Харлан Эллисон - Миры Харлана Эллисона. Том 0. Волны в Рио
С застывшим лицом Томас покинул место свидетеля, и взгляд его, направленный вверх, на Бергмана, представлял собой смесь жалосчи гугрызений совести.
Решительный момент приближался, и Бергман чувствовал напряжение в зале. Это был первый случай такого рода... первое нарушение закона Гиппократа, и толпы газетчиков ждали приговор, так как должен быть установлен прецедент...
Здесь были также представители лиги антимехов и гуманитарных организаций. Дело было сенсационным главным образом оттого, что было первым в этом роде, определяющим на будущее.
Бергман понимал, что в этом его козырь.
И он также понимал, что этот козырь будет бит, если он остановит свой выбор на мехприсяжных.
Люди по-своему нелогичны. Но они - люди и способны понять позицию других людей. Бергман отчаянно нуждался в человеческом факторе. Дело было много шире проблемы его личной судьбы. В его руках были судьба профессии, бессчетные жизни, потерянные из-за глупой и слепой веры во всемогущество Бога-Машины.
"Ну, консервные банки, - с горечью думал Бергман. - Я дам вам сегодня бой".
Он молча ждал, слушая свидетелей, пока, наконец, не настала его очередь говорить.
Он рассказал им всю историю из "пузыря" для подсудимых.
Ни одного слова защиты... он не нуждался в этом. Но рассказ, настоящий рассказ. Трудно было не впасть в мелодраму. Еще труднее - говорить спокойно, удерживаясь от захлестывающей ненависти...
Только однажды кто-то засмеялся, но остальные заставили его замолчать яростными взглядами. Они слушали.
Годы учебы.
Смерть Колбеншлага.
День операции.
Колкинз и его взгляды на медицину.
Женщина Чарли Кикбека и ее страхи.
Когда он начал рассказывать историю об ампутации, спокойной работе мехдока на умирающем пациенте, глаза отвернулись от Бергмана. Взоры обратились в сторону кабинки с неподвижным мехприсяжным.
Многие стали думать, как это умно выбрать робота. Многие стали думать, как умно верить в машины. Бергман подыгрывал им, он все понимал, и его от этого слегка тошнило - но он не просто спасал лицензию - ставкой была жизнь.
Пока он говорил, негромко и спокойно, они наблюдали за ним, Колкинзом и присяжными.
И когда он кончил, долгое время было тихо. Даже когда бокс с присяжными опустился под пол, после всех формальностей, тишина не нарушалась. Люди сидели и думали, и даже газетчикам потребовалось время на то, чтобы обдумать свое решение.
Когда вновь появился бокс с присяжными, то они сказали, что им необходимы уточнения.
Бергмана опять отправили в камеру. Что-то должно было произойти.
Мюррея Томаса провели в камеру, и он держал руку Бергмана дольше, чем требовалось при обычном приветствии.
С торжественным выражением лица он произнес:
- Ты выиграл, Стюарт.
Бергман почувствовал, как волна спокойствия охватывает его.
Он надеялся на это, ситуация допускала верификацию, и если они проверили все им сказанное, избавившись от слепой веры в машины, они выяснят правду... это должно было случаться раньше, и часто.
Томас продолжал:
- Ты - самая большая новость, Стюарт, со времени полной автоматизации. Люди напуганы, но они напуганы в нужном направлении. Не проводится грандиозных конференций, люди просто пытаются понять свое положение и отношение роботов к ним. Оформляется движение за возврат к доминирующему положению людей. Мне... Мне стыдно признать это, Стюарт...
но, похоже, ты был прав все это время. Я не хотел дразнить гусей. А здесь нужна смелость. Много смелости. Боюсь, я бы отослал эту женщину прочь и не пошел бы лечить ее мужа.
Бергман отмахнулся. Он смотрел пристально на свои руки, пытаясь найти себе место в этой внезапной рациональности, охватившей мир.
Томас докончил: - Они взяли под подозрение Колкинза. Похоже на то, что между ним и фирмами - изготовителями мехдоков существовало тайное соглашение. Вот почему их внедрили столь быстро, до полного тестирования. Но они вызвали человека из "Андрей Компани", который вынужден был засвидетельствовать, что они не способны встроить "умение сопереживать": слишком неясная концепция или что-то в этом роде.
- Мне вернули полный статус хирурга, Стюарт. Сейчас думают о том, какую награду присудить тебе.
Стюарт Бергман не слушал. Он вспоминал умершего от столбняка, которому не обязательно было умирать, и голубоглазую девушку, которая жила, и пациента с ампутированными ногами, потерявшего свою жизнь. Он думал обо всем этом, о том, что случилось, и знал в глубине души, что все будет хорошо. Это была не просто его победа... это была победа Человека, остановившего себя на пути к зависимости и упадку, преодолевшего ужасную тенденцию.
От машин не откажутся полностью.
Они будут работать с человеком, именно так и должно быть.
Но врачом, специалистом вновь становится Человек.
Бергман откинулся назад, прислонившись спиной к стене камеры, и закрыл глаза. Он дышал глубоко и улыбался.
Награда?
Он ее уже получил.
Чудо-птица
Время от времени огонь в сооруженном наспех очаге начинал угасать, и подступала ночная тьма. Пещера освещалась лишь слабыми всполохами умирающего пламени, и все сидевшие вокруг единственного источника тепла и света поеживались от холода и страха. Скилтон тычками и шлепками подгонял пугливый молодняк к границе надвигающейся тьмы, заставляя их подбирать опавшие сучья и подкладывать в костер, чтобы не дать ему окончательно умереть. Но молодежь была неуклюжа, медлительна и напугана наступающей ночью. Сушняк попадался редко, а тьма была совсем рядом и вместе с ней — неминуемая гибель. Скилтону как учителю и проводнику племени приходилось применять силу, а порой даже вынужденную жестокость, дабы выгнать наружу соплеменников.
Может, нам не следовало приходить сюда, думал Скилтон, может, стоило лучше остаться в родных долинах, где так много деревьев, а внезапная смерть происходит редко?
Его размышления оборвал вопрос, мысленно заданный Ларом, одним из самых младших членов племени.
«Но, учитель, почему мы должны были идти именно сюда?»
Массивная голова Скилтона повернулась на волосатой шее, и он пристально посмотрел в широкие с двойными зрачками глаза Лара.
«Потому что наступило Время Пророчества», — едва сдерживая раздражение, так же мысленно ответил он. Молодежи и самой полагалось бы об этом знать. Но нынче в племени все по-иному. В былые времена хватало толковых любознательных парней, которые умели задавать умные вопросы, например: «Как халфей протаптывает лесные тропы?» или «Почему я чувствую дрожь, когда вижу эту самку?»
