Джеймс Данливи - Рыжий
Я отдаю себе отчет, что Вы несколько обеспокоены из-за оплаты аренды, которая запаздывает, однако сразу после возвращения из Марокко я намерен послать Вам чек через свой банк и рассчитаться с Вами сполна. Погода в последнее время нас не баловала, но, возможно, именно это сделает весну еще более желанной и приятной. Миссис Дэнджерфилд, которая в настоящее время отдыхает в Шотландии, и я посылаем Вам обеим наши самые теплые пожелания и будем рады пригласить Вас на чашку чаю после нашего возвращения.
Искренне Ваш
Себастьян Балф ДэнджерфилдОн лизнул прогоркший клей и запечатал конверт. Я приношу удовлетворение, пусть и иллюзорное. Наверное следовало бы написать «я так отполировал мебель, что она сгинула навеки».
Он сгреб остальные письма и сложил их аккуратной стопкой на скомканную газету в камин. Спички — это пока еще то немногое, что принадлежит мне в этом мире, кроме собственной жизни. Прощайте, письма.
В последний раз он обошел дом. В спальню Мэрион. Осмотрел занавеси, подоткнул углы, выключил повсюду свет. Три библиотечные книги. Их следовало возвратить в библиотеку еще в начале нашей эры. Здесь довольно одиноко. А вот и детская. Папа, мамочка говорит, что ты сукин сын. Тише, деточка, не смей так разговаривать с папочкой. Папочка хороший. Он большой и добрый. Мамочка говорит, что ты заложил в ломбард все кастрюли и детскую коляску. Не верь этому, детка, папочка большой и добрый. Впрочем, все могло быть и хуже. Еще хуже.
Он закрыл за собой двери. Остановился в холле, чтобы посмотреть на портрет бородатого мужчины. Симпатичный он парень, но картину придется оставить здесь. Теперь, думаю, осталось только запереть парадную дверь.
Едва он отошел от картины, скрипнула калитка. Он догадался броситься в комнату мисс Фрост и сквозь дырку в занавеске увидел Эгберта Скалли в черном сюртуке, с белым крахмальным воротничком, голубой рубашке в полоску и коричневом галстуке. Его шляпа насквозь промокла, с ее полей стекала вода. Человек в черной шляпе и в черных туфлях. Черный — цвет частного капитала, которого у меня нет. Ну, ладно. Свистать всех наверх. Покидаем корабль.
Через дырку Себастьян наблюдал за тем, как подозревающий что-то Скалли спустился по ступенькам, взглянул наверх, на черепичную крышу, и снова молча поднялся вверх. Наклонившись, Скалли потер рукавом заиндевевшее стекло, чтобы заглянуть в комнату, но изморозь не поддалась. Тогда он снова спустился вниз и остановился у окон комнаты Мэрион и Себастьяна. Слава Богу, окна закрыты. А теперь Скалли направится к черному входу и заглянет в кухню. Это ужасно. Скалли, твоя ненасытная страсть к презренному металлу заставляет меня думать, что место твое — в самой грязной канаве. Если я выскочу через парадную дверь, то он заметит меня на улице. И наверняка вызовет полицию. Я должен действовать быстро и решительно. Накинуть макинтош и обмотать горло шарфом. Быть готовым к тому, чтобы быть готовым ко всему. Это не заранее придуманный экспромт. Нужно не забыть письмо и любой ценой унести с собой пакет с вещами. Ага. Скалли стучится в окно салона. Должно быть, этот негодяй заметил не застывший еще на сковородках жир. Хочет застать меня врасплох в постели. О милосердный Иисус. Дым от сожженных писем. Хитрый ростовщик учуял вонь от одного из своих дешевых конвертов. Осталась одна только надежда. И единственный путь к свободе.
Себастьян проверил шнурки на туфлях. В последний раз удостоверился, что не забыл конверт с деньгами, на котором был написан его собственный адрес. Немного подождал. Скалли продолжал стучать в окно салона. Подождал еще немного. Скалли пытается открыть черный ход. Хорошо, что были приняты все необходимые меры безопасности. А вот теперь уже пора. Свистать всех наверх!
Себастьян открыл парадную дверь, мгновение подождал, а затем со всей силы захлопнул ее. От удара задрожал весь дом. Он замер в холле. Было слышно, как Скалли бежит вокруг дома. Затем наступила тишина. Скрипнула калитка. То, что нам нужно.
Себастьян повернулся на каблуках и бросился в салон; схватил пакет, опустил занавески. Скалли надеется словить его, матерого зверя, на улице. Не все так просто, Эгберт. Не все так просто. Открывает дверь кухни, запирает ее. Спокойно, сердце. Потом будешь биться сколько хочешь и выпрыгивать из груди. Проходит через сад и забирается на крышу курятника. Пытается сохранить равновесие. Треск. Прогнившие доски расходятся под его ногами. Обеими руками он хватается за гребень стены. Бумажный пакет расползается. О Господи, мои трофеи пропали. Самообладание. Самое трудное впереди. Полный вперед. Через стену. Он наступает на застекленную раму, и стекло со звоном разлетается вдребезги. О Господи! Проверяет, не смотрят ли на него из окон. О Боже, женщина глядит на меня из окна. Что мне делать? Улыбаться, Христа ради, улыбаться любой ценой. Она перепугана до смерти. Хочется верить, что она не погубит мою хрупкую спасательную шлюпку и не станет швырять в меня щетками и кирпичами. Кричу ей:
«Прошу прощения, сегодня полнолуние. Я имею в виду, что свихнулся, а моя жена попала в аварию сегодня вечером».
Он побежал между домами, продираясь через колючий кустарник, выскочил на цветочную клумбу и, немного не рассчитав, перепрыгнул через железную ограду. Пусть страх Господний придаст мне сил, ибо заборы с острыми шипами вредны для гениталий. Он приземлился на колени, встал и понесся по улице. Только бы Скалли не поджидал меня за одним из этих кустов или углов, потому что сердце мое не выдержит и я выхаркаю собственные, не такие уж молодые, легкие. Жаль только, что я не сумел сохранить принадлежащие мне по праву трофеи. Эгберт так никогда и не поймет, что мне удалось покинуть его навсегда. Он будет неделями дежурить возле дома, ожидая, что я раздвину занавески и выкину белый флаг.
Но
не
дождется.
24
Говорят, что завсегдатаи этого заведения — литераторы и любители поговорить на возвышенные темы. Я обхожу его стороной. В кармане у меня билет, купленный в Британско-Ирландской Пароходной Компании. Он гарантирует, что мое бренное тело доставят на тот, более цивилизованный, берег. Сегодня вечером в восемь часов.
Себастьян допил солодовый напиток. Вышел из распивочной и быстро прошел под портиком Ирландского банка. Если эта крыша обвалится, то тогда даже Скалли не сумеет меня разыскать. Перебегает на другую сторону улицы и оказывается перед центральными воротами Тринити. Останавливается у доски объявлений. Никогда не знаешь, что тебя ждет. Может быть, я получу записку от Господа Бога. Заглядываю в швейцарскую. Швейцары ухмыляются и потирают руки у уютного камелька. Одеты они в аккуратные черные униформы. И всегда готовы услужить чем-нибудь или по крайней мере обнадежить.
