Светлана Ягупова - Твой образ (Второе лицо)
Было мучительно думать, что личность Некторова невозвратно потеряна, искать и не находить в интонациях его голоса, в настроении и поступках того веселого и удачливого жизнелюба, каким он был. И Косовский окончательно поверил бы, что Виталий Некторов исчез со своим телом былинного богатыря, если бы не те первые минуты его выхода из коматозного состояния. Знакомая ироничность, профессиональная осведомленность, интерес к лабораторным делам - все говорило о том, что операция прошла успешно, что мозг Некторова функционирует отлично.
- Миша, ты опять в облаках витаешь, - Зоя Павловна придвинула к нему чашку чая.
Косовский машинально выпил его и встал.
- Немного отдохну.
- Поздно уже. Ночью опять не уснешь.
- Вот и хорошо. Надо статью закончить. Если позвонят из клиники, разбуди. Для газетчиков меня нет.
Ом прилег. Но сон не шел.
Вот уже полтора месяца после операции, а пресса не успокаивается. Да оно и понятно: то, к чему многие годы готовился целый отряд нейрохирургов в разных концах страны, - свершилось. И не где-нибудь в столице, а в скромном областном центре. Ничего удивительного. Нынче даже самые отдаленные медпункты оснащены современным оборудованием. Нейрохирургическое отделение клиники известно за пределами не только области, но и страны. Не зря в прошлом году на международный симпозиум пригласили всех троих - Некторова, Петелькова и его. А потом к ним приехал известный итальянский профессор Ламберти и был в восторге от результатов трансплантации. Ламберти тоже один из первых, кто решился на пересадку не головы, как было до сих пор, а самого мозга. "И господу богу эта операция сделала бы честь", - сказал но банкете знаменитый итальянец. Но Косовского в этом деле меньше всего интересовал престиж. Не слишком ли был увлечем им Ламберти? И не оттого ли его подопытные не протягивали более двух часов? Зато Эрика жила одиннадцать дней, и вот уже скоро будет два месяца, как здравствует Клеопатра. Сохранились записи Некторова о состоянии шимпанзе, и как было бы ценно... Нет, об этом не стоит и думать. Предложить Некторову описывать собственные ощущения и действия - не слишком ли! Хотя и сам мог бы додуматься до такого, коль ученый. Да только не бывать этому. Стоит вспомнить хотя бы сегодняшний разговор...
- Все-таки чей я подопытный - ваш или Петелькова? - с издевкой спросил больной. - Помнится, Клеопатру приезжали снимать с телестудии. Почему же пренебрегают мною? Не хотите ли вы с Петельковым пожать лавры сами? Кстати, вам еще не присудили Нобелевской премии?
Пришлось парировать горькой шуткой:
- Не волнуйся, перепадет и тебе. Как-никак ты был но только нашим материалом, но и соавтором.
- Растроган, - усмехнулся он. - Но интересно, как зарегистрировали в документах - кто из нас донор, я или Бородулин? И что к чему пересадили? Мою личность к нему или мое тело к его личности? Кого теперь во мне больше - Бородулина или меня самого? Ах, как много со мной проблем! Первая жилищная. Не сидеть же мне в клетке с Клеопатрой. А мать и жена вряд ли признают меня. Может, дадите кооперативную или особнячок какой? Или жить теперь с бородулинской супругой и его детьми? А если не с ними, то придется ли платить алименты? Это ведь мое нынешнее тело произвело на свет двоих детей.
- Перестаньте юродствовать, - рассердился Косовский.
Но Некторова понесло.
- Ай-ай-ай, доктор, сколько хлопот у вас со мною! Какие морально-этические проблемы! Ну скажите на милость, как я в таком обличье явлюсь к своей жене? Мы ведь, извольте знать ребеночка ожидаем.
Косовский еле сдержался, чтобы не нагрубить, и, хлопнув дверью, ушел.
Подобные стычки случались каждый день. Колоссальная психическая нагрузке, выпавшая на долю Некторова, не шла а сравнение ни с чем. Робинзоны на необитаемых островах, узники в камерах-одиночках, летчики в горящих самолетах - все они имели хоть несколько шансов надежды. А тут телесная тюрьма, из которой не видно выхода. Есть отчего впасть в отчаяние. Даже самые отверженные не переживали, должно быть, такого одиночества и потрясения. И Косовский понимал любимого ученика. Но как помочь ему? Успокаивать пошлыми сентенциями, вроде той, что с лица воду не пьют или встречают по одежке, а провожают по уму и т.д.? Один факт переселения в чужое тело хоть кого собьет с панталыку. Когда же добротную, эффектную оболочку подменяют чем-то весьма невзрачным, то и вовсе свихнешься, Ох, Виталий, и угораздило же тебя... Ну, а если еще кого-нибудь? Не выступить ли перед коллегами с заявлением о том, что подобные операции должны быть исключены из медицинской практики? Непосильно мозгу человеческому справиться с этаким новосельем. Впрочем, делать какие-то выводы рановато. Кто знает, на что способно скромное серое вещество в наших головах.
Зазвонил телефон. Жена сняла трубку и с несвойственной ей чопорностью сказала:
- Квартира Косовского слушает. Что? - голос ее упал. - Не может быть!
Она вбежала в спальню.
- Звонили из клиники. Некторов исчез.
Самым трудным было пробуждение. В снах Некторов видел себя прежним молодым, веселым, удачливым. А открывал глаза и застывал в холодной испарине. Втайне надеясь, что сон продолжайся, лежал не шевелясь. Однако стоило поднести к глазам руки, чтобы убедиться - все наяву и надо привыкать к тем невероятным обстоятельствам, в которые угодил. Но как привыкнуть к новому образу, от одного вида которого начинается головокружение и горло сдавливает спазм? Как привыкнуть к этому коротконогому, уже подпорченному временем телу с уймой родинок на груди?
И об пол разбивалось очередное зеркало. Когда же зазеркалили часть потолка над кроватью, он принял это за насмешку. Но потом стал с любопытством рассматривать себя. Если в палате никого не было, сбрасывал одеяло и скрупулезно изучал свою неприглядную наготу. Что и говорить, ему крупно не повезло. Мало того, что бывший владелец тела от рождения не был Аполлоном, он еще и не утруждал себя ни зарядкой, ни, тем более, спортом. Из зеркала смотрел угрюмый человек с глубокими залысинами по обеим сторонам лба, пухлыми щеками и слегка заплывшими глазками непонятного цвета.
- Наел себе мордаху, а я мучайся, - зло бросал он отражению. - Ах, у тебя зверский аппетит? Ну, лопай, лопай, пока не превратишься в хряка. - И злорадно съедал по две порции первого и второго.
- Давно хочу вам сказать, у Иване Игнатьевича походка была совсем другая, - заметила Октябрева. - Он немного косолапил, но ходил бодро, не пришибленно, как вы.
Теперь ясно, отчего так часто спотыкается. Привычные сигналы его мозга поступают к ногам, страдающим плоскостопием, и дают сбой. Вертикальное положение вообще причиняло много неприятностей. Тело ощущалось тяжеловатым, неуклюжим мешком, на лестницах схватывала одышка, которой раньше не знал. Трудно было примириться и с тем, что пол приблизился к глазам на двенадцать сантиметров. Но самым тяжелым оказалось видеть собственное отражение не в зеркалах, а в глазах людей. Если раньше встречные, особенно женщины, откровенно задерживали на нем взгляд, то теперь не замечали его или намеренно отводили глаза, как бы отталкиваясь от его невзрачности. И голова невольно уходила в плечи, спина сутулилась, шаг замедлялся.
