Александр Казанцев - Том (7). Острие шпаги
– Как? – удивился Детрие. – Ты не все решил?
– Я дошел до того, что геометрическая задача жрецов таит в себе неразгаданные тайны геометрии. Я успел вычислить в уме, что от поверхности воды в колодце до верхнего конца длинной тростинки было расстояние, равное корню квадратному из трех. А до верхнего конца короткой – равно в три раза меньше.
– Корень квадратный из трех? А что это означает?
– Ему придавал большое значение Архимед. Большой катет прямоугольного треугольника с углом в. шестьдесят градусов, где малый катет равен единице, равен корню квадратному из трех. Архимед выражал его с огромной точностью простой дробью, он встречается в ряде математических выражений. Думаю, что геометров двадцатого века заинтересует, как построить колодец Лотоса с помощью линейки и циркуля, найти связь между шестидесятиградусным треугольником и хитрой фигурой жрецов. И этот созданный математиком храм я решусь назвать «Храмом Любви».
– Да, храм в Дайр-эль-Бахри достоин этого, – почему-то вздохнул археолог. – Это одно из чудес света.
– Ну, конечно же! – подхватил граф. – Любовь – это и есть одно из самых удивительных чудес света!
«Завещание» Нильса Бора
У входа в науку должно быть выставлено требование: «Здесь нужно, чтоб душа была тверда, здесь страх не должен подавать совета».
К. Маркс1. Воспоминания
Говорят, все писатели рано или поздно принимаются за мемуары. Работая в жанре научной фантастики, я считал себя от этого застрахованным, и вдруг…
Передо мной четкая фотография, снятая нашим фотографом Центрального дома литераторов А. В. Пархоменко. На ней группа писателей, моих товарищей по перу. На первом плане поэт Семен Кирсанов, в заднем ряду Леонид Соболев, Георгий Тушкан, Борис Агапов. В центре группы передо мной, проводившим эту встречу, стоит очень пожилой человек рядом со своей заботливой женой. У него усталое лицо с большим ртом и высоким лбом, живые, острые глаза.
Это Нильс Бор, великий физик нашего времени, один из основоположников современной физической науки, а также один из создателей первой атомной бомбы. Он романтически бежал на парусной лодке из оккупированной гитлеровцами Дании. Он создал Копенгагенскую школу ученых, пройти которую считал за честь любой даже выдающийся физик первой четверти XX века.
Нильс Бор говорил тогда на встрече с советскими писателями, что в физике назревает кризис. Кризис «от переизбытка знаний». Сложилось положение, сходное с концом XIX века, когда, казалось бы, все физические явления были объяснены, найденные закономерности выражены в виде механики Ньютона и теории электромагнитного поля Максвелла. Все опыты подтверждали господствовавшие теории. Все, кроме одного, кроме опыта Майкельсона, доказавшего, как известно, что скорость света от скорости движения Земли НЕ ЗАВИСИТ. Казалось, объяснить этот парадокс невозможно. Кое-кто хотел бы закрыть на него глаза. Но появился человек с «безумной», как сказал Нильс Бор, идеей – Эйнштейн! Он выдвинул теорию относительности и перевернул все прежние представления физиков. Он создал для готового рухнуть храма познания новый фундамент, на который теперь надо было этот храм перенести. Опыт Майкельсона был объяснен. Но какой ценой! Ценой отказа от обычных представлений во имя того, что законы природы действуют одинаково во всех условиях. Это простое и бесспорное положение приводило к неожиданным и головоломным парадоксам, которые понимали и принимали далеко не все физики. Тогда говорили, что едва ли шесть современников Эйнштейна понимали его. В числе их был Макс Планк, введший понятие о кванте. Он первый поддержал Эйнштейна, утешая его, что «новые теории никогда не принимаются. Они или опровергаются, или… вымирают их противники». Впрочем, Эйнштейна нисколько не беспокоило, признают ли его теорию или нет. Он был так уверен в своей правоте, что только пожимал плечами по поводу непонимания его мыслей. Но мысли его были по-настоящему «безумны», с точки зрения консервативных умов, конечно. Именно поэтому они и сыграли такую большую роль в развитии науки.
Так закончил свое выступление Нильс Бор.
Кто-то из нас нашел уместным пошутить:
– Недаром, значит, говорят, что на будущем Всегалактическом конгрессе какой-нибудь из высокочтимых ученых – собратьев по разуму, подняв свои щупальца, скажет: «Земля? Ах, это та планета, на которой жил Эйнштейн!»
Нильсу Бору перевели шутку, и он устало улыбнулся.
– Скажите, профессор, – начал мой сосед. – Теперь, когда люди овладели внутриядерной, энергией…
Нильс Бор поморщился.
– …когда научились взрывать атомные бомбы…
– Это надо безусловно запретить! – твердо вставил Нильс Бор..
– …Ясен ли теперь механизм разрушаемого атомного ядра? Помог ли в этом Эйнштейн? – закончил свой вопрос писатель.
– Эйнштейн, безусловно, помог. В прошлом веке энергетические процессы велись, на молекулярном уровне. Молекулы входили в различные химические соединения. При этом выделялась энергия, скажем, при горении. Атомная энергия – это энергия на более глубоком уровне проникновения в вещество. И именно на этом уровне подтвердились многие из парадоксальных принципов Эйнштейна. Но… в физике снова назревает кризис из-за «переизбытка знаний». Прежде все было ясно. Атом состоит из протонов и нейтронов в ядре и электронов в оболочке. Планетарные схемы атома поначалу удовлетворяли физиков. Но вскоре, подобно опыту Майкельсона, в физику стали врываться сведения о существовании каких-то неведомых элементарных частиц, для наглядной картины модели атома совсем ненужных. Поведение же старых, уже известных частиц становилось необъяснимым. Скажем, электрон проявил двойственность, ведя себя одновременно и как частица, и как волна. Чтобы осознать все это, пришлось ввести понятие «неопределенности», найти его строгое математическое выражение. Но появляются все новые и новые частицы, удивляя необъяснимостью поведения, кратковременностью существования и неожиданными характеристиками. Кто знает, сколько их еще появится?..
– Профессор, может быть, элементарные частицы, в свою очередь, состоят из каких-либо более мелких «кирпичиков»? Что, если электрон действительно неисчерпаем? – был задан Нильсу Бору вопрос.
Познания действительно неисчерпаемы, в том числе и в отношении элементарных частиц. Но чтобы понять и объяснить то, что лежит в основе этой неисчерпаемости, нужны новые «безумные» идеи. Прежние теперь уже кажутся само собой разумеющимися. Впрочем, дело не в опровержении старых идей, а в том, чтобы старые теории были верными в частном случае, как это произошло с теорией относительности, включившей в себя классическую механику Ньютона и максвелловскую теорию электромагнитного поля, верных при малых скоростях движения, несопоставимых со световыми.
