Юрий Греков - Слышишь, Кричит сова !
И даже после того, как случайно от Фени узнал он, что существует еще один Иван Жуков - но в отличие от него самого не пришлый, а здешний, коренной, так сказать,перспектива этой невероятной встречи насторожила, но не испугала его. Поскольку состояться ей было не суждено- через три дня, когда тот Иван Жуков появится, его здесь.уже не будет. Куда занесет его, неизвестно, всякое может ждать, но двойник-то в любом случае останется здесь. Тогда, успокоенный этой мыслью, Иван поволок раскладушки в свою "мастерскую".
И вот тут-то, сразу за углом, у здоровенной гранитной стелы, на которой литыми золочеными буквами далеко сверкала надпись "Здесь будет построен стройтрест "Домострой", здесь,- Иван, вспомнив об этом сейчас, вздрогнул точно так, как тогда,- из-за гранитной стелы вывернулся ему навстречу... он сам. Первым движением было рвануться в сторону, но вместо этого Иван судорожно поддернул раскладушки повыше и из-за них в щелку следил, как приближается тот. Но тот на него не обратил никакого внимания и, насвистывая (Иван с ужасом узнал свое "Яблочко"), прошел в двух шагах и свернул за угол. Иван помедлил, потом осторожно, не высовываясь из-за раскладушечного щита, шагнул следом. Так и двигались они - два Ивана Жукова - словно привязанные невидимой ниткой. Один впереди, ничего не подозревающий, второй - в нескольких десятках шагов позади. "Идиотская, должно быть, была картина",-подумал Иван, но, вспомнив - в городе все, что хочешь можно было увидеть,- понял, отчего он и тогда не опасался, что подумают о нем прохожие. Впрочем, что мог подумать встретившийся им вдребезги набравшийся меченосец, который через каждый десяток шагов останавливался и, покачиваясь, взмахивал своей двуручной железякой, сплеча обрушивая ее на фонарный столб. Рыцаря интересовали только фонарные столбы, поскольку они были металлические и посему, вероятно, представлялись ему закованными в латы соперниками. Столбам от ударов ничего не делалось и меченосец, пошатываясь, брел к следующему, бормоча обиженно: "и этот заколдованный"...
Потом через квартал, уже неподалеку от хозяйственного магазина, дорогу преградила небольшая толпа, сгрудившаяся вокруг нескольких человек, поочередно что-то выкрикивавших, Иван сначала не разобрал. Тот, первый, шагнул в дверь хозмага, а Иван, по-прежнему пряча лицо за импровизированным щитом, остался ждать - ему почему-то очень важно было узнать, куда же дальше пойдет тот?
В ожидании он пригляделся к толпе. Трое в черных цилиндрах что-то поочередно выкрикивали, одновременно вскидывая над толпой фанерный плакат. Иван прислушался. "Да здравствует Лжедмитрий Шестой!" - уныло ревел первый, поднимая свой плакат с такой же надписью. "Долой Лжедмитрия Шестого!" визгливо откликался второй, вскидывая свой плакат. Третий поднимал свой и грозно вскрикивал: "Да здравствует Лжедмитрий Седьмой!" Второй тут же откликался: "Долой Лжедмитрия Седьмого!" и поворачивал свой плакат другой стороной. Иван про себя усмехнулся находчивости свергателя Лжедмитриев: достаточно повернуть плакат - и долой того Лжедмитрия, которого выкликает любой из противников. Толпа глухим ропотом откликалась на каждый выкрик.
Наконец дверь хозмага скрипнула и вышел тот. Иван невольно стал про себя называть его так, подсознательно сопротивляясь очевидному факту: тот-то был не кто иной, как Иван Жуков. Тот постоял немного на крыльце, лицо у него было явно растерянное - Иван это заметил сразу и, конечно, понял отчего: как не растеряться, если Феня тебе говорит, что ты только что был здесь, раскладушки покупал - сразу четыре штуки! - а ты никак не сообразишь, насмехается ли она или спятила. Иван даже посочувствовал, хотя и не без злорадства. Тот постоял немного, как бы в нерешительности, куда двинуться дальше, потом махнул рукой, оглянулся на дверь и спрыгнул через ступеньку. Иван двинулся следом. Некоторое время издалека еще доносилось "да здравствует...", "долой...", и тут они свернули на Александровскую, и Иван понял, что дома у него больше нет, потому что домой идет тот. Все было яснее ясного, и Иван повернул обратно. Теперь домом ему станет промерзший сарай маслобойки, где хочешь - не хочешь придется прожить, не высовывая носа, пока не будет готова лестница...
"Хорошо еще что ведро джема было",- хмыкнул Иван, и только тут сообразил, что в книжке о встрече его с самим собой ничего не говорится. "Отчего же это писатель,- так Иван стал незаметно для себя именовать своего неожиданного биографа,- об этом не написал?" Впрочем был пропущен не только этот эпизод, не говорится и о многом другом. Иван сейчас, разумеется, не помнил, о чем он успел рассказать "пш-ателю" в тот далекий вечер, скорее всего забыл тогда рассказать об этой невероятной встрече или инстинктивно побоялся. Однако, судя по тому, что он успел прочитать, в тот вечер он действительно и половины наверное не рассказал - так, перепрыгивал с пятого на десятое, нервы видно пошаливали, да и думал о другом - как бы поскорее намылиться куда-нибудь, лишь бы подальше...
Иван сравнивал прочитанное с тем, что помнил, перебирал в памяти пережитое в те пять недель - вроде все похоже, почти верно, и выстроено примерно так, как было на самом деле. Иван даже подивился этому рассказывал действительно с пятого на десятое, сбиваясь и перескакивая, а тут на тебе - все выстроилось так, что, когда читаешь, вроде все знакомо, а ловишь себя на вопросе: ну, а что дальше будет?
Иван подумал об этом мельком, не вдаваясь в секреты незнакомого ему ремесла, только чуть пожалел, что не обо всем рассказал "писателю" интересно было бы сейчас прочитать не только о встрече с самим собой, н.о скажем о том парне, что дал ему стрельнуть из лука,- из которого можно было стрелять не то что не целясь, а вовсе отвернувшись, и все равно попадешь точнехонько туда, куда хочешь... Или о музее тамошнем, куда Сверливый как-то сводил Ивана. Там он всякой всячины насмотрелся: зубную щетку Чингис-хана видел, очки Гомера, луч света в темном царстве, портянку Наполеона, подтяжки Цезаря и еще много всяких экспонатов, под каждым из которых было крупно написано: "Личный дар". Иван усмехнулся, вспомнив выставленный в одной из витрин портрет толстого веселого дядьки. Этот экспонат, судя по табличке, назывался "Пускай они не будут розами..." "Ну да ладно,-подумал Иван,- не рассказал так не рассказал", и, перелистав еще не прочитанные страницы, подсчитал- двенадцать. И, словно откликнувшись, кукушка высунулась из своего дупла и звонко отсчитала двенадцать ударов. Иван решил больше не отвлекаться и дочитать оставшиеся страницы одним духом.
"Как и во всякой азартной игре, в этой тоже были свои не сразу понятные тонкости. Иван, собственно, и не пытался в них вникнуть - и прежде он никакого интереса не испытывал ни к картам, ни к другим способам заработать деньги не работая. Поэтому, выслушав объяснение Гая Петровича тому, что происходит по вечерам в дальнем углу Соборного парка, он запомнил суть, не вдумываясь в детали. Суть же состояла в том, что помянутый угол парка был своего рода местным Монте-Карло.
