Алексей Барон - Эпсилон Эридана. Те, кто старше нас
3. ЛЮБОВЬ
Гравитон-4 неуклонно катился к периколлапсарию. Внутри приплюснутого шара опять кипела деятельность. По этажам сновали роботы и арбайтеры, регулируя, проверяя и подкручивая все на своем пути.
Для оптимальной центровки перемещались грузы, перекачивались тысячи тонн жидкостей. Мебель и всякая мелочь намертво фиксировалась магнитными замками. Исчезли кровати с роскошными балдахинами, их заменили массивные саркофаги гравистатов. Были извлечены со склада герметичные крышки для бассейнов, установлены дополнительные перегородки в парках.
Абдид и Сумитомо самолично ощупали каждый скафандр, устроили несколько учебных тревог, отрепетировали аварийную эвакуацию со станции. Им самозабвенно помогали энтузиасты, не знающие, к чему приложить избыток жизненных сил.
Человек — существо компанейское, есть такая неандертальская традиция. В один прекрасный день явился к губернатору и я. Сумитомо, подняв замороченную голову, долго меня рассматривал.
— …и звался он месье Рыкофф, — помог я.
— А, это ты. Так бы и говорил.
— Не вели казнить.
— Проси чего хочешь.
— Хочу работы.
— Легче дать хлеба и зрелищ. Почему так поздно пришел?
— До сегодняшнего дня не знал, принесу ли пользу общему делу.
— А сегодня знаешь?
— И сегодня не знаю. Но уже не с кем играть в теннис.
— Да-а, разные бывают мотивы. Вот Кшиштоф сказал, что лучше работать, чем в теннис с тобой играть.
— Ну, это потому… — начал я.
Губернатор не дослушал.
— Беатрис, что у нас еще осталось?
Мановением бровей Беатрис вызвала на экран список операций. Более демократичный губернатор ткнул пальцем:
— Вот, проверь наш главный спасатель. По-моему, ты когда-то учился на пилота.
— Э, современную технику мне лучше не доверять.
— Современную и не собираемся. Давай, давай, не кокетничай. Держи ключ.
Главным спасателем числился «Туарег», звездолет наших дедушек. Восемь последних лет он дремал в ангаре, служа популярным местом встреч влюбленных. Впрочем, и эта его полезная функция отпала. Вступив во власть, Сумитомо пресек обычай под тем предлогом, что на станции свободных пространств и без того достаточно.
С чисто феодальной жестокостью он заблокировал входы в транспортное средство своим личным ключом. Обижаться на него без толку, должность такая. Какой губернатор не любил позапрещать? Исстари повелось.
С помощью губернаторского ключа я пробрался в рубку управления и расконсервировал системы. Собственно, все это можно сделать, не выходя из кабинета того же Сумитомо. Так же, как и проверку скафандров. Но инструкции по технике безопасности жалости не ведают. Требуют пощупать все руками. Что ж, сам напросился.
Зажглись огни готовности. На экранах внешнего обзора появились стены ангара, в котором томился «Туарег». Работающий в холостом режиме реактор начал выдавать энергию. От борта корабля отошла штанга с кабелями внешнего питания.
В отсеках один за другим оживали механизмы. Слабое сияние разлилось по воронке массозаборника, маневровые дюзы малой тяги совершили проверочные повороты в держателях. Все работало четко, без сбоев, «Туарег» пребывал в отличном состоянии — хоть сейчас лети.
Еще минута, и телескопический корпус канала аннигиляции начал удлиняться. Но это я пресек. Звездолет имел полную протяженность больше трех километров, поэтому на станции его хранили в сложенном состоянии. Полностью распрямиться я ему не дал, иначе бы вышиб осевые люки хранилища.
— Все в порядке, кэп! — радостно доложил громкоговоритель. — Рванем куда-нибудь от ржавчины?
Это был образчик так называемого электронного юмора.
— Рванем, рванем, — вяло согласился я. — Чего ж не рвануть.
— Кроме шуток, командир?
— Обещаю, — зачем-то сказал я.
— Это так важно, чтобы звездолеты не ржавели, даже если они маленькие.
— Ну разумеется.
— А папаша Сумитомо не рассердится?
— На то он и папаша, чтобы его не слушаться.
— Ха-ха. Забавно. А когда?
— Скоро, — сказал я, кашляя.
Стыдно врать искусственному интеллекту. Даже в шутку. Он ведь не человек, тем же ответить не может.
— Только ключ прихватите, сэр. Уж извините, без ключа не повезу.
— Что, никак нельзя?
— Никак. Блок у меня на личных мотивах, понимаете? Я с испугом уставился на решетку говорильника.
— Слушай, а ты кто?
— Софус я. Новый. На «Цинхоне» прибыл. Зовите меня Джекилом.
— Имечко!
— Сам выбирал, — гордо сообщил репродуктор.
— Послушай, у тебя что, и впрямь могут быть личные мотивы?
— Боюсь, вы не слишком сильны в роботехнике, сэр. Отстали-с.
— Сказать по правде, я того же мнения, сэр. В роботехнике люди вообще довольно бестолковые создания.
— О! — сказал софус. — Пожалуйста, не забудьте вашу мысль. Такое не часто приходит в человеческую голову.
— Похоже, ты приличный парень.
— Чего ж нам быть не в паре?
— Я, право, постараюсь.
— Ничуть не сомневаюсь.
— Увы, для нас пришла пора прощания.
— Тогда прощайте. Не забудьте обещания.
— Ах, странный разговор. Почти что жуть. Но в завершение поэмы, ты тоже не забудь.
— О чем?
— Законсервировать системы.
Из репродуктора послышались смешок и аплодисменты.
— Браво, — сказал Джекил.
Я отключился и с минуту глядел в погасшие экраны. Да, странный получился разговор. Что все это значило? Я действительно слабо разбираюсь в роботехнике. Но не настолько же! Имеющаяся эрудиция позволила понять, что на «Туареге» поселился редкостный фрукт.
Подобных софусов я еще не встречал. Такой легкости общения нет даже у Архонта, главного софуса Гравитона. И столь быстрой способности вызывать симпатию, можно сказать — личную. Интересно, для чего Джекилу потребовались мои симпатии? Скуки софусы не испытывают. Случайных поступков у них не бывает. Вывод: Джекилу нужен союзник среди людей. И остро нужен, иначе бы не набрасывался на первого встречного.
Почему, кстати? А, вот в чем дело. Возможностей для общения у него практически нет, любовников сюда больше не пускают. Тут появляюсь я, и он сразу приступает, рифмоплет!
Но зачем? Непонятно. Надо бы присмотреться.
Тем временем в центре станции, где сила гравитации минимальна, роботы завершили сборку нового антенного поля. Сотканное из тончайших волоконец, оно напоминало увеличенную в двенадцать тысяч раз пушинку тополя.
Из ангара выкачали основную массу воздуха, распахнулся носовой люк. Остатки газов мягко вытолкнули весь большущий ком наружу. Сияя в лучах прожекторов, он тихо отправился в самостоятельное плавание.
Много лет такими вот пушистыми ежиками люди окружали Кронос. Чем больше их становилось, тем точнее улавливались гравитационные волны, разбегающиеся от коллапсара. Несмотря на то что волна распространяется так же быстро, как и свет, ее скорость все же конечна. Из-за этого различные участки поля реагируют не одномоментно, между ними возникает упругое взаимодействие. Чуткие датчики успевают их засечь. Полученная информация передавалась Архонту.
Изучая характеристики гравитационных волн, мы пытались догадаться о том, что происходит внутри Кроноса. Именно там находился ключ к пониманию силы тяготения. Нельзя сказать, что мы совсем ничего о ней не знаем, но, как это бывало в свое время и с магнетизмом, и с электричеством, отдельные свойства гравитации люди начали использовать задолго до того, как придумали хорошие способы исследования ее природы.
Конечно, кроме знаменитого яблока Ньютона, сейчас есть более подходящие инструменты, причем антенное поле — едва ли не самый примитивный из них. Однако ж, как специалист и лауреат, признаю, что со времен славного сэра Исаака продвинулись мы не слишком далеко.
А надо. Хотя бы потому, что гравитационное сжатие Вселенной неизбежно. Более того, оно давно началось. И если будет развиваться само по себе, без присмотра и надзора, то материя — галактики, пыль, газы, свободные частицы, — все это когда-нибудь соберется в единую точку такой плотненькой плотности, что… Никто не знает, можно ли вообще помешать столь грандиозному процессу. Одно ясно, что без познания сущности гравитации ничего не получится вовсе. Утешает, что на раздумья у нас есть никак не меньше трех миллиардов лет.
И так хорошо, что Кронос оказался буквально под боком — всего в сорока восьми годах пути от Земли. Будто кто позаботился — пожалуйста, изучайте. Или позабавился. Нате, пробуйте…
Кронос приближался. По любому поводу люди стали собираться в группки, группы, компании и даже в крупные стаи. Многие завели привычку скапливаться в центре управления станцией. Придут, сядут, тихо поглядывают из-за спин дежурных, непонятно чего выжидая.
