Сергей Лукьяненко - Спектр
Ди-Ди взял с соседнего кресла пухлую тетрадь в синей обложке. Открыл на первой странице – Мартин с удивлением отметил, что тетрадь исписана уже по меньшей мере на четверть. И принялся читать:
– «Он встречал осень уже второй раз. Сегодня был его день рождения – ровно два года назад Окрылённый Мечтой покинул тёплые и спокойные глубины родительской сумки…»
Сделав выразительную паузу, Ди-Ди сказал:
– Представляю, какой шок испытает читатель, прочтя эти фразы!
– Да уж, неожиданное начало – верный ключ к успеху, – согласился Мартин.
– Термин день рождения подсказал мне уважаемый геддар, – признался Ди-Ди. – У меня вначале было «Планета уже дважды совершила оборот вокруг светила с того дня, как Окрылённый Мечтой…» и так далее. Мне кажется, что новые, неожиданные термины придают тексту большую упругость, внушают доверие к происходящему.
– Возможно, – кивнул Мартин. Посмотрел на Кадраха – тот довольно лыбился, слушая дио-дао.
– А вот моё любимое место… – Дио-дао перелистнул несколько страниц. – «Трава. Небо. Покой. И ничего… Странное слово – „ничего“. Ведь ничего не значит, а мы так любим его говорить. Мы так ненавидим саму мысль о „ничего“, которое рано или поздно наступит… и так легко говорим это слово. Ничего. Только метёлка травы перед глазами, только плывущие облака… Облака не знают, что такое „ничего“. Белое на синем. Пар в пустоте. Клубы дыма – дыма нашей веры. Когда ты маленький – ты строишь волшебные замки из белого тумана… Ничего. Можно подняться, а можно остаться в высокой, в рост, траве. Что изменится? Ничего. Водяной пар. Аш-два-о… Почему же так не хочется вставать из густого запаха трав, из дрожащих метёлок травы, из секунды детства, доставшейся нежданным подарком? Ведь всё равно нет ничего, только пар, только аш-два-о… Белая вуаль на лике неба, будто робкие меловые штрихи на классной доске…
Детство ушло, но остались плывущие над землёй облака. Они не знают, что ты давно уже повзрослел. Они те же самые, что и год назад. Ты повзрослел, ты постареешь, ты умрёшь… Облака будут всё так же плыть над землёй, и маленький мальчик будет лежать в траве, слепо и бездумно глядя в небо, не зная, что его облака плыли и надо мной, не зная, что любая мечта повторяется в веках… Ничего. Но пока плывут в небе облака – я живу. Я – тот мальчик, что смотрел в небо тысячу лет назад. Я – тот старик, что улыбнётся небу через тысячу лет. Я живу вечно! Я буду жить всегда! Аш-два-о – это то, из чего сделаны облака и океаны, моя плоть и сок травы. Я – вода и огонь, земля и ветер. Я вечен, пока плывут над землёй облака. Трава… небо… покой… Спасибо этому небу. Этой траве. Этим облакам. Этой вечности, что подарена каждому. Надо лишь потянуться к небу…»
– Да ты поэт, Ди-Ди, – сказал Мартин.
Бронзовая кожа дио-дао едва заметно порозовела от смущения.
– Я стараюсь. Один из моих дальних предков был сочинителем историй, у меня есть кое-что из его памяти. Это помогает.
– А в чём будет суть твоего романа? – спросил Мартин.
– Как ты мог понять из этого фрагмента, пройдя нелёгкие испытания, Окрылённый Мечтой поймёт, что долгая жизнь не делает разумное существо более счастливым, что он ничем не превосходит своих предков, которые жили полгода!
– Понимаю, – кивнул Мартин.
– Я не совсем уверен в этой идее, – признался Ди-Ди. – Но иначе читателю станет слишком грустно.
– Ты прав, – сказал Мартин. – Большинство земных писателей тоже приходили к подобной морали. Им было жалко читателей… ну и себя, конечно.
Ди-Ди помрачнел:
– Тогда я ещё подумаю. Быть может, финал станет иным.
– Берег, – негромко сказал Кадрах. – Мы приближаемся к берегу.
Как ни странно было ожидать от геддара, чья планета изобиловала морями и океанами, страха перед водой, но Мартину в его голосе почудилось облегчение. Он встал, потянулся, разминаясь. Посмотрел в окно.
Вдали и впрямь вставали горы.
– Мы почти прибыли, – сообщил Ди-Ди. – Путь от берега в горы займёт не более получаса. Я пока поем…
Он вдруг заколебался. Потом взял свою тетрадь и наполовину опустевшую капиллярную ручку.
– Нет, лучше ещё немного попишу. Мартин, подай мне пакет белковой соломки.
5
Они ушли далеко от зимы. Даже под вечер и даже в горах было тепло. Мартин скинул куртку и остался в рубашке, Кадрах распустил завязки своей одежды, Ди-Ди сбросил плащ и остался в набедренной повязке.
Вокзал располагался на каменистом плато перед Долиной Бога. Маленький городок, в котором вряд ли жили более пяти-шести тысяч дио-дао, жался к железной дороге. Среди обычных куполов Мартин заметил здания иной архитектуры – и в груди сразу потеплело. Здесь жили многие расы, в том числе и люди. Всё-таки это было уникальное место.
– Здесь есть геддары, – сказал Кадрах. Ему в голову пришла та же самая мысль. – Я полагаю, что будет разумно, если мы разделимся. Я попрошу совета у своих, Мартин – у людей. А ты, Ди-Ди, отправляйся к теологам дио-дао.
– Это хорошая мысль, – согласился Ди-Ди. – Видите вход в долину?
Вход они видели. В километре от городка, где горные кручи расступались, рассечённые долиной, вздымалась в небо радужная арка. Для склонных к спокойным цветам и низким постройкам дио-дао это было очень необычное сооружение.
– Там есть охрана, – продолжал Ди-Ди. – Но вход свободный в любое время. Только надо оставить оружие.
– Я не оставлю меч! – резко ответил Кадрах.
– Меч можно, – успокоил его Ди-Ди. – Ведь это деталь твоего религиозного культа. Встретимся у арки… через час?
– Через два, – попросил Мартин. – Мне кажется, ещё будет светло.
– Хорошо, через два, – легко согласился Ди-Ди. – Постараемся выяснить всё про женщину Ирину и какой религией она может воспользоваться.
– Ещё надо проверить гостиницы, – напомнил Мартин. – Сможешь?
Ди-Ди кивнул, и они разошлись. Мартин направился к каменному двухэтажному зданию, в котором угадывались земные черты, Кадрах уверенно пошёл к длинному деревянному бараку, увенчанному решётчатой сторожевой башенкой. Дождавшийся Друга двинулся к стоящим чуть на особицу куполам – слишком большим для жилых помещений.
Этот городок и впрямь отличался от обычных поселений дио-дао. Несколько раз Мартину попадались Чужие – парочка длинноногих, топорщащих перья шеали, угрюмый коренастый гуманоид – или псевдогуманоид, расу которого он не смог определить, и здоровяк-гуманоид с обличьем хищника, соплеменник которого так неосторожно угрожал ключникам на Библиотеке. С шеали Мартин поздоровался жестовым туристическим – они очень плохо владели речью, с гуманоидами тоже обменялся приветствиями. Даже вспыльчивый хищник казался любезным – в чужих мирах все инопланетяне невольно тянутся друг к другу.
