Сергей Цикавый - Замена
Он наконец поплыл: заплакал по-настоящему. От жалости к себе, от тоски по матери, по непрожитым годам с нею и с отцом. Я все ждала, когда он обвинит меня в этом, когда вспомнит, на кого тратил время Серж Куарэ, пока его сын собирал рюкзак и искал на карте интернат «для дебилов». Я смотрела на него сверху вниз, и снова шел дождь, он плакал со своим хозяином. Я ждала – непрошеная гостья в его жизни.
Вернее, прошенная, но не им.
Он иссяк, он молчал и смотрел на меня, а я совершенно не знала, как поступить в этой ситуации. «Сядь рядом, Соня, – подумала я. – Сядь и обними его. Все ты знаешь». Внутренний голос напомнил мне Джоан и Старка разом – а еще я подумала, что Анатолю может быть гадко.
Он видел то, что показал ему Кристиан.
– Куарэ, – позвала я. – Те сны, о которых вы говорили…
Анатоль помотал головой:
– Я болен, Витглиц. Я больной извращенец, простите меня, пожалуйста. Я, наверное, не так понял что-то из вашей памяти. Помните, у нас разные метафорические коды?
Я кивнула. И я сама не верила, что собираюсь возражать.
– Помню. Это не сны. Точнее, не ваши сны.
«Ты не поверишь, Анатоль. А если поверишь, то я или стану прошеной гостьей, или уйду».
– Витглиц…
– Помолчите. Кристиан появился в моей жизни…
* * *Мы сидели в моем кабинете и смотрели друг на друга. В глазах Куарэ еще отражалась степь, а свет из окна казался тусклым, ненастоящим – как и весь мир по эту сторону.
– Спасибо за анализ урока, – сказал Анатоль. – И вообще, за все.
– За все?
– За то, что вы пришли.
«Мне нужно много обдумать, – говорил его взгляд. – Мне тяжело с вами».
Но я услышала главное – вернее, не услышала то, чего боялась: он не попрощался сразу, не сбежал, не ушел.
«Если ты будешь хорошей девочкой, Соня, он тебя пожалеет».
На этот раз я будто услышала Кристиана.
Хватит. Я – это я, и только. Позже я пойму, что мы обменялись ужасными вещами: он показал мне обиженного и несчастного ребенка, я ему – безразличную игрушку, куклу. Позже я пойму, что мы, наверное, поторопились.
Позже, пожалуйста. Пускай это будет позже.
Он отпустил мою руку только у входа в медицинский кабинет.
– Вы уверены, что дальше сами?
– Да. До завтра.
Куарэ удивленно заглянул мне в глаза:
– До завтра?
– Я думаю, вам нужно время, Куарэ.
– Нужно, – согласился он и кивнул. – Очень нужно, Витглиц. И мне, и вам. Только есть ли оно у нас?
– Есть, – сказала я.
Я верила в слова Куарэ-старшего, как верила всему, что он делал. Верила – но имела в виду не это. Анатоль и я, я и Анатоль провели годы в мире микрокосма, мы вылили друг на друга ведра воспоминаний, мы резали друг друга своим прошлым. Я даже выстрелила в него.
В реальном мире прошло около полутора минут.
– Есть, – повторила я и пожала ему руку. – До завтра, Куарэ.
Он без слов поцеловал меня в щеку, мир взорвался – и высвободил степь.
– Простите меня, я на секунду, – быстро сказал Анатоль. – Вы правы, я должен многое обдумать, но вы только не сомневайтесь: я не сбегу.
– Не сбежите?
Щека горела, и я едва стояла на ногах.
– Нет. Вы прожили ужасную жизнь, да, мне страшно, но с вами что-то не так. Вы выросли слишком хорошей, Соня.
«Слишком хорошей, – подумала я, стоя у двери кабинета Мовчан – Я – хорошая». И, уже открывая эту дверь, я поняла, что Куарэ сразу же нарушил свое обещание: он убежал, боясь того, что я скажу что-то в ответ на его теплое признание.
Что-нибудь… Правильное.
В кабинет Анастасии Мовчан я вошла с улыбкой.
* * *– Мэри совсем рехнулась на половой почве, – сказала Мовчан.
Сегодня она выбрала шреддер. Аппарат полосовал чистую бумагу. Доктор Анастасия смотрела на тонкие ленты, терла висок и закладывала новый лист. Я не видела ее трезвой с того момента, как она прописала мне симеотонин.
– Николь совсем рехнулась на почве педагогики, – добавила Мовчан, вытаскивая новый лист из пачки. Ноющий звук из шреддера делал свет в комнате желтым. Я застегнула блузку.
– А ты умираешь с улыбкой. Рада за тебя, родная моя.
Пуговицы казались теплыми – теплее, чем должны были быть. «Я умираю», – повторила я про себя и прислушалась. Ничего: теплая пуговица, запах неправильного спирта и тоскливый взгляд – ничего не изменилось.
Я слушала Мовчан и представляла себе настоящий мир – тот самый, единственный, который продлевал мое время. Наше время. Микрокосм Куарэ становился все ярче, все естественнее – или таким его видела я…
Слова доктора превращались в комки смыслов: «Джоан приходила. Справлялась о моем здоровье. Мовчан с удовольствием отказала ей в информации. Наверное, на самом деле Джоан приходила за чем-то другим».
…Я смотрела в окно, где все не кончался осенний день, где снег облеплял ветки, уже не желая таять. Я ничего не могла с этим поделать, не могла изменить зимы, не могла выбросить чувство, что это последняя зима. Где-то за этой осенью был закрыт другой лицей, где-то там и те, кто начал это все – «Майнд», «Нойзильбер», проекты Джоан и Белую группу.
«Николь сидит взаперти и над чем-то опять работает, а на работе невнимательна. Лоботрясу из 2-А поставила кодеин вместо токоферола».
– Слушай, Соня, – Мовчан подняла голову из-за шреддера и щёлкнула кнопкой. Желтый звук прекратился. – Сходи к ней, а?
– Хорошо.
– Хорошо?
Я поправила манжеты и посмотрела в глаза Мовчан:
– Да, доктор.
– Ты слышала, о чем речь?
– Да, вы предложили мне сходить к Николь.
– И ты ответила «хорошо».
– Да.
Она склонила голову и будто бы ждала чего-то еще. Я смотрела в ответ и пыталась представить, сколько она выпила.
– Я вот все не пойму, Соня, – протянула доктор. – Тебе действительно все равно? Нет, конечно, я тебя знаю так долго, я помню твои тесты, когда я тебя принимала на учет…
Ее слова уходили в звон. Я понимала, что Анастасия Мовчан себя накручивает. Что она почему-то поверила в мою уникальность, в то, что я не умру, что за одной моей картой видений будет следующая, а за ней – еще одна. Что Ангелы придут и уйдут, а я буду вписывать их данные в новые бланки.
За окном снова шел снег, и я ничего не могла с этим поделать, но я могла сходить к Майе.
– Простите, – сказала я и указала в потолок. – Николь у себя?
Наверное, я прервала Мовчан: мне действительно было все равно.
– Да, – ответила доктор и опустила взгляд. Снова заныла желтая нота. – Скажи ей, что она должна мне за отчет за кодеин.
– Хорошо.
– «Хорошо». Следующий осмотр будет с гинекологией. Ты слишком безразличная для умирающей.
