Василий Головачев - Черное время
– И тем не менее я хочу в этом убедиться. – Баренц повернулся к служителям закона спиной, шагнул к двери Громова.
Что-то прошумело сзади, как ветерок.
Он обернулся.
Полковник и капрал, взявшийся за кобуру табельного «универсала» на поясе, находились в состоянии странного ступора, широко раскрыв глаза, будто играли в известную детскую игру «замри на месте». А рядом с ними стоял неизвестно откуда взявшийся молодой человек в стандартном унике, высокий, широкоплечий, ощутимо сильный, широкоскулый, сероглазый, похожий на Аристарха Железовского. В глазах его прыгали веселые искорки, на лице застыло неуловимо знакомое выражение, принадлежащее какому-то другому человеку, которого Баренц знал. Но додумать эту мысль он не успел.
– Я Дар Железвич, – сказал молодой человек глубоким бархатным баритоном, – праправнук Аристарха Железовского. Увидел вас случайно при выходе из метро и решил подождать. У вас проблемы?
В коридоре показались трое спешащих парней – обойма телохранителей Баренца, сумевшая проникнуть внутрь здания Совета.
– Уже нет, – ответил комиссар Сопротивления. – Я вспомнил, кто вы, мне о вас рассказывали. Вы сын князя, зять Клима Мальгина, интрасенс из… э-э, весьма далекого будущего. Странно, что вы нашли меня здесь.
– Ничего странного. Я не могу выйти на ваших друзей, Игната Ромашина, Джуму Хана и на моего прадеда.
– Они… далеко отсюда.
Дар покосился на парализованных офицеров Службы.
– Они ничего не услышат и не вспомнят. А мне очень нужен Аристарх… э-э, мой прадед.
– Он на Шив Кумаре вместе с остальными… должен быть, по крайней мере.
Праправнук Железовского вопросительно посмотрел на Баренца.
Тот жестом показал охране, что все в порядке, махнул рукой вперед:
– Давайте поговорим обо всем в другом месте, здесь оставаться небезопасно.
– Я понял. И все же всего два слова: почему Аристарх на Шив Кумаре и что значит «с остальными»?
– Мы освободили пленников, помог Майкл Лондон, если вы знаете, кто это такой.
– Знаю, встречались.
Баренц в сомнении глянул на невозмутимое лицо Дара, но уточнять – где княжич встречался с Лондоном, – не стал.
– Идемте со мной. По пути поговорим.
– Секунду…
Под черепом Баренца прошелестел странный морозный ветерок, кто-то заглянул ему в мозг, поворошил сознание и исчез.
– Прошу прощения, курфюрст, для ускорения процесса информобмена я прочитал нужный мне файл вашей памяти. Вынужден срочно покинуть вас. Всех перемещенных на Шив Кумар надо немедленно отправить в другое место. Помощь нужна? Вам лично?
– Нет.
– Тогда до скорой встречи.
Дар Железвич отступил на шаг, поднял руку прощальным жестом и растворился в воздухе.
Ошеломленные таким поворотом дела телохранители Баренца перевели взгляды на него.
– Уходим! – опомнился верховный комиссар Сопротивления, вдруг поймав мелькнувшую мысль: в облике сына князя из далекого пятьдесят шестого века сквозили черты Клима Мальгина.
«Бред!» – сказал сам себе Баренц и заторопился к лифту.
* * *Исследовательская станция «Джей-Джей Шепли» приняла переселенцев с такой же обходительностью, с какой принимала дежурные смены ученых и гостей. Если бы не системы обзора, показывающие пейзажи вокруг станции, никто бы не догадался, что она расположена на поверхности остывающей звезды, сила тяжести на которой превышала земную в девятьсот раз.
Беглецы старше семидесяти лет не были склонны рассматривать пейзажи, а вот дети и кое-кто из взрослых не упустили возможности полюбоваться ландшафтами коричневого карлика и собрались в зале визинга почти сразу же после короткого знакомства с временным убежищем и расселения по каютам.
Ромашин и Джума Хан присоединились к этой группе эстетов уже после прощания с Лондоном: Майкл – «турецкий офицер» – вернул себе прежний облик, убедился в работоспособности станции, поговорил с обслуживающим ее инком по имени Джил и улетел в неизведанные дали и времена, обещав скоро вернуться.
Взрослые, подспудно ожидавшие каких-то новых потрясений и неприятных сюрпризов, вели себя сдержанно и строго. Дети тоже притихли, но в силу молодости и изначального оптимизма верили в лучшее и быстро приняли новые правила игры. Их голоса зазвучали громче, оживленнее, веселее, что сразу сказалось на общем психоэмоциональном состоянии переселенцев: всем вдруг показалось, что мытарства закончились, началась более светлая полоса, а впереди их ждет долгая и счастливая жизнь.
– Мрак! – проговорил Джума Хан, разглядывая коричневые гребни металлических дюн Шив Кумара и более яркие – багровые и алые – долины и понижения.
– Ад! – согласился Ромашин. – Только без котлов с кипящей серой и без грешников.
– Эту роль отвели нам.
– Ну, пока что мы целы и невредимы, а это главное. Мы еще поборемся, не все потеряно, тем более что на нашей стороне такие личности, как Мальгин и Лондон.
– И Аристарх.
– И Аристарх. Не понимаю только, куда он подевался.
– Внимание! – раздался под куполом зала мягкий голос инка. – Могу предложить экскурсию по самым экзотическим районам звезды. Желающих ждет десятиместный модуль «Садко».
– Мне казалось, пейзажи здесь не должны отличаться разнообразием, – посмотрел на друга Джума.
– Всегда существуют исключения из правил. Возможно, здесь действительно есть некие аномальные зоны, сформировавшиеся и застывшие случайным образом.
– Пойдем посмотрим?
– Почему бы и нет? Все равно до возвращения Аристарха делать нечего.
Ромашин и Хан присоединились к немногочисленной группе молодежи, пожелавшей полюбоваться на ландшафты коричневого карлика, и похожий на черепаху модуль «Садко» отправился в путь.
Небо Шив Кумара было угольно-черным, атмосферу коричневый карлик имел тонкую и разряженную, состоящую в основном из паров металлов, но все же достаточную для того, чтобы звезды сквозь нее виднелись размыто-дрожащими мигающими каплями света. Звезд было много, однако поверхность угасшей звезды они освещали слабо, поэтому инк модуля переключил видеосистему на другие диапазоны электромагнитного спектра, в том числе на инфракрасный, отчего пейзаж под аппаратом сразу волшебно расцвел всеми оттенками красного, оранжевого и желтого цвета.
Конечно, тяготение Шив Кумара не позволяло развиваться на его очень горячей – около тысячи градусов – поверхности каким-либо выдающимся формам рельефа. Виом обзора показывал везде одну и ту же картину: невысокие, до полусотни метров, холмы и гребни и неглубокие долины между ними. Казалось, вся остывающая звезда представляет собой идеальный шар с тонкой сморщенной кожурой. Но через полчаса полета впереди показался пологий подъем, сгладивший рябь металлических барханов, и «Садко» вылетел на край уступа, обрывающегося вниз на значительную – километровую глубину.
