Клиффоpд Саймак - Прелесть (сборник)
Набив рот хлебом и сыром, он потянулся за бутылкой.
— Я вернусь, — сказал он. — Заберу свою девушку, и мы оба придем сюда. Может быть, тем, кто в здании, нужна какая-нибудь помощь, и я хочу помочь им, чем смогу. А если они не нуждаются в помощи, что ж, тогда я постараюсь найти способ сообщить им, что благодарен за их прибытие.
— Им? Ты видел их?
Солдат посмотрел на Питера в упор.
— Нет, я никого не видел.
— Тогда почему сперва ты идешь за своей девушкой и лишь потом собираешься вернуться? Кто тебя надоумил? Почему бы тебе не пойти туда с нами сейчас?
— Это было бы нехорошо, — запротестовал солдат. — Мне почему-то так кажется. Сперва мне надо увидеть ее и рассказать, что у меня на душе. Кроме того, у меня есть для нее подарок.
— Она обрадуется, — ласково сказала Мери. — Ей понравится подарок.
— Конечно, — горделиво улыбнувшись, сказал солдат. — Она давно о таком мечтала.
Солдат полез в карман, достал кожаный футляр и щелчком открыл его. Ожерелье тускло блеснуло при свете звезд.
Мери протянула руку.
— Можно? — спросила она.
— Конечно, — ответил солдат. — Вы-то знаете, понравится ли оно девушке.
Мери вынула ожерелье из футляра — ручеек звездного огня заструился по ее руке.
— Бриллианты? — спросил Питер.
— Не знаю, — ответил солдат. — Наверно. С виду вещь дорогая. В середине какой-то большой зеленый камень, он не очень сверкает, но зато…
— Питер, — перебила его Мери, — у вас есть спички?
Солдат сунул руку в карман.
— У меня есть зажигалка, мисс. Мне дали зажигалку. Блеск!
Он щелкнул, вспыхнуло пламя. Мери поднесла камень к свету.
— Символ, — сказала она. — Как на моем флаконе.
— Это вы про гравировку? — спросил солдат, показывая пальцем. — И на зажигалке такая же.
— Где ты взял это? — спросил Питер.
— Ящик дал. Только этот ящик не простой. Я протянул к нему руку, а он выплюнул зажигалку, и тогда я подумал о Луизе и зажигалке, которую она мне подарила. Я ее потерял. Жалко было. И вот те на — такая же, только знаки сбоку… Только, значит, я подумал о Луизе, как ящик как-то смешно фыркнул и выкинул футляр с ожерельем.
Солдат наклонился. Зажигалка осветила его молодое лицо, оно сияло торжеством.
— Знаете, что мне кажется? — сказал он. — Мне кажется, что этот ящик — один из них. Говорят разное, но нельзя верить всему, что услышишь.
Он перевел взгляд с Мери на Питера.
— Вам, наверно, смешно? — робко спросил он.
Питер покачал головой.
— Вот уж чего нет, того нет, солдат.
Мери отдала ожерелье и зажигалку. Солдат положил их в карман и стал надевать ботинки.
— Надо идти. Спасибо за угощение.
— Мы увидимся, — сказал Питер.
— Надеюсь.
— Обязательно увидимся, — убежденно сказала Мери.
Мери и Питер смотрели ему вслед. Он заковылял в одну сторону, а они пошли в другую.
— Символ — это их метка, — сказала Мери. — Те, кому дали вещь с символом, должны вернуться. Это как паспорт, как печать, удостоверяющая, что ты им понравился!
— Или, — добавил Питер, — клеймо, обеспечивающее право собственности.
Они ищут определенных людей. Им не нужен тот, кто боится их. Им нужны люди, которые верят им.
— А для чего мы им нужны? — с тревогой спросил Питер. — Вот что меня беспокоит. Какая им польза от нас? Солдат хочет помочь им, но они в нашей помощи не нуждаются. Ни в чьей они помощи не нуждаются.
— Мы никого из них не видели, — сказала Мери. — Разве что ящик — один из них.
«И сигаретные автоматы, — подумал Питер. — Сигаретные автоматы и еще бог знает что».
— И все же, — продолжала Мери, — они нас знают. Они наблюдали за нами, изучали. Они знают о нас всю подноготную. Они могут проникнуть в сознание каждого, узнать, о чем он мечтает, и сделать подарок. Джонни они подарили удилище с катушкой, вам — нефрит. И удилище было человеческим удилищем, а нефрит — земным нефритом. Они даже знают девушку солдата. Они знали, что ей хочется иметь блестящее ожерелье, знали: такой человек, как она, придет к ним и…
— А может, это все-таки летающие блюдца, — сказал Питер. — Они летали над нами много лет и изучали нас.
«Сколько же потребовалось лет, — подумал он, — чтобы изучить человечество? Ведь им пришлось начинать с азов. Человечество было для них сложной, незнакомой расой, они шли ощупью, изучая сперва отдельные факты. И они, наверно, ошибались. Иногда их выводы были неверны, и это тормозило работу».
— Не знаю, — сказал Питер. — Для меня это совершенно непостижимо.
Они шли по блестящей, мерцающей при свете звезд металлической дороге, а здание все росло, это был уже не туманный фантом, а гигантская стена, которая уходила в небо, гася звезды. Тысячеэтажное здание, раскинувшееся на площади в сто акров — от такого величия, от такого размаха голова шла кругом.
И, даже стоя поблизости от здания, нельзя было увидеть бомбу: она болталась где-то в воздухе на слишком большой высоте.
Но зато видны были маленькие квадратики, нарезанные дорогами, а в них смертоносные игрушки неистовой расы, теперь брошенные, ненужные куски металла причудливой формы.
Перед самым рассветом Питер и Мери подошли наконец к громадной лестнице, которая вела к главному входу. Ступая по гладкой, выложенной камнем площадке перед лестницей, они как-то особенно остро ощутили тишину и покой, царившие под сенью здания.
Рука об руку они поднялись по лестнице, подошли к большой бронзовой двери и остановились. Повернувшись, они молча смотрели вдаль.
Насколько хватал глаз, видны были дороги, расходившиеся, как спицы колеса от ступицы здания, а поперечные дороги лежали концентрическими кругами, и казалось, будто находишься в центре паутины.
Брошенные фермы со службами — коровниками, амбарами, гаражами, силосными башнями, свинарниками, навесами для машин — остались в секторах, отсеченных дорогами; в других секторах стояли военные машины, годные теперь разве лишь на то, чтобы в них вили гнезда птицы да прятались зайцы. С лугов и полей доносились птичьи трели, воздух был чист и прохладен.
— Вот она, — сказала Мери. — Наша прекрасная страна, Питер.
— Была наша, — поправил ее Питер. — Все, что было, уже никогда не повторяется.
— Питер, вы не боитесь?
— Нисколько. Только сомнения одолевают.
— Но ведь прежде вы ни в чем не сомневались.
— Я и сейчас не сомневаюсь, — сказал он. — Я чую, что все идет как следует.
— Конечно, все идет хорошо. Была эпидемия, теперь ее нет. Армия разбита без единой жертвы. Атомной бомбе не дали взорваться. Разве не так, Питер? Они уже меняют наш мир к лучшему. Рак и полиомиелит исчезли, а с этими двумя болезнями человек боролся долгие годы и никак не мог победить. Войне конец, болезням конец, атомным бомбам конец — чего мы не могли сделать сами, они сделали за нас.
