Том Годвин - Научно-фантастические рассказы американских писателей
— Вот так они и переправляли студентов с этажа на этаж, — сказала Марта, — и, держу пари, мы найдем еще не одну такую лестницу.
Коридор кончился. Перед ними был большой квадратный зал. Слева и справа помещались лифты и четыре эскалатора, которыми и теперь еще можно было пользоваться как лестницей. Но не эскалаторы заставили всех присутствующих застыть от изумления. Все стены зала снизу доверху были покрыты росписью. Рисунки, потемневшие от пыли и времени, были не очень отчетливы, потребовалась большая работа, чтобы очистить все стены. Но все же можно было разобрать слово “Дарнхулъва”, написанное золотыми буквами на каждой из четырех стен.
Марта не сразу даже осознала, что перед ней наконец — целое полнозначное марсианское слово. Вдоль стен по ходу часовой стрелки развертывалась грандиозная историческая панорама.
Несколько первобытных людей, одетых в шкуры, сидели на корточках вокруг костра; охотники, вооруженные луками и стрелами, тащили тушу какого-то похожего на свинью животного. Кочевники неслись верхом на стройных скакунах, напоминающих безрогих оленей, а дальше — крестьяне, засевающие поле и убирающие урожай; деревни с глинобитными домиками; изображения битв, сначала во времена мечей и стрел, а затем уже — пушек и мушкетов; галеры и парусные суда, а затем — корабли без видимых средств управления; авиация; смена костюмов, орудий и архитектурных стилей; богатые, плодородные земли, постепенно переходящие в голые, мертвые пустыни и заросли кустарника; время Великой засухи, охватившей всю планету: Строители каналов с помощью орудий, в которых легко узнать паровой ковш и подъемный ворот, трудятся в каменоломнях, копают и осушают пустынные равнины, перерезанные акведуками; большая часть городов — порты на берегах постепенно отступающих и мелеющих океанов; изображение какого-то покинутого города с четырьмя крошечными человекообразными фигурками и чем-то вроде военного орудия посреди заросшей кустарником площади — и люди и машина казались совсем маленькими на фоне огромных безжизненных зданий. У Марты не было ни малейших сомнений: слово “Дарнхулъва” означало “история”.
— Удивительно! — повторял фон Олмхорст. — Вся история человечества. И если художник правильно изобразил костюмы, оружие и орудия, если он точно воспроизвел архитектуру, то мы можем разбить историю этой планеты на эры, периоды и цивилизации.
— Можно даже считать, что такое деление соответствует нашему. Во всяком случае, название этого факультета — “Дарнхулъва” — точно соответствует названию “историческое отделение”, — сказала Марта.
— Да, “Дарнхульва” — история. А ваш журнал был журналом Сорнхулъва! — воскликнул Пенроуз. — У вас есть слово, Марта!
Марта не сразу осознала, что он впервые назвал ее по имени, а не “доктор Дейн”.
— Мне кажется, что, взятое отдельно, слово хулъва означает что-то вроде “наука”, “знание” или “предмет”, а в сочетании с другими словами оно равнозначно нашему “логия”. “Дари” обозначает, очевидно, “прошлое”, “старые времена”, “события”, “хроника”.
— Это дает вам три слова, Марта, — поздравила ее Сахико, — и это — ваше достижение.
— Но давайте не будем заходить так далеко, — сказал Латтимер, теперь уже без насмешки. — Я еще могу согласиться с тем, что “Дарнхулъва” — марсианское слово, обозначающее историю как предмет изучения. Я допускаю, что слово “хулъва” — носитель общего значения, а первый элемент определяет его и дает ему конкретное содержание. Но связывать это слово со специфическим понятием, которое мы вкладываем в слово “история”, нельзя. Мы даже не знаем, существовало ли у марсиан научное мышление. — Он замолк, ослепленный голубовато-белыми вспышками “Клигетта” Сида Чемберлена. Когда прекратился треск аппарата, они услышали голос Чемберлена:
— Однако это грандиозно! Вся история Марса от каменного века и до самого конца — на четырех стенах! Я пока хочу заснять отдельные кадры, а затем мы все это покажем в телепередаче в замедленном темпе и вы, Тони, будете комментировать весь этот показ, дадите истолкование сцен. Вы не возражаете?
Возражает ли он! Марта подумала, что если бы у него был хвост, то он бы завилял им при одной мысли об этом.
— Хорошо, друзья, но на других этажах есть, наверное, еще фрески, — сказала она, — кто хочет пойти с нами вниз?
Вызвались Сахико и Айвн Фитцджеральд. Сид решил пойти наверх с Тони Латтимером. Глория тоже выбрала верхний этаж. Было решено, что большинство останется на седьмом этаже, чтобы помочь Селиму фон Олмхорсту закончить работу.
Марта медленно начала спускаться вниз по эскалатору, проверяя своим топориком прочность каждой ступеньки.
На шестом этаже тоже была “Дарнхулъва” — судя по рисункам, история военного дела и техники. Они осмотрели центральный зал и спустились на пятый этаж. Он ничем не отличался от шестого, только большой четырехугольный зал был весь заставлен пыльной мебелью и какими-то ящиками. Айвн Фитцджеральд неожиданно поднял фонарь. Росписи здесь изображали марсиан. По виду они почти ничем не отличались от жителей Земли. Каждый марсианин держал что-нибудь в руке — книгу, пробирку или деталь научной аппаратуры. Все они были изображены на фоне лабораторий и фабрик, в отблеске пламени или при вспышке молнии. Над рисунками стояло уже знакомое Марте слово “Сорнхулъва”.
— Марта, посмотрите на это слово! — воскликнул Айвн Фитцджеральд. — То же, что и в заглавии вашего журнала. — Он посмотрел на стену и добавил: — Химия или физика.
— Или и то и другое вместе, — предположил Хаберт Пенроуз. — Не думаю, чтобы марсиане так строго делили эти предметы. Смотрите! Этот старик с длинными усами — должно быть, изобретатель спектроскопа. Он его держит в руках, а над головой у него — радуга. А женщина в голубом рядом с ним, наверное, что-то сделала в области органической химии. Видите над нею схемы молекулярных цепей? Какое слово передает одновременно идею химии и физики как единой дисциплины?
— Может быть, “Сорнхульва”, — сказала Сахико, — Если “хулъва” значит “наука”, то слово “сорн” должно означать “предмет”, “вещество” или “физическое тело”. Вы были правы, Марта. Цивилизованное общество непременно должно оставить после себя хоть какое-нибудь свидетельство своих научных достижений.
— Да, это должно стереть презрительную усмешку с лица Тони Латтимера, — сказал Фитцджеральд, когда они спускались по неподвижному эскалатору на следующий этаж. — Тони хочет стать крупной фигурой. А когда рассчитываешь на это, трудно примириться с мыслью, что кто-то может быть крупнее. Ученый, который первым начнет читать марсианские надписи, будет, без сомнения, самой крупной величиной в археологии нашего времени.
