Дмитрий Грунюшкин - За порогом боли
– А ты не боишься, что его смерть повесят на тебя?
– Нет, не боюсь. У меня нет автомата.
– Это твое дело, но в моей газете этого не будет!
– Ильич, ты не спятил?3автра об этом будут вопить все городские газеты, кроме нашей!
– Не будут, – в обычно мягком голосе Лялина внезапно мелькнула твердая, спокойная уверенность, совсем не свойственная этому, немного рыхловатому, человеку.
Макс замолчал и задумался. Через минуту спросил:
– Ильич, кто к тебе приходил?
– А? Что?
– Ну, колись! Давай я сам отгадаю – Мэрия? КГБ? ОМОН? Мафия? В чем дело?
Лялин насупленно молчал. Выслушивать такое от мальчишки не очень-то приятно. Но не говорить же ему. А впрочем, и сам-то мало что понял.
– Ладно, не говори. «Кадр» у себя?
– Зачем тебе отдел кадров?
– Заявление подать. Ухожу в бизнес.
– Максимов, не куролесь. Я тебя не отпущу. Где я найду такого репортера, который может писать, фотографировать, пролезает туда, куда пролезть даже теоретически невозможно? Ты сейчас в запале, остынь. А если хочешь отдохнуть – бери с завтрашнего дня отпуск. Даю тебе месяц. По рукам?
– По рукам, – после некоторого раздумья нехотя согласился Макс, и стиснул в своей жесткой деревянной ладони мягкие пальцы Ильича так, что у того на глазах выступили слезы.
Отдав кадровику заявление и получив отпускные, Макс вышел на улицу. Грудь переполняла, взрывоопасная смесь – обида, горечь, злость, недоумение, лёгкая растерянность. Макс не знал, что ему делать с неожиданно свалившейся на него свободой.
Мимо пролетел красный «Форд» с тремя семерками на номере. Макс едва успел прыгнуть за столб, когда волна грязной воды из-под колес машины окатила тротуар.
«Ублюдок!»– заорал Макс. Правда, никто этого не услышал, потому что орал Макс про себя. Он знал, что на этом «Форде» ездит довольно крупный мафиози Крест, глава трех «семей». Причем эти «семьи» умудрялись враждовать между собой. Впрочем, Креста это не волновало. «Ковбойскими» делами он уже давно сам не занимался. На это есть «руки». А для него главное доход. А доход был. Налогом были обложены все. Вплоть до высокооплачиваемых чиновников на службе государевой.
«Ублюдок»– еще раз подумал Макс, выдыхая носом, чтобы умерить злость, – «И до тебя доберусь. Дай только срок.»
День прошел на редкость бестолково. Макс не знал, куда себя деть. Мотался по всему городу без цели, заглядывая в разные кафе, закусочные, рюмочные и прочие забегаловки, в надежде встретить кого-нибудь интересного. Как на зло, попадались, в основном, те, кого Максу видеть совсем не хотелось. Впрочем, он и сам не знал, кого ему хотелось видеть. К вечеру накопившееся раздражение сменилось усталостью и полным опустошением.
Только один раз он почувствовал острый интерес. В пивбаре «Якорь» внимание Макса привлек парень, беседовавший с барменом. Мощные плечи и широкая спина под легкой серой курткой, в вырезе которой светилась тельняшка, джинсы, высокие армейские ботинки. Жесткий ежик черных волос, тронутый ранней сединой, тонкие брови вразлет, интеллигентные черты худого лица, и, в то же время, жесткий рот, крупный подбородок и жгучий внимательный взгляд из-под полуприкрытых век.
Бар был из категории дорогих, поэтому ходили сюда, в основном, завсегдатаи. Не было обычного гвалта пивнушки, в котором смешиваются десятки разговоров, звук сдвигаемых столов, звон кружек. Все благопристойно. Парня в этом заведении, явно, знали и уважали, а может, и боялись. В радиусе пяти метров от него никто не останавливался.
Макс шумно выдохнул воздух и подошел к стойке. Заказав пиво, он попытался завести разговор с парнем, но тот, довольно грубо осмотрев Макса, спросил:
– Ты кто?
– Я? Олег, – Макс с готовностью протянул руку. Парень пожал руку и продолжил:
– Здравствуй, Олег. И давай сразу попрощаемся. А поближе познакомимся как-нибудь в другой раз. Ладно?
Макс слегка опешил от такого разговора и, не допив пиво, пошел к выходу. Перед дверью он оглянулся и поймал на себе пристальный взгляд бармена. Парень тоже оглянулся и подмигнул Максу левым глазом, при этом Максу показалось, что в него прицеливаются. Он дёрнул дверь в туалет, заскочил внутрь, заперся, и перевел дух. Секунду подумав, он расстегнул сумку, достал пистолет и сунул его за пояс. «Как-то спокойней.»
Выйдя на улицу, Макс стал размышлять. Кто бы это мог быть? Рэкетир? Не похож. Для «рук» или, тем более, «головы» через чур прост и беден. Ну, а уж «пальцы» не спутаешь ни с кем – у этих «горилл» на лбу печать стоит: «Я бандит». Странно, очень странно. Человек Сержанта? Очень может быть. Надо бы заняться этим Сержантом вплотную. Очень уж интересно.
Макса здорово возбудила, эта встреча. Он был решительным малым, изобретательным в интеллектуальных поединках, но физических схваток не переносил. Макс всегда подозревал, что он просто хронически боится драться, но не мог сказать об этом с уверенностью. Тем более, что драться-то он умел…
…Довольно долго Макс занимался в секции каратэ-кекусинкай, не раз менял цвет пояса, но, поняв, в конце концов, что этот жесткий стиль не для него, перешел в школу ушу. Потом армия. Макс служил в батальоне охраны секретного аэродрома. Комбат, подполковник-афганец, натаскивал своих питомцев так, как будто им завтра идти в бой против «зеленых беретов». Когда кто-то из приехавшего с проверкой начальства в шутку назвал батальон охраны «Школой Рэмбо», комбат обиделся, заявив, что Рэмбо – слабак по сравнению с его орлами. В качестве доказательства он провел небольшие учения, после которых начальство уехало преисполненное чувством гордости за русскую армию. За время службы Макс несколько раз участвовал окружных соревнованиях по рукопашке, которые в условиях армейской дури и полнейшей безграмотности организаторов превращались в жестокие гладиаторские бои без малейшего признака правил.
Вернувшись из армии Макс занялся айки-до и, кажется, нашел себя, начал быстро прогрессировать, но через полтора года занятий сэнсей, добрейшей души мужик, был застрелен при попытке защитить какую-то девчонку от пьяных рэкетменов. На суде эта девчонка заявила, что это сэнсей на нее напал, за что его и застрелили. После этого Макс перепробовал еще кучу видов. В таэквондо так и не смог привыкнуть к преобладанию ударов ногами, школа нин-дзюцу оказалась чистой воды шарлатанством, бокс и кик-боксинг оттолкнули своей западной примитивностью.
В конце концов Макс во всем разочаровался и стал заниматься один, по книгам, на которые не жалел денег…
Погрузившись в свои мысли, Макс добрался до дома. Было уже около одиннадцати вечера, стемнело. Фонари не горели. Еще задолго до арки, ведущей во двор, Макс почувствовал нарастающее беспокойство. Случалось с ним такое, безотчетное чувство близкой опасности.
