Клиффоpд Саймак - Прелесть (сборник)
Обзор книги Клиффоpд Саймак - Прелесть (сборник)
Клиффорд Саймак
Прелесть
Сборник рассказов
ПОКОЛЕНИЕ, ДОСТИГШЕЕ ЦЕЛИ
Перевод А. Иорданского
Имя Клиффорда Саймака уже знакомо читателям по рассказу «Однажды на Меркурии», опубликованному в 1957 году. Совсем в другом стиле написано «Поколение, достигшее цели».
Начало рассказа может показаться проникнутым мистикой. Эти туманные рассуждения о Конце, о предвещающем его Грохоте, о хаосе, из которого возник Корабль…
Но таинственный Конец оказывается всего-навсего концом… путешествия. Вселяющий ужас Грохот — не что иное, как грохот включённых двигателей Корабля. И сам Корабль — уже не Корабль с большой буквы, а просто корабль, один из тех, которые люди с Земли послали к звёздам.
Знание, которое несёт герой рассказа — знание причин и смысла, цели и назначения, — вдребезги расбивает своеобразную религию обитателей Корабля, за которую они прячутся от неведомой реальности. И вместе с верой разлетается вдребезги маленький, душный мирок бесцельного существования этих людей.
Хотя Джон Хофф действует в рассказе один, но он не одинок. Он — не сверхчеловек, чья миссия — вести за собой безликую массу. Он играет роль революционера лишь потому, что в его руках — революционное знание о мире. Рядом с Джоном — другие, готовые принять это новое звание. А главное — за ним стоят те могучие, мудрые люди, которые построили замечательный Корабль-автомат, и те, кто из поколения в поколение передавал тайное знание, спасая его от мрака религиозного невежества.
Знание против Веры — это противоборство лежит в основе рассказа. И если видеть в нём аллегорию, то смысл её — в победе Знания.
Но не слишком ли дорогой ценой приходится героям рассказа платить за это обретённое Знание, за достижение цели?
Мы знаем, что невообразимая огромность космических расстояний ставит на пути к звёздам трудно преодолимое препятствие — «барьер времени». Даже свет проходит эти расстояния за десятки, сотни, тысячи лет. Как же добраться до дальних звёзд человеку, чей срок жизни не бесконечен?
К. Саймак предлагает нам выход. Тридцать поколений, сменяющиеся на Корабле за время полёта, позволяют перенести слабую искорку жизни к звёздам, так же как первобытные люди переносили вечно горящий огонь от одной стоянки к другой. Но сам рассказ свидетельствует о том, что этот путь — не наилучший. Слишком уж велики те жертвы, которых он неизбежно требует.
Уже сейчас наука открывает перед межзвёздными путешествиями новые горизонты. Фантасты давно взяли на вооружение анабиоз — глубокий сон охлаждённого организма, при котором резко замедляются процессы жизни, а значит, и старение. Может быть — и даже наверное — наука будущего найдёт и другие возможности преодолеть «барьер времени», о которы пока не догадываются даже фантасты. Потому что человек, вооружённый Знанием, действительно могуч, и мощь его беспредельна.
* * *Люди проснулись и слушали Грохот, притаившись в своих постелях. Они знали, что Грохот когда-нибудь должен был прозвучать. И что этот Грохот будет началом Конца.
Проснулись и Джон Хофф, и Мери Хофф, его жена. Они ещё не получили разрешения иметь ребёнка. Чтобы иметь ребёнка, нужно было, чтобы освободилось место для него; нужно было, чтобы умер старый Джошуа, и они ждали его смерти. Чувствуя свою вину перед ним, они всё же про себя ждали его смерти, чтобы иметь ребёнка.
Грохот прокатился по всему Кораблю. Потом кровать, в которой лежали Джон и Мери, поднялась с пола и привалилась к стене, прижав их к гудящему металлу. Вся остальная мебель — стол, стулья, шкаф — обрушилась с пола на ту же стену и там осталась, как будто стена стала полом, а пол — стеной. Священная Картина свесилась с потолка, который минутой раньше был стеной, повисела так, раскачиваясь в воздухе, и обрушилась вниз.
В этот момент Грохот прекратился, и снова наступила тишина.
Джон Хофф выполз из-под кровати, приподнял её и дал вылезти жене. Они стояли на стене, которая стала полом и смотрели на обломки мебели. Это была не только их мебель. Она использовалась уже многими поколениями людей.
Ибо здесь ничто не пропадало, ничто не выбрасывалось. Таков был закон. Всё, что было здесь, использовалось до последней возможности. Здесь ели необходимое количество пищи — не больше и не меньше; пили необходимое количество воды — не больше и не меньше; одним и тем же воздухом дышали снова и снова. Все отбросы шли в конвертор, где превращались во что-нибудь полезное. Даже покойники — и тех использовали. Через некоторое время, может быть, скоро, и Джошуа станет покойником, отдаст своё тело конвертору на пользу своим товарищам, окончательно вернёт всё, что он взял от общества, заплатит свой последний долг — и даст Джону и Мери право иметь ребёнка.
А нам нужно иметь ребёнка, думал Джон, стоя среди обломков, — нам нужно иметь ребёнка, которого я научу читать и которому передам Письмо.
О чтении тоже был закон. Читать воспрещалось, потому что чтение было злом. Это зло было в Начале. Но люди давным-давно решили, что оно не должно существовать.
Так что он должен передать своему сыну зло. Но он получил от своего давно умершего отца поручение и дал ему клятву, которую должен исполнить. И ещё кое-что он получил от отца — беспокойное ощущение, что закон не прав.
Хотя закон ещё никогда не был неправ. Все законы имели смысл. Имели смысл и их образ жизни, и Корабль.
Впрочем, может случиться, что ему не придётся передавать Письмо. Он мог оказаться тем, кто должен вскрыть его, потому что на конверте было написано:
«ВСКРЫТЬ В СЛУЧАЕ КРАЙНЕЙ НЕОБХОДИМОСТИ».
А ведь это и было случаем крайней необходимости, — сказал себе Джон Хофф. Этот Грохот, и стена, ставшая полом, и пол, ставший стеной.
Из других кают слышались голоса: испуганные крики, вопли ужаса, тонкий плач детей.
— Джон, — сказала Мери, — это был Грохот. Теперь скоро Конец.
— Не знаю, ответил Джон. — Подождём, посмотрим. Мы ведь не знаем, что такое Конец.
— Предсказано, что Конец придёт вскоре после Грохота, — сказала Мери. — Что звёзды перестанут кружиться и остановятся в черноте неба, и это будет верным признаком того, что Конец близко.
Конец чего? — подумал Джон? — Нас? Или Корабля? Или звёзд? А может быть, Конец всего — и Корабля, и звёзд, и темноты, в которой кружатся звёзды?
Он содрогнулся, когда подумал о конце людей или Корабля, не столько потому, что ему было их жалко, сколько потому, что тогда придёт конец и замечательному, так хорошо придуманному, такому уравновешенному порядку, в котором они жили. Это было так замечательно — то, что людям всегда всего хватало, и не было ничего лишнего. Ни воды, ни воздуха, ни людей, потому что нельзя было иметь ребёнка прежде, чем кто-нибудь умрёт, и освободится место.
