Клиффорд Саймак - Проект «Ватикан»
«Вот оно — моё призвание, — думал Шептун. — Моё призвание, моя цель. Я должен разыскать свой народ и другие народы, те, что в пустоте и одиночестве пространства ищут дорогу к свету».
Потом красный карлик и окружавшая его темнота исчезли, и он снова оказался в центре кольца, образованного кубоидами. Шептун разыскал среди них розово-красный кубоид. Передняя плоскость его сначала была пуста, но постепенно на ней, как на фотобумаге, стало проявляться уравнение бледные, туманные, расплывчатые очертания символов постепенно становились все более чёткими. Шептун устремил своё сознание к этому уравнению, соединился с ним, и смысл его стал ему понятен. Когда это произошло, розово-красная школьная доска стала чистой; Шептун направил к ней поток своего сознания, и на ней робко, осторожно стало возникать новое уравнение. Постепенно оно стало таким же ясным и чётким, как предыдущее. Это уравнение передал розово-красному кубоиду Шептун, это была его первая фраза на языке обитателей математического мира, и её могли прочитать все остальные кубоиды!
«Я разговариваю с ними! — радостно подумал Шептун. Он был счастлив и горд. — Теперь они поймут меня, а я — их!»
Уравнение, переданное Шептуном, поочерёдно написали на своих плоскостях остальные кубоиды, и Шептун почувствовал, как они удивлены и рады, что в их мире появился кто-то умеющий разговаривать с ними на их языке. Их одиночеству пришёл конец, но они не были огорчены — наоборот, чувствовалось, что это им нравится.
Уравнение Шептуна стёрлось, и довольно быстро его сменило новое.
Розово-красный кубоид отвечал ему. Шептун настроился на долгую беседу с новыми знакомыми.
Глава 46
Теннисон и Джилл сели. В маленькой комнате кроме двух стульев ничего не было — четыре голые каменные стены. На металлической пластине, вмурованной в одну из них, медленно проступили черты уже знакомого Теннисону лица. Через некоторое время голос Папы произнёс:
— Рад, что вы пришли навестить меня.
— Мы счастливы, Ваше Святейшество, присутствовать здесь.
— У меня много советчиков, — сообщил Папа, — и советы они мне дают порой весьма противоречивые, так что мне иногда трудно склониться к тому или иному мнению. Если вы не возражаете, я бы хотел посоветоваться с вами. С людьми. Среди моих советников преобладают роботы. Правда, за долгие годы моего существования тут бывали и люди, но их было немного, и мало кто из них откровенно делился со мной мыслями. Есть Экайер, но он не намного превосходит остальных, поскольку выражает только свою личную точку зрения на вещи. Он настолько погружён в Поисковую Программу…
— Он предан своей работе, Ваше Святейшество, — возразил Теннисон.
— Не спорю, это так. Вот я о чем хотел вас спросить… У вас, людей, не возникает протеста относительно того, что это место зовётся Ватиканом?
— Никакого, — ответила Джилл.
— А вы, случайно, не христиане?
— Этот вопрос, Ваше Святейшество, мы не раз обсуждали между собой, — сказала Джилл. — И не можем с уверенностью ответить на него. У нас обоих в роду были христиане. Вряд ли мы сказали бы вам больше, если бы ответили, что мы не иудеи, не мусульмане, словом, не представители других религий, которые создало человечество.
— Но мы — не настоящий Ватикан в прямом смысле слова, — сказал Папа. — Вообще не Ватикан, строго говоря. Мы называемся Ватикан-17, хотя числительное редко добавляется к нашему названию. Я точно не знаю, но, видимо, в то время, когда мы возникли, существовало ещё шестнадцать Ватиканов, разбросанных по такому же числу солнечных систем, населённых людьми. Полагаю также, что земной Ватикан до сих пор остаётся головным учреждением, если я верно выразился, а остальные являются его филиалами — не уверен, что употребил верный термин. На самом деле мы этим никогда не интересовались. Думаю, если бы мы начинали нашу деятельность сегодня, мы вряд ли остановили бы свой выбор на этом названии. И если бы меня начали конструировать сегодня, сомневаюсь, что меня назвали бы Папой. Когда здесь все только начиналось, у роботов были сильны воспоминания о Земле, о тех чудесах, которые были связаны с великой земной религией. Так я стал Папой, а это место — Ватиканом. Думаю, это наверняка вызвало бы порицание со стороны главного Ватикана. Но это случилось только потому, что создатели здешнего учреждения питали глубочайшее уважение к христианству Древней Земли. Несмотря на то что наши основатели на Земле были лишены права причастия, они до сих пор полны любви к этой древней вере.
— Нам это вполне понятно, — сказал Теннисон. — Нам ясны побудительные мотивы выбора терминологии.
— Как Папа, — продолжал Его Святейшество, — я должен быть непогрешимым. Считается, что я должен знать все ответы. Наше сообщество ищет во мне руководителя. Как сложнейший компьютер, я устроен так, что могу отвечать на вопросы, связанные с долгосрочным прогнозированием, а на злободневные вопросы мне отвечать труднее. Задайте мне вопрос, ответ на который может оказаться ценным, важным через десять тысяч лет, — я подумаю немного и дам ответ с неплохой долей вероятности. Попросите у меня ответа на вопрос, который связан с делами дня завтрашнего, и я буду не так уверен в его правильности. Понимаете, какие у меня трудности?
— Да, пожалуй, — кивнула Джилл.
— Но меня больше всего беспокоит, — сказал Папа, — проблема веры как таковой, как бы странно это ни звучало из уст Папы. Понимаете, во Вселенной разные народы создали огромное количество верований, основанных на самых разнообразных понятиях природы божественности. Вам ясно, о чем я говорю?
— Ваше Святейшество, мы слушаем вас очень внимательно, — сказал Теннисон.
— Так вот… Как я уже сказал, число религий во Вселенной огромно. Но все-таки Вселенная по числу вероисповеданий не превзошла Землю. Как вы думаете, сколько могло быть религий на Земле?
— Мне как-то в голову не приходило подсчитывать, — пожала плечами Джилл. — Вряд ли я могла бы назвать точное число. Знаю только, что их было великое множество.
— И все разные, — подхватил Папа. — И каждая спорила с другими не на жизнь, а на смерть, доказывая свою истинность и единственность. Веками на протяжении истории человечества люди разных вероисповеданий уничтожали друг друга, чтобы доказать, что их вера лучше. Вера, основанная на убийстве других… Вам это понятно? Как вы могли бы это объяснить? И чем?
— Безумием человечества, — ответил Теннисон. — У нашей расы, Ваше Святейшество, множество пороков.
— И все-таки за что-то вас любят роботы! Ваш народ создал нас. Ваш интеллект, ваши руки создали нас. Мы произошли от вас. Вы нас сделали и усовершенствовали. Значит, в вас были не только пороки, но и много добра. Значит, вам должны быть свойственны и любовь, и благородство.
