернул!
Таурриммас теперь уже только делал вид, что смотрит в бинокль. Перед глазами у него стояла та сцена, о которой говорил Феггаттурис. Причем не с одним и даже не двумя, а сразу с тремя альтернативными вариантами развития событий. Наслаиваясь, перетекая и отчасти перемешиваясь, будто вода трех разных цветов, влитая в один сосуд, они в чем-то противоречили друг другу, но в чем-то и дополняли. Какой из них был истинным, Таурриммас и сам не мог сказать с уверенностью – все три казались ему одинаково нереальными.
