Мацей Жердзиньский - Броненосцы в синей воде
На маленькой, поцарапанной полке валялось несколько книжек. Они были очень старыми, заполненные подчеркиваниями и какими-то странными знаками. Когда я подошел и взял в руки одну из них, то увидал имя автора. Адриан Слайпер.
- Да, я написал их гораздо больше, - сказал он, потирая сморщенный лоб. - Так много, что всех уже и не припомню. Вроде бы были они и не самые плохие.
Я отложил книжку.
- А что будет с нами, мистер Слайпер? Может все это из-за машинки? А вдруг это она у вас испортилась? Может привести старика Джорджа, он всегда мог...
Слайпер усмехнулся. У него были черные, сгнившие зубы; мне же в голову опять пришла совершенно дурацкая мысль, что у бога не может быть таких порченых зубов.
- Погляди, - сказал он. - Глядись в это зеркало.
Его длинные, узловатые пальцы зависли над клавиатурой, а потом упали и начали прыгать будто два шустрых паука. Потом застыли на месте.
Если бы меня кто-нибудь спросил, то я бы и не смог сказать, когда это случилось. Я глядел все время, но единственное, что смог бы сказать, это лишь то, что зеркало было уже не лопнувшим.
Он стал печатать снова. Еще быстрее. На сей раз мне казалось, что я вижу исчезающую ржавчину, вижу рамы, меняющие свои формы, но это, должно быть, оставалось всего лишь иллюзией, потому что, когда он прервал работу, рам не было вообще, а зеркало повисло в другом месте.
- Вот, значит, как вы это делаете? - У меня немного шумело в голове и пришлось прислониться к стенке. - Шустро.
- Я всего лишь хотел тебе показать, что машинка исправна. Я в момент могу написать новую "Подворотню 403". Могу переделать каждую комнату, лестницу, бар... Все.
Он начал жестикулировать, как будто ему перестало вдруг хватать слов. Наконец-то я видел его лицо - дикое, взбешенное лицо усталого человека, со всеми морщинами и отвращением. Он напомнил мне всех нас понемногу. То я находил в нем Нолана, то бармена, то гостей, заскакивающих на один только стаканчик, то себя самого. Только вот он был более выразительным, чем все мы; более зрелым. В нем были и все мы, и еще множество других. Он был лучше. Хотелось даже сказать: лучше Написанный.
Если бы поместить его рядом со мной, то я был бы только гадкой копией; слабеньким, не до конца освещенным человечком, которого кто-то начал лепить, но не хватило ни таланта, ни материала. Не хватило того, что было в Слайпере.
- Почему Вы нас не исправите? Ведь вы же продолжаете Писать, спросил я и легонечко пнул стопку листков, валяющуюся под столом. Она тут же рассыпалась веером на сотни других листков, лежащих прямо под моими ногами.
Он молчал. Лицо его лишь сильнее напряглось, еще более насытилось чувствами, и когда я был уже уверен, что вот-вот он взорвется, Слайпер отодвинул машинку от себя и поглядел мне прямо в глаза.
- Не могу.
- То есть как?.. Ведь только что я сам видел. Можете.
- Это не одно и то же. С какого-то времени все, что я пытаюсь изменить в вас самих, оборачивается против вас же. Вы не банальная мебель. Вас Писать гораздо труднее. Невероятно сложно. Вит, ты помнишь самое начало своих неприятностей со зрением?
Я погладил рукой по клавиатуре. Трудно было понять, что он, собственно, имеет в виду, но я ответил:
- Да. В последнее время зрение стало ни к черту. Я ослеп.
- Я не об этом. Ты всегда был подслеповат. Не обижайся, дорогой мой приятель, но я сделал так специально. Мне показалось, что у каждого из вас должен иметься какой-нибудь недостаток. Не слишком страшный. А такой, чтобы был...
Он рассмеялся.
- Только вот все эти ваши недостатки вышли из под моего контроля. Стали жить по-своему, все сложнее удавалось их гасить... Пока наконец...
Я глядел, как он вытягивает стиснутую в кулак руку. Слайпер подержал ее у меня перед лицом, а потом внезапно разжал пальцы.
- ...они сбежали.
Я прищурился.
- Куда же? И куда же мы могли сбежать? За всю свою жизнь я не разу не переступил порога "Подворотни".
- Но начал выходить куда-то в другое место. И что более всего меня удивило, не я Написал это для тебя. Это уже было твое.
На всех тех бумажных листах, по которым я как раз и топтался, было написано, куда мне следует идти, а куда нет. Там было написано, кто поглядит в глаза Флоренс, затененные длинными ресницами, а кто пойдет с нею в кровать. И даже то, кто будет ставить всем выпивку в следующий раз.
- Только вот следующего раза уже и не будет, - сказал Слайпер. - Бар, наверное, я бы еще смог воспроизвести. Написал бы для вас бутылку "J&B" и спиртное в стаканах на два пальца. У вас было бы все, как в старые, добрые времена. Только скажи сам, хотелось бы тебе этого?
В другое время я бы, не сомневаясь кивнул. В другое время, когда еще не знал, что существует большая вода, а в ней погружены стальные туловища военных кораблей. Я понятия не имел, каким сильным может быть летний ветер.
- Потому что никогда не чувствовал его в своих волосах. Но знаю одно, мистер Слайпер. Мне бы хотелось, чтобы он дул мне в глаза. Прямо в глаза.
Он постучал пальцем в клавишу.
- Наверное ты давненько не гляделся в зеркало. Так чего ждешь? Ну, Вит, давай.
- Зачем? Всю жизнь я провел в баре. Знаю я свое лицо.
Но тут мне припомнилось сказанное Ноланом, и я таки подошел к зеркалу. Когда я глянул в него, то сразу мне показалось, будто у меня за спиной стоял кто-то третий. Кто-то вроде Слайпера. Из лучших, хотя по лицу из многих мест капала кровь.
- Но ведь это же не я, - медленно произнес я.
- Это ты. И теперь ты уже совершенно на меня не походишь.
Я начал поглаживать крепкий, гладкий подбородок, прикасаться к густым, черным волосам, и хотя чувствовал прикосновения своих рук, мое "я" никак не могло согласиться с этой переменой. Во мне ничего не осталось от давнего Виталика. Ни-че-го.
Я глянул на все эти стопки запечатанных листков и усмехнулся.
- Значит, со мной, мистер Слайпер, вам удалось. И, похоже, только со мной.
- Ты ничего не понял, - изогнул он крючком два пальца. - Ничегошеньки не понял. Я бы так не смог. Это сделал Кто-то другой.
Так. Я чувствовал, что он говорит правду.
- Мне очень жаль, - сказал я, оттирая кровь со лба. - Только откуда у меня кровь? это что, навсегда?
Слайпер опустил руку.
- Наверное, Он еще не закончил. У него свои методы, собственные образцы, и, как мне кажется, Он весьма неохотно что-либо переделывает. Он теряет время на познание ваших индивидуальностей. Для него они нечто совершенно чужое.
Вот это следовало обдумать. Я чувствовал, что все эти броненосцы вновь впихиваются в мои мысли. Мне и самому хотелось этого, но в то же время я помнил, что не совсем они и мои. Ни мои, ни Слайпера. Но чьи же?
