Майкл Крайтон - Конго. Научно-фантастический роман
„Эми расскажи Питеру“, — стараясь сдерживать себя, прожестикулировал Эллиот.
„Хорошие гориллы любить Эми Эми хорошая горилла“.
Итак, по сути дела Эллиот не узнал ничего нового. Эми строила фразы механически, не вкладывая в них большого смысла. Она просто уклонялась от ответов.
„Эми“.
Горилла бросила на Эллиота безразличный взгляд.
„Эми расскажи Питеру. Эми пришла смотреть гориллы?“.
„Да“.
„Гориллы делать что?“.
„Гориллы нюхать Эми“.
„Все гориллы?“.
„Большие гориллы белая спина гориллы нюхать Эми маленькие гориллы нюхать Эми все гориллы нюхать гориллы любить Эми“.
Значит, сначала ее обнюхал самец с серебристой шерстью на спине, потом малыши, потом все другие члены стада. Пока что все было ясно; на удивление ясно, подумал Эллиот, отметив про себя, насколько последовательно — при желании! — описывает Эми события. Но приняло ли ее стадо? Эллиот жестами спросил:
„Что случилось Эми потом?“.
„Гориллы дали пищу“.
„Какую пищу?“.
„Нет названия Эми пищу дали пищу“.
Очевидно, ей показали, где найти съедобную траву. А что, если они кормили Эми в прямом смысле слова? О таком поведении диких животных не сообщалось ни разу. Впрочем, никто и никогда не имел возможности наблюдать, как принимают в стаде новичка. К тому же Эми была самкой и почти достигла половозрелости…
„Какие гориллы давать пищу?“.
„Все давать пищу Эми брать пищу Эми любить“.
Скорее всего это были не самцы. А может быть, только самцы. Но почему ее охотно приняли? Конечно, гориллы живут не такими замкнутыми кланами, как другие обезьяны… и все-таки, что же там произошло?
„Эми оставаться с гориллами?“.
„Гориллы любить Эми“.
„Да. Что Эми делать?“.
„Эми спать Эми кушать Эми жить гориллы гориллы хорошие гориллы Эми любить“.
Итак, Эми приняла образ жизни диких горилл. Но приняли ли ее гориллы?
„Эми любить гориллы?“.
„Гориллы глупые“.
„Почему глупые?“.
„Гориллы не говорить“.
„Не говорят на языке жестов?“.
„Гориллы не говорить“.
Очевидно, Эми разочаровалась в диких гориллах, потому что они не понимали ее языка жестов. (Это было обычным явлением: владеющие языком приматы, как правило, разочаровывались и раздражались, оказавшись среди животных, не понимающих язык жестов.)
„Гориллы добры к Эми?“.
„Гориллы любить Эми Эми любить гориллы любить Эми любить гориллы“.
„Почему Эми вернулась?“.
„Хочу молочное печенье“.
— Эми, — сказал Эллиот, — ты отлично знаешь, что у нас нет ни молока, ни этого проклятого печенья.
Неожиданный переход на звуковую речь застал людей врасплох, и все вопросительно уставились на Эми.
Горилла долго не отвечала.
„Эми любить Питер Эми плохо без Питер“.
У Эллиота слезы навернулись на глаза.
„Питер хороший человек“, — продолжала горилла.
Несколько раз моргнув, Питер знаками предложил:
„Питер щекотать Эми“.
Эми прыгнула ему на руки.
* * *Позднее Питер Эллиот не раз пытался подробнее расспросить Эми. Но сделать это оказалось не просто, и главным образом потому, что Эми всегда испытывала затруднения, когда требовалось разделить события во времени.
Эми различала прошлое, настоящее и будущее — она помнила предыдущие события и ждала исполнения обещаний в будущем, — но сотрудникам „Проекта Эми“ никогда не удавалось научить ее точнее дифференцировать события во времени. Например, она никак не могла понять, чем отличается „вчера“ от „позавчера“. Ученые так и не выяснили, является ли это следствием каких-то упущений в методах обучения или неотъемлемой деталью собственных представлений Эми о мире. (Некоторые факты говорили в пользу последнего объяснения. Эми особенно сбивали с толку метафоры, в которых время выражалось категориями пространства, например „такое-то событие ждет нас впереди“ или „такое-то событие осталось позади“. Учителя Эми представляли себе прошлое и будущее как нечто, располагавшееся за ними и перед ними соответственно. Напротив, поведение Эми говорило о том, что она воспринимает прошлое как нечто, находящееся впереди нее, потому что она могла видеть или по крайней мере представить его, а предстоящие события находились за спиной Эми, потому что пока что были невидимыми. Если Эми с нетерпением ждала обещанного появления друга, она часто бросала взгляды через плечо, даже если стояла лицом к двери.) Как бы то ни было, проблема определения последовательности событий теперь стала главным препятствием, и Эллиот очень тщательно строил вопросы. Он спросил: „Эми, что случилось ночью с гориллами?“.
Эми бросила на него взгляд, который был хорошо знаком Эллиоту. Так она смотрела в тех случаях, когда, по ее мнению, ответ был очевиден:
„Эми ночью спать“.
„А другие гориллы?“.
„Гориллы ночью спать“.
„Все гориллы?“.
На этот глупый вопрос Эми решила даже не отвечать.
„Эми, — показал Эллиот, — ночью гориллы пришли в наш лагерь“.
„Пришли это место?“.
„Да, на это место. Гориллы пришли ночью“.
Эми задумалась, потом решительно возразила:
„Нет“.
— Что она сказала? — переспросил Мунро.
— Она сказала „нет“, — пояснил Эллиот.
„Да, Эми. Они приходили“.
Эми подумала еще с минуту, потом жестами сказала:
„Существа приходили“.
Мунро опять попросил перевести ответ Эми.
— Она сказала: „Существа приходили“. — С этого момента Эллиот переводил ответы гориллы без напоминаний.
— Какие существа, Эми? — спросила Росс.
„Плохие существа“.
— Это были гориллы, Эми? — попытался уточнить Мунро.
„Не гориллы плохие существа много плохих существ приходить из леса приходить говорить вздохами приходить ночью приходить“.
— Где они сейчас, Эми? — спросил Мунро.
Эми повертела головой, осмотрела джунгли.
„Здесь это плохое старое место существа приходить“.
— Какие существа, Эми? — повторила Росс. — Это животные?
